Квартира представляла собой одно пространство, все стенки были сломаны, только кухня с санузлом отдельно. Это только-только входило в моду и было приемлемо максимум для двоих, дети тут явно не предполагались, и какие дети, Татьяне за сорок, не иначе. Ремонт был совсем свежий, и всё подобрано со вкусом и к месту, и лишь золотые и серебряные кубки хозяина нарушали гармонию минимализма.
– Уютно у вас, по-модному, ничего лишнего.
Томе нравилась такая роскошная простота, и у себя бы постаралась повторить нечто подобное. Правда, на какие шиши?! Миша только институт окончил, она на последнем курсе. Когда ещё на ноги встанут. Об отдельной квартире Тамаре приходилось только мечтать: никогда мать Михаила не захочет потерять контроль над всем, что происходит в жизни единственного сынка. Даже краснела как рак, если невестка заводила разговор на подобную тему или отец Тамарин заикался, что готовы поднатужиться или разменяться, но закрыть вопрос с отдельным жильём для молодых.
– Это Серёжина квартира. Я ему с ремонтом помогала. По-моему, прекрасно получилось, – прервала Татьяна тяжёлые Томкины думы. – А сама живу на Радищева, сюда лишь наведываюсь. Сергей всё время на сборах.
– Я знаю. Да его здесь все знают. Он вроде и чемпион какой-то, муж говорил. Я сама в этом не очень разбираюсь. Вроде, конькобежец… Крепкий парень. Одни ноги чего стоят!
– Да, ноги у него что надо! – заулыбалась Татьяна. – Кофе хочешь?
Тамаре было необыкновенно легко, вроде совсем незнакомый взрослый человек, а общается запросто, без превосходства, как с равной. И голос удивительный, низкий, но очень тёплый, как окутывает, заслушаешься.
– Ну рассказывай, что стряслось?..
Так началась их дружба, может, не дружба вовсе, а некие доверительные отношения, и непонятно было, кто в них нуждался больше, Тамара или Татьяна, Татьяна Александровна… Томка бегала к ней на этаж ниже весь год, как только она приезжала в их дом, и ни разу, если появлялся Сергей, – так было заведено. Таня лишь обозначала:
– Буду занята… Созвонимся.
И исчезала на неопределённое время. Иногда она наблюдала из окна, как Татьяна с Сергеем выходят из парадной и расходятся, как чужие, к своим машинам. Странно, но Тома никогда не встречала их вместе, а ей нестерпимо хотелось увидеть всё своими глазами, рядом, чтобы до конца понять, что их связывает и настоящее ли это. Однажды она не выдержала и попробовала начать разговор издалека.
– А как вы познакомились с Серёжей?
– Случайно… В самолёте. Летела в Москву по работе.
Работала Татьяна в Комитете по культуре и что-то там решала, не рядовой сотрудник. Тогда больше ничего не удалось у неё выпытать. Ещё Тамара знала, что живёт она на Радищева с шестнадцатилетней дочкой и пожилой матерью бывшего мужа, с которым не так давно разошлась, по какой причине, непонятно, спрашивать неудобно, хоть и интересно, у самой ситуация на грани. Зато о своих многочисленных знакомых артистах кино, балета и эстрады могла говорить без умолку.
– И Пугачёву знаешь?
– Конечно… – загадочно улыбалась Татьяна.
– И какая она?
– Да такая же, как ты, только старше и поёт.
– Скажешь тоже!
– Ну я образно. Великая женщина, сильная. Таких не часто делают. Живёт смело…
Тома слушала зачарованно, ей всегда казалось, что все знаменитости – небожители, а оказывается, что ни на есть обычные люди и всё у них ровно так же, как и у простых.
Хотелось быть такой, как Татьяна. Всё нравилось, и Тома словно на повышение квалификации к ней ходила, училась, как говорить, какие интонации в речи делать, как сидеть на стуле нога на ногу, чтобы при этом казалось, что словно паришь в воздухе. Татьяна даже чашку с кофе держала по-особенному. Тамара подолгу вышагивала дома по коридору к огромному зеркалу, которое висело в прихожей, копируя Танину походку, и каждый раз расстраивалась, понимая, что до оригинала ей как до луны. Но больше всего поражала Танина способность пребывать всегда в отличном настроении, словно в её жизни всё случается ровно так, как она захочет, как задумала и никак иначе. Именно она убеждала Тамару, что уйти от Михаила есть единственно правильный выход:
– Ты только время теряешь. Сколько будешь ждать? До старости, когда он, потасканный неудачник, присмиреет окончательно и будет лишь использовать тебя, прикрываясь ласковыми словами. Посмотри на себя в зеркало. Ты красавица! Нельзя идти на поводу у предрассудков, что другие про тебя подумают или что родители скажут. Надо уметь решения принимать и твёрдо говорить, что тебя не устраивает и с чем ты больше мириться не намерена. Смешно же сто раз подряд прощать за одно и то же. Неуважение это к себе!
