Слишком давно. Так давно, что Джей забыла о его существовании, а ведь его поддержка могла бы помочь ей два года назад.

Друг ухмыльнулся.

– Ловлю на слове! – он все-таки на миг обнял ее. – Рад был увидеться. Буду ждать записки от тебя.

Джей почувствовала облегчение. Он не обиделся, а посидеть с ним в «Аромате Дирна» после завершения этого по всем параметрам сложного дела будет прекрасным итогом.

Итак, у нее уже список из двух дел: генеральная уборка и встреча с Дрэем.

Подарив другу легкий поцелуй в щеку, она уселась в экипаж.

– Третий морг, – холодно сказала она вознице.

Пора посетить господина Пив… Пивц… да что ты будешь делать, а?

Дорога заняла около получаса: Дирн просыпался, а это значило, что улицы заполнялись людьми и экипажами, замедляя продвижение. Но Джей была не против. Встреча с Дрэем совершенно выбила ее из колеи, хотя разговор назвать неприятным, конечно, было нельзя. Все портила ее фраза про то, что Дрэй ее бросил. Они уже давно не вспоминали те времена. Джокер давно уже простила Дрэя, тем более, он не просто лицемерно предложил расстаться друзьями, он стал другом. Человеком, которому Джей могла рассказать практически все. Когда сыскная школа осталась за плечами, их встречи стали реже, затем они начали встречаться раз в год, а затем и вовсе потерялись в кутерьме взрослой жизни. А ведь зря: возможно Джей и не упала бы на это дно, будь с ней рядом тот, кто ее поддержит.

С женским полом у Джокер тоже были проблемы: не задерживались подруги в ее жизни, переезжая из города-на-болотах в более приятные места, выходя замуж за аристократичных снобов и обрывая все прежние связи, да и Джей, надо признать, не всегда была права в том или ином случае. В итоге, в тот момент, когда ей была нужна поддержка, когда она просто сходила с ума от горя и ревности, возле нее никого не оказалось. Наверное, именно тогда Джокер и решила, что больше никогда и никому не покажет своих истинных чувств и эмоций. Именно тогда, когда она выла, вцепившись зубами в подушку, чтобы не разбудить соседей, она поняла, что навсегда останется одна. В тот момент ей было трудно представить, что она когда-нибудь позволит хоть одному мужчине прикоснуться к себе. Впрочем, прошло два года, случайные прикосновения до сих пор продолжали вызывать в ней дрожь отвращения, и поэтому о том, чтобы завести любовника, речи не шло.

А сейчас, трясясь в служебном экипаже, подпрыгивающем на многочисленных ухабах разбитой мостовой, она ощущала себя живой. Впервые за два года.

Надо смотреть правде в глаза: злые слова Лиса, услышанные ранним утром, попытки Вэрда ее разозлить, встреча со старым другом, все это дало неожиданный результат: сейчас она совершенно не чувствовала себя сталью. Нет. Сейчас она чувствовала, как в ее груди расцветает огненный, сжигающий изнутри, цветок надежды на лучшее. Даже не так. Стремления сделать свою жизнь лучше.

Кокон дал трещину, и Джокер не знала, радоваться этому или нет.

Она привыкла быть стальной леди, и люди вокруг нее уже привыкли к ней. Как они отреагируют на прежнюю Джей, если ей вдруг вздумается вновь стать именно Джокером, оправдав свой позывной не только игрой в покер?

Ведь когда-то позывной был ей дан именно исходя из поведения. Пожалуй, многие старожилы восьмого участка помнят, как она развлекала всю братию детективов, громко рассуждая о том, стоит ли повесить на двери капитанского кабинета табличку «Соловейка-соловей» (тогда Кут был ее напарником, а пост капитана занимал Алекс Соль, сейчас благополучно перебравшийся в столицу), чтобы всем было понятно, что про повышение жалования начальник заливисто врет. Соль тогда разозлился и на два месяца лишил ее премиальной прибавки к жалованию, но смех коллег тогда Джей ценила больше.

Когда-то ей действительно хотелось подарить миру хоть немного радости. Она не терпела постных лиц вокруг себя, предпочитая дурачиться и нести всякую чушь, чтобы развеселить всех вокруг.

Но когда ей самой понадобилась помощь, возле нее никого не оказалось. Никто не пожертвовал своим временем, чтобы узнать, что случилось. Ее возвращение в восьмой участок было принято окружающими, как само собой разумеющееся. Никто не спросил: почему ты вернулась? Никто не поинтересовался: что с тобой?

Как выяснилось, клоун в юбке никому не нужен. А стальная леди – тем более.

Только Кут провожал ее сочувственными взглядами, и теперь Джей знала, почему. Да, теперь у нее еще есть Лис. Заботливый Лис, испытывающий к ней искреннюю симпатию.

Это у нее есть сейчас. А тогда – никого.

Ты никому не нужен, если у тебя проблемы. У каждого есть свои дела. Ты нравишься людям лишь тогда, когда у тебя все хорошо.

Никому нет дела до твоих дел.

Экипаж остановился, и Джей обнаружила, что они прибыли на место. Не дожидаясь, пока возница спустится и подаст ей руку, она легко спрыгнула на грязную мостовую и, бросив через плечо фразу о том, что ждать ее не нужно, толкнула дверь неказистого здания морга: одноэтажного, когда-то белого, а сейчас изобилующего грязными подтеками серого и желтого цветов. Маленькие оконца, сквозь которые почти не проникал и так скудный свет вечно скрытого тучами солнца и плоская крыша, покрытая черной черепицей, вызывали у Джей стойкие ассоциации с сараем, но было бы странно, на самом деле, если бы морг выглядел дворцом.

Дверь скрипела уже как год, но смазывать, видимо, ее никто не собирался. Джей зашла внутрь и чертыхнулась: газовые рожки горели, но так тускло, что почти ничего не освещали, и дверь в конце длинного коридора едва угадывалась.

Стало немного жутковато.

Джей глубоко вздохнула, вспомнила, что она – сталь, и двинулась вперед.

Пора заняться делом.

Джей обнаружила мастера смерти возле трупа Востина Ероха, раскладывающего пасьянс прямо на груди мертвеца. Простынь, накрывающая вчерашнюю жертву, в некоторых местах пропиталась кровью, что было весьма удивительно: вчера Джей показалось, что из несчастного вытекло все, что можно.

– Детектив Крис, я не скажу, что сильно счастлив вас видеть, но ждать именно вашего появления мне это не мешало, – вместо приветствия возвестил Пив…кац?.. цац?.. кин. – Сегодня утром я закончил исследование тела, отчет на столе.

Он даже не поднял голову, продолжая раскладывать карты. Пасьянс назывался «Пара», и насколько было известно Джей, полностью сложить его было практически невозможно. Особенно при таком свете: все светильники были потушены, а окна, в этой комнате больше напоминающие бойницы – и по слегка округлой форме и по размеру, – почти не пропускали неяркий свет, к тому же стекла были грязными. Честно говоря, Джей с трудом могла разглядеть масть и достоинство карт, хотя приблизилась к мастеру смерти практически вплотную.

Отсутствие нормального освещения делало и так не очень жизнерадостную обстановку еще мрачней: шкаф из темного дерева, вперемешку забитый книгами, ретортами и странными железками, часть из которых имела явный налет ржавчины, каменный пол, серый, как и вся жизнь города-на-болотах, пустая кушетка, на которой лежали сложенные тряпки, наполненное грязной водой ведро. Но мастер смерти не выглядел удрученным: пожалуй, легкая улыбка на его губах Джей не мерещилась, а была настоящей.

Странно. Он что, здесь совсем один? Судя по количеству мертвецов, которых Джокер заметила, пока искала Пива, работы здесь – непочатый край!

– Приветствую вас! – склонила голову Джей и шагнула к небольшому столику, заваленному грязными колбами, ошметками ваты, не всегда чистыми, и перьями для письма. На самом краю лежала небольшая стопка бумаги, и Джей схватила верхний лист.

Прочитав по диагонали обрисовку первоначального положения трупа (бантик и смазку она видела сама), она опустила взгляд вниз страницы, где мастер смерти описывал результаты ментального исследования и вскрытия (хотя, вскрывать-то уже было нечего: убийца сделал это сам), и обнаружила, что резать тело Пив не стал, ограничившись осмотром и считыванием ментального эха.