Барахла оказалось неожиданно много, и ведь лишнего ничего нет. Одежда и обувь надлежащего качества шьются ныне на заказ и стоят очень недёшево. Правда, качество соответствующее. Оружие… куда без него прошедшему войну офицеру? Да, многовато, зато на все случаи жизни.

Вместе с наградами запакованы всевозможные памятные вещички, дагерротипы[13] Кэйтлин, друзей и приятелей.

– Алекс, – раздался голос домохозяйки, – у вас дверь…

Внимание фрау Шпек привлекли разложенные на столе награды, глаза женщины округлились, рот некрасиво приоткрылся.

– Вы… вы Фокадан!

– Так получилось, – в который раз повторил Алекс домохозяйке, осторожно ставя на стол фарфоровую чашку с остывшим кофе, – пришлось покинуть Конфедерацию по ряду причин.

– Большая политика, – прикрыв глаза, сказала фрау Шпек с мечтательным выражением на обрюзгшем лице, и тут же опомнилась, – вы не подумайте ничего такого! Это так, обычное женское любопытство, уж простите меня, полковник Фокадан! В моём пансионе разные люди останавливались, и никогда я не позволяла себе обсуждать их жизнь с посторонними.

– Понимаю, фрау. Копите драгоценные воспоминания, – с серьёзным видом процитировал попаданец популярную среди домохозяек книгу, позаимствованную недавно у хозяйки на случай бессонницы. Книга оказалась отменным снотворным, но по диагонали её всё же просмотрел, дабы лучше разбираться в мышлении современников.

– Да, вы понимаете! Но вот когда покинете пансион, могу ли я надеяться…

– Разумеется, фрау Шпек, – не вставая со стула, Алекс слегка поклонился, – Буду счастлив оставить лучшие отзывы о вашем пансионе и разумеется, совместные дагерротипы.

Беседа с женщиной затянулась до позднего вечера. Ну как беседа… монолог фрау Шпек, в котором женщина рассказывала Алексу его же официальную биографию, раскрашенную собственными домыслами. Попаданцу оставалось поддакивать и время от времени поправлять пожилую немку, когда та очень уж завиралась.

Как ни странно, ситуация ни капельки не раздражала. Напротив, повеяло чем-то домашним: добрая половина подруг матери такие же. Всегда готовы сунуть нос в чужую жизнь, но крайне редко информация уходила на сторону. Им важнее чувствовать себя причастными к некоей Тайне, к секретам. Если информация и всплывала потом, то годы спустя, в узком кругу таких же посвящённых.

– Резче, Алекс, резче!

Попаданец взвинтил темп, чуть оскальзываясь на дощатом полу и заставляя противника делать ошибки, что привело к закономерному результату. Удар тростью, ещё удар! Противник повержен!

– Отдохните пару минут, – приказал коротко фехмейстер, – Марк, Ганс – на дорожку!

Отойдя в сторонку, Алекс стянул маску и вытер потное лицо поданным полотенцем.

– Интересная работа ног и корпуса, – дружелюбно сказал недавний соперник, потирая плечо, – непривычная, но довольно эффективная. Не для дуэли, разумеется, но для фехтования на тростях[14] самое то.

– Наработки кулачных бойцов с фехтованием скрестил, – ответил Алекс, снова вытирая лицо.

– Интересно, – задумчиво повторил Анджело, прислоняясь плечом к стене, – вроде бы так уже делали, а у тебя что-то своё выходит.

– Хм, может потому, что я изначально кулачным боем занимался, а уже потом – фехтованием? Вот и получилось, что получилось.

Итальянец покивал с видом знатока, коим мнил себя каждый второй посетитель фехтовального манежа.

– Да, каждый под себя перерабатывает школу, в этом её несомненное достоинство.

Спорить Фокадан не стал, хотя относился к школе герра Майлза без фанатизма. Манеж выбирал по утилитарным соображения – поближе к пансиону или университету, да чтоб искусство фехтования исключительно прикладное.

Майлз преподаёт фехтование на длинноклинковом оружии, фехтование на тростях и штыковой бой. В качестве факультативов желающим показываются приёмы боя на шестах и ножевого.