Тамара слушала, в голове откладывала, понимала: права Татьяна, во всём права, как ни посмотри.
– А как же я к тебе сюда приходить буду? Ну, если уйду от них…
– Нашла причину! Как приходила, так и приходить будешь. По собственному желанию. Тебе отчитываться ни перед кем не надо.
– Неудобно как-то… Вдруг столкнусь с кем-нибудь из их семейства? – Тома ещё никуда не ушла, а уже сильно испугалась такой перспективки, даже голос дрогнул.
– Поздороваешься и своей дорогой пойдёшь. Если умные люди, то поймут… О себе думай!
Тамара ушла от Михаила, как говорится, в один день – и не к родителям, а к Максиму. Случай вышел. После работы стоит автобус ждёт – «бээмвэшка» новенькая притормаживает. Парень изогнулся, соседнее окно в машине приоткрыл и лыбится, довольный. Приличный с виду, не отморозок.
– Садись, подвезу! Сейчас дождь начнётся.
А дождь действительно уже накрапывать начал. Тома, как назло, зонтик на работе забыла. Делать нечего, лучше прыгнуть в красивую машину к незнакомому парню, чем промокнуть до нитки.
Надо сказать, она совсем другая стала и часто на неё мужчины заглядывались. Всё Татьяна! Мало того что всему научила, так и столько ей шмоток своих надарила! Тамаре поначалу неудобно было, потом с радостью принимала, от души Татьяна всё делала, широкая натура.
Максим сразу всё на свои места поставил. Не стал долго канителиться – либо муж, либо он, другого не дано. Откуда столько смелости взялось?! Собрала вещи и ушла, не попрощавшись, хорошо момент выдался, никого дома не было, даже записки не оставила. Татьяне про Максима ничего не говорила, да и случая не было, та вечно занята и давно в их доме не появлялась, и Сергея не видно, значит, в отъезде. Честно говоря, Томку всегда чуть подбешивало, что могла Татьяна вот так взять и пропасть. Ещё не дай бог позвонить, побеспокоить – сухо ответит, как обухом по голове:
– Извини, я занята!
Тамара не раз пыталась возразить, что странно так с друзьями поступать. Хотя какие они друзья?! Так… собеседники… Таня в дебаты никогда не лезла, коротко, но доходчиво обозначала свою позицию:
– У тебя своя жизнь должна быть. Нельзя ни на ком повиснуть и висеть. Каждый свободен и в своём праве.
Мишка как понял, что на этот раз никакими подлизами не обойдёшься, засуетился не по-детски. Обрывал Томкиным родителям телефон, ездил к ним беседы разводить. А они толком не знают, куда их дочь подевалась, звонила пару раз, просила не паниковать:
– Всё хорошо, так надо.
Честно говоря, от Томы они такого не ожидали, не похоже на неё, чтобы вот так взять всё бросить и уйти, даже не к ним, а непонятно куда.
– Это ты во всём виноват! – упрекала мужа Оксана Леонидовна. – Ты всегда ей во всём потакал!
– Так она уже не девочка, Оксаночка! – как мог защищался Сергей Валерьянович.
– Так я и не про сейчас говорю! Это же ты с малолетства был для неё путеводной звездой, а я лишь требовательной занудой! – не унималась Оксана Леонидовна. Так что ничего вразумительного Михаилу они объяснить не могли и что в утешение сказать, тоже не знали, хотя он, как есть, про все свои грехи поведал, но измену отрицал и корил себя нещадно. Клялся всем на свете, что не повторится такое никогда, лишь бы Томочка вернулась. А его предки от всего отстранились, поняли, что бракоразводный процесс не за горами. И так удивлялись, что несколько лет их сынок продержался, в семью поиграл, хорошо хоть дети не случились.
