– А вот я почти руки не чувствую! – пожаловался Брисинор.

– Нет, не могли мы друг друга избить, – молвил твёрдо Беленир, – помню я какого-то старика, деда старого, наверное, он пришёл сюда и нас избил.

– Какой позор! – воскликнул Всесвятлир. – Лучше бы вы тогда поколотили друг друга сами, чем вас избил старик!

– Я тоже помню! – провещал Брисинор, не обращая внимания на слова Всесвятлира. – Это был, верно, хозяин леса, о котором часто говорят. И мы его чем-то прогневили. Надо сегодня караулить друг друга: в путь мы такие избитые не тронемся – для боя ратного совсем негодны.

– А где староста-проводник? – изумился Всесвятлир, оглядываясь. – Он тоже здесь, этот прохвост?

– Нет, его нет, – ответствовал Беленир, – а ещё у меня нет сумы с золотом! Он, наверное, украл её и убежал, оставив нас здесь одних. Наверняка, он знал, что в этой избе треклятой что-то не так!

– Да, иначе, почему я провёл в беспамятстве эту лихую ночь? – согласился Всесвятлир, догадываясь о приправленной сонным зельем еде. – Наверное, дело в яствах и напитках, неспроста они тут стоят.

Беленир неспешно подошёл к окну и выглянул в него. На дворе и в лесу было свежо, уже высоко висело огнисто солнце, одаряя землю сырую своими игривыми лучами. И сети, сплетённые умелыми пауками над окном, блестели на свету серебром, а ели, подступавшие к дому на три сажени, тихо качались на ветру. Шел дождик крупенистый, и в утлых и сырых лощинах, что лежали вокруг избы, растекались широкие лужи. Но не было видно ни деда, ни следов на мокрой почве, ни даже столба, к какому привязали они коней. «Видно он с другой стороны» – успокоил себя Беленир, взял кружки и бутыли с вином да пивом, и не таясь выплеснул их в окно. Закрыв ставни, он промолвил:

– Не место на столе этому коварному пойлу!

– Да, трезва должна быть голова воина, особенно, в лихие времена, – заметил Брисинор. – Зря мы отступились от такого правила. За это и поплатились.

По предложению Беленира путники решили оглядеть своих добрых коней и узнать, не причинил ли гневный дед им худа. Но, выйдя из избы бревенчатой, увидели они, что нет во дворе их скакунов, а стоит лишь один-одинёшенек столб дубовый.

– Лихой дед отвязал наших жеребцов и загнал в дремучие дебри! – воскликнул Всесвятлир. – Даже моего красавца!

– Хорошо, если он их не съел, – заметил Брисинор. – Так хоть живые останутся. Может, какому доброму человеку достанутся. Авось и сгодятся, авось и службу сослужат.

– Служба службой, – рёк Всесвятлир, – а старчище ответит за свои дела – теперь он даже меня разозлил!

Вернувшись в избу, воины стали ждать старика-лиходея. В конце концов, уехать отсюда они не могли да и хотели отдохнуть. Остатки тех яств путники упрятали в погреб, чтобы, придя, дед подумал, будто они их съели да выпили. Затем достали они собственную еду, хотя она была скудна, и питьё, хотя оно было не больно вкусно, и стали есть да пить. Но ничего дельного за время этого пиршества не произошло, потому и сказывать об этом я не буду. Стоит лишь сказать, что витязи сидели до глубокой ночи и лишь когда уже проглянули звезды, они, открыв окно, поняли, что дед скоро явится – ведь в прошлый раз пришел он именно в это время суток.

Беленир лёг на лавку, а Брисинор на печь, и, устроившись поудобнее, они прикинулись спящими. Всесвятлир, будучи на дозоре, сделал вид, будто тоже уснул. Наконец разверзлись двери избы, свирепым ветром задуло в них. На пороге показался Мал-стар дедок: борода его дико колыхалась, а очи зеленые сверкали во мраке. Посмеиваясь, дед хозяйским шагом вошёл в избу, в сруб бревенчатый, и закрыл за собою дверь, оставив тёмную ночь и светлый месяц, светивший сверху серебром, за стенами. Думал он, что вновь удальцы наелись да напились его яств и напитков, оттого стали сонными и слабосильными.

Но тут вскочил Всесвятлир, обнажил из ножен свой меч и крикнул зычно:

– Пришёл, пакостник!

Вслед за Всесвятлиром вскочили все остальные и обхватили деда за руки, не давая убежать. Но не так прост оказался Мал-стар дедок: тряхнул он руками, хлопнул в ладоши – тут молодцы и упали на пол. Слишком силен оказался для них дед. Тогда Беленир, видя, что силой не победить старца, открыл погреб избы и воскликнул:

– Гоните его в погреб – будет знать, как бить воинов хоробрых! – остальные витязи, услыхав это, воспряли духом и вскочили на ноги.

– Я Мал-стар дедок, ныне в шапке берестяной, в лаптях лыковых, борода седа! Не вам меня убить, не вам меня полонить! – и дед, сказав это, дунул на Брисинора и Всесвятлира. Так сильно было его дуновение, что на головы воинов обрушился ветер лютый. Стало их самих сдувать в погреб, но Всесвятлир, будучи на самом краю, ухватился за длинную бороду коварного деда и, свалившись вниз, в подпол, потянул за собой и лихого старца. Но Мал-стар дедок уцепился за скамью дубовую, тяжёлую, и не упал вместе с витязем. Так Всесвятлир повис на бороде в подполе избушки!

– Срубим ему бороду, – воскликнул Беленир, увидав, что удача на их стороне.

– Пусть знает, каково это – шутки лихие шутить с честным народом! – согласился Брисинор, и тут Беленир поднял меч.

– Нет, только не бороду, – взмолился Мал-стар дедок, – не буду я вас боле колотить! Это я не со зла творил, а что б вас проучить и себя повеселить! Для увеселения!

– Для увеселения? – вскрикнул Брисинор и тотчас схватил глиняный кувшин, стоявший в горнице, и разбил его с силой об голову деда. – Я это тоже для увеселения!

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Мал-стар дедок. – Боль мне не страшна!

– Кто ты, старчище? – спросил тогда Беленир. – И зачем ты живешь здесь?

– Я Земли и Солнца сын, Дикого Леса хозяин, Мал-стар дедок–шапка берестяная, лапти лыковые, в кафтан серый одет! – ответствовал громко и чётко старец. – Вас я для веселья колотил и что б проучить чужое не трогать, так что бороду мне не рубите.

– Хорошо отпустим мы тебя! – сказал Беленир. – Но нам дорогу не переходи более и коней наших добрых верни.

Тут Всесвятлир взобрался по бороде старика наверх и молвил:

– Нет уж! Дед коварен и хитер, с ним никак не сладишь, как только обрубив ему бороду, иначе зачем он так сильно опасается за этот грязный отросток?

– Эй ты, дроволом, это тебе не грязный отросток! – крикнул грозно Мал-стар дедок, обратившись к Всесвятлиру. – Борода моя, значит, с рождения росла, века росла, а тут взять и отрубить?

Всесвятлир взял свой меч, и приготовился отрезать деду бороду, если тот попытается бежать. Мал-стар дедок опасливо и злобно глянул на мечи, что блистали впотьмах и сплюнул.

– Ага! – возрадовался Всесвятлир, и сердце его затрепетало от радости. – Глядите как испугался. Значит, вправду вся его сила в бороде, я сразу понял в чём суть!

Витязи переглянулись. Беленир не знал, что ему делать. «Если отпустить старчище, то он непременно вернется с новыми кознями, – думал он. – А коли отрубить ему бороду, то можно нажить себе опасного врага, да к тому же силы в бороде, может, никакой и нет». И вот Беленир, наконец, решил:

– Ты сын Земнородный, потомок природы, – дед посмотрел на него, – я не могу отрубить тебе бороду длинную, иначе наживу себе ворога опасного да и лес останется без попечения, ежели пропадёт твоя сила. Коли она у тебя, конечно, в бороде. Но если я её не отрублю, ты сотворишь против нас какую проказу. Значит, ты должен дать священную клятву на Солнце и на Землю, что не будешь делать нам худо.

– Хм, хм! – пробурчал Мал-стар дедок. – Пожалуй, я подумаю над этим! – и дед замолчал, наступила тишина неслыханная, прерываемая лишь шумом ветра за окном.

– Что ж, ты поступил мудро, – изронил наконец дед, глядя на Беленира, – и за то я тебя уважаю, за то тебя благодарю. Спасибо, что не срубил моей бороды! Что ж… Даю вам клятву, клянусь именем Солнца и Земли, что не буду творить против вас происки злокозненные и не буду мешать вам в пути через Дикий Лес, а то не видать мне боле света белого да не ступать по мягкому чернозёму.

– Вот и хорошо! – промолвил Беленир. – Станем друзьями! – и витязь протянул деду руку: дед её пожал и невольно улыбнулся.