Фехтмейстер является приверженцем швейцарских школ фехтования, очень эффективных, как и полагается потомственным наёмникам, но не слишком-то эффектным. Ни одного лишнего движения, никакого балета. Некрасиво.

Всё рассчитано на военных, которые не могут тренироваться регулярно в хороших залах. Военных, смертельно уставших после длительного перехода и не до конца оправившихся от ран и болезней.

На поле боя не до дуэльных условностей, там царит голая целесообразность. В тесноте рукопашной умение идеально провести салют[15] менее значимо, чем борцовские навыки и умение не оскальзываться, ступая по неровностям почвы и трупам.

На победу в дуэли против серьёзного противника адептам школы Майлза рассчитывать не стоит, зато на случай войны или отбиться от нападения бандита – самое то.

Попаданец сильно сомневался, что когда-нибудь выпадет случай скрестить шпаги на дуэли. Не то чтобы поединки ушли в прошлое вовсе уж безвозвратно, но такие случаи крайне редки, если не считать декоративных дуэлей буршей, сражающихся ради заветных шрамов на физиономии.

Ныне предпочитают стреляться, а если клинки и скрещивались, то почти исключительно до первой крови или выбитой шпаги. Случаи же, когда один из дуэлянтов погибает, не часты.

В солидной европейской стране с дуэльными традициями, вроде Пруссии, таких происшествий за год всего несколько. Да и то по большей части несчастные случаи на дуэлях буршей.

– Алекс, Анджело – хватит бездельничать! – Хлопнул фехтмейстер в ладоши, привлекая внимание, – четвёртую связку отрабатывать!

Подчиняясь окрику фехтмейстера[16], мужчины снова натянули маски и вышли на дорожку.

К Майлзу попаданец ходит трижды в неделю – по одному дню на трость, длинноклинковое оружие и штыковой бой. Время от времени всплывает мысль заняться фехтованием всерьёз, но Алекс отодвигает её привычным вопросом самому себе:

– А зачем?

Воевать желания нет, да даже если и придётся… в чине полковника в штыковые не ходят. Если вдруг всё же придётся, так сейчас его навыки не уступают навыкам среднего прусского офицера из кадровых, что очень неплохо.

Для поддержания неплохой физической формы и отпора грабителям хватит за глаза. Плюс бокс, пусть ныне исключительно в качестве утренней разминки. Хватит…

Двухчасовая тренировка закончилась обтиранием влажными полотенцами, смоченных одеколоном. Примеру Алекса, помывшегося в тазике с помощью служителя, последовали немногие.

– Странная привычка – мыться слишком часто, – покачал головой уже одевшийся Анджело, набивающийся в приятели, – славянская какая-то.

– Всё лучше, чем пахнуть, как лошадь после пробежки.

– Одеколон есть, а слишком часто мыться – вредно для кожи, любой доктор подтвердит.

Возражать попаданец не стал, привык уже. Фреда с трудом приучил мыться личными примером и лекциями о гигиене и ЗОЖ[17]. А ведь тот считает Алекса старшим братом и примером для подражания.

Спорить с местными по поводу гигиены нет никакого желания. С низшими кругами как-то не пересекается, а прочие хоть пару раз в месяц, но моются – пусть даже в тазике. Забавно, натёльное бельё могут менять ежедневно, а мыться раз в неделю или реже.

Благо, не слишком-то и воняют. Когда тело упаковано в несколько слоёв чистой одежды, лицо щедро полито одеколоном, а волосы каким-нибудь пахучим бриолином[18], то вроде как и ничего, терпимо. Если не принюхиваться.

– Прогуляемся?

Анджело просиял, отчего забавные кошачьи усики встали торчком на круглой физиономии. Итальянец старше на добрых пятнадцать лет, но почему-то воспринимает попаданца как безусловно старшего. Торговый агент серьёзной компании, счастливый семьянин и многодетный отец, происходит из старинной торговой династии… но поди ж ты, считает Алекса вожаком. Может, полковничьи эполеты всё ещё незримо лежат на плечах?