После того, как немного успокоилась мать, мешая отцу заняться мешком, он стал одаривать всех подарками. Матери он подарил шёлковую, цветную блузку, а также пуховый платок. Дусе тоже подарил блузку, но белую и тоже шёлковую, а Ксюше красивое, цветное платьице. Нам с Ваней отец подарил настоящие ботинки, а также массу сладостей, которые просто высыпал на стол.
Только после того, как мы все угомонились, мать принесла бутылку самогона, и мы приступили к трапезе. Отец даже мне и Дусе налил немножко самогона, выпив который, я долго кашлял, поперхнувшись от крепости спиртного. Это было мое первое выпитое спиртное дома, отчего я даже вырос в своих собственных глазах, наивно думая, что тот, кто выпивает, является настоящим мужиком.
Отдыхать было некогда и, едва отец вернулся, снова ушёл на работу в колхоз. На сей раз он уже не стал завскладом, или как его называли, завхозом, так как его место уже было занято, зато он стал бригадиром всего стана, на котором располагалась вся колхозная техника, включая и единственный трактор. Бывшего бригадира увезли сотрудники НКВД, обвинив его во вредительстве государственного имущества. Чему, конечно же, никто не верил, но доказывать кому-то что-то было бесполезно. Даже Пётр Емельянович, боевой командир Красной армии, и то побаивался выступать против них, понимая, чем всё могло закончиться.
Его часто стали вызывать в Почеп на нескончаемые заседания бюро райкома, где накачивали таких, как он, политической обстановкой в стране. Доводили председателям направления партии, по обеспечению городов и крупных промышленных центров продуктами сельхоз производства, требуя неизбежного исполнения государственного плана.
За этот год он тоже сильно изменился, стал мало разговорчивым, и даже грубоватым в обращении с крестьянами, особенно с мужиками, которые лезли к нему со своими вопросами, типа – Емельяныч! Дык, чо же деется на свете? Ради чего кровь-то проливали на гражданке.
На что он грубо отвечал. – Замолчите, недоумки, если не хотите попасть под раздачу! Делайте свою работу и помалкивайте, здоровее будете!
И это было так! Тот, кто помалкивал, да трудился тихонько, того не трогали, а говорунов стали таскать в Почеп чуть ли не каждый год. Страна наша начала подниматься с колен после гражданки и везде начались грандиозные стройки. Один только Беломорканал чего стоил! Сколько людей там загинуло до сих пор никто не сможет ответить. Вот поэтому и придумали статью, как я слышал однажды от мужиков, чтобы народ подбирать умелый, да и не только. Рабочие руки нужны были разные, необходимо было кому-то землю копать, валить лес, гатить болота, и без конца разгружать, или загружать вагоны, всякими строительными материалами и товарами, чем кормить такую армию рабочей силы. Индустриализация страны требовала огромного вливания рабочей массы, поэтому Емельянович и предупреждал наших мужиков, переживая не только за их семьи, но и за то, что с такими языками он останется одни с бабами в колхозе.
Особенно опасны были пьянки, в которых языки развязывались со страшной силой, и тут же находились такие, которые строчили в район письма. И труба!
После десятка арестов, деревни как-то затихли. Даже петухи стали реже горланить, да и собаки меньше брехать, так как движения по деревням прекратились. Только одинокие прохожие, которые возвращались домой после работы, не заглядывая ни к кому в гости, спешили в свои дворы.
К концу мая у Александры уже был довольно большой живот, но на работу она ходила постоянно, в сопровождении мужа, который её обожал. Да и трудно было её не любить, такая она была красивой.
Василий Харитонович, так его стали называть буквально все не только в соседних деревнях, но и в нашей деревне. Когда он шёл по улице, то ему женщины улыбались и кланялись, понимая, что он может наказать, но и помочь своим сельчанам в случае чего. Вообще наш Вася не был кровожадным, но за линию партии вставал горой и спорил с каждым, кто проявлял неудовольствие теми, или иными событиями.
По большому счёту крестьянам было до фонаря