Звали парня Марк Вебер. Забавный такой был, пока не слег окончательно, все записывал в своем дневнике. Говорил, что этот дневник ведет с самого начала войны. Он своего шефа так и возил с места на место, по-моему, с 1937 года. Они крепко сдружились. В общем, парень повидал всякого. А тут, лежа на койке, он начал понимать, что ему, похоже, конец. Я уж навидался этого среди заключенных. Начало болезни внезапное и характеризуется ознобом, лихорадкой, упорной головной болью, болью в спине. Через несколько дней на коже, сначала в области живота, появляется пятнистая розовая сыпь. Сознание больных заторможено, некоторые впадали в кому, многие больные дезориентированы во времени и пространстве, речь их тороплива и бессвязна. Температура постоянно повышена до 40°C и резко снижается примерно через две недели. Во время этих тяжелых эпидемий до половины заболевших погибали.

Парень промучился неделю в бреду. Но до того, как начать бормотать в бреду всякие вещи, он, видимо понимая, что скорее всего не выживет, начал как будто исповедоваться Отто. Они можно сказать сдружились за это короткое время. Я постоянно сновал туда- сюда, занимаясь своими делами. Эти двое меня как будто не замечали. А я неожиданно для себя стал вслушиваться в то, что говорил Марк. И уже ловил каждое слово. Конечно, я слышал не все. Но они постоянно разговаривали, темы часто повторялись. И я постепенно сложил общую картину того, что Марк поведал Отто.

Дед остановил рассказ и устало посмотрел на Сергея, – Сережа, то что ты услышишь, может показаться ахинеей. Но ты просто дослушай до конца.

Сергей кивнул.

– Марк и Отто часто возвращались к так называемой Тунисской кампании, что происходила в Африке в основном на территории Туниса. Для фашистов это был полный крах в Африке. Эти двое с горечью обсуждали, что там пришлось сдастся в плен более ста тысяч немецких солдатам. Как я потом выяснил, немецкая пропаганда сильно занизила эти цифры. По послевоенным данным там сдалось на милость американским войскам не менее двести пятидесяти тысяч солдат и офицеров вермахта. Ну так вот, Марк со своим шефом прибыли на территорию Африки в составе так называемого «Африканского корпуса» где-то в начале 1940 года. Для Марка это было настоящее приключение. Боевой дух был на высоте, они все тогда верили в силу немецкого оружия и ожидали скорого окончания войны. Они в постоянных поездках по континенту обсуждали это со своим шефом. Как же его звали, – дед потер лоб. – Чертов склероз, забыл. Ну да ладно. Как-то звали. Не суть.

Ну так вот. Основная база, вокруг которой и осуществлял поездки Марк располагалась в Тунисе. Вначале их с шефом поездки были вполне понятны Марку. Все связано со снабжением. Война была в разгаре, линия фронта постоянно перемещалась. С одной стороны -итальянцы и немцы, с другой- американцы и англичане. Но потом Марк стал замечать, что план их поездок изменился. Они все чаще стали приезжать в окрестности Карфагена, старого разрушенного города на территории Туниса. Марк все гадал, зачем они туда приезжают.

– Карфаген, помню из школьного курса истории. Пунические войны, противостояние Рима и Карфагена. Великий полководец Ганнибал. В детстве книгу читал про это, – кивнул Сергей.

– Ну да. Я за всю свою жизнь можно сказать просчитал ВСЕ по этой теме. Скоро узнаешь, почем, – усмехнулся дед. – Ну так вот, продолжим. Марк рассказывал Отто, что его шеф начал все время твердить про Карфаген. Марк хочешь не хочешь, а запомнил многое. Тем более, шеф за столько лет совместных поездок доверял водителю. Тот у него был фактически адъютантом.

И шеф ему поведал, что на протяжении своей истории Карфаген был столицей финикийцев- древних гордых мореплавателей. Которые не знали равных себе по морскому ремеслу. Карфаген стал крупнейшим из держав Средиземноморья. После Пунических войн Карфаген был взят и разрушен римлянами, но затем отстроен и являлся важнейшим городом Римской империи в провинции Африка, крупным культурным, а затем и раннехристианским церковным центром. Но в истории нет ничего вечного, и вандалы захватили Карфаген, и он был столицей Вандальского королевства. Но после арабского завоевания вновь пришёл в забвение. Но память о мореплавателях Средиземноморья не ушла в века. В 1831 году в Париже было открыто общество по изучению Карфагена. С 1874 года раскопки Карфагена велись под руководством французской Академии надписей.

В общем слушал это все Марк и не понимал, зачем эти поездки, когда война в разгаре.

А потом в один из дней они приехали в окрестности Карфагена, и Марк увидел, что там целый небольшой лагерь, кругом палатки, ведутся какие-то раскопки. Но он особой любопытностью не отличался, не стал вдаваться в подробности. Копают и копают, ему дела нет. В тот день они остались ночевать в этом лагере. Что уже было необычно. Марк решил, что шеф просто хочет закутить со своими новыми знакомыми. К удивлению, он увидел, что среди тех, кто вел раскопки появляются и наблюдают за процессом люди в военной форме вермахта. Его это поразило, и он стал внимательнее наблюдать за тем, что происходит в лагере.

Поскольку он все описывал в дневнике, он решил еще делать зарисовки всего что он видел. Я сам дневник видел мельком, но качество рисунков меня удивило. У Марка явно был талант. Так вот, попойка все же состоялась. Марк скучал в одной из палаток, а офицеры с его шефом изрядно набрались. От нечего делать Марк решил пройтись по территории раскопок. Там он увидел, что группа сильно выпивших офицеров вместе с шефом горланят «Песню о пашем товарище», довольно популярную песню вермахта в те военные годы. Ее пели и после войны среди офицером и солдат. И его шеф. А! вспомнил, Генрих его звали, точно, – просиял дед. – Генрих!

Так вот, Генрих с другими офицерами, распевая песню стояли около костра и рассматривали что-то не очень хорошо видное Марку перед собой. Свет костра не достигал этого уголка. Марк уже усмехнувшись хотел уйти, но долетавший разговор заинтересовал его. Он присел недалеко на камень и мог ясно слышать практически все слова, учитывая, что офицеры особо не таились.

Какой-то офицер продолжал свою реплику «… конечно, я признаю, что наша армия имеет свою мифологию, опирающуюся на древнегерманские сказания о Нибелунгах и свой фольклор. Но все же наша армия- армия мужчин! Женское начало проявляется только что разве в идее Валькирий, которые проносятся над полем боя. Но сражения выигрывает мужской дух. То, о чем вы говорите, полный бред».

Марк заинтересовался еще сильнее и решил ничем себя не выдавать.

Офицеры заспорили не на шутку, Марк потом записал в свой дневник практически всю их перепалку. Кто говорил, он не мог видеть, но реплики были им хорошо расслышаны.

– Но есть и идея преданности. Долг, честь офицера. Если фюрер решил испытать это средство, то кто мы такие, чтобы усомниться? – кто-то отвечал.

– Мы даже не знаем, идея ли это нашего фюрера, но очень похоже, что это может быть правдой. Но мне горько это осознавать. Одно дело, мифология и ритуалы нашей армии, которые достались нам от наших дедов, и совсем другое- налет этой мистики среди СС, когда некоторые офицеры шагу не могут ступить без гаданий на рунах.

– Согласен, войну все же выигрывают силой оружия, а не заговорами и мистикой.

– В каком же мы отчаянии, раз решаемся на этот шаг. Не будем ли мы смешны сами себе?

– Я удивлен, если кто-то решил, что Лис пустыни согласиться на это. Я уверен, что он более полагается на свои танки, чем на мистику древних.

– Согласен, дружище, тем более, генерал вряд ли согласится, когда узнает, что все это идет от идеи превосходства женщины над мужчиной. Вы видели то изображение? Да если лис это увидит, он просто будет в гневе. Одно дело прочитать это у Полибия, а другое- увидеть это воочию. Хорошо, что эту статую уже упаковали. Мерзость финикийская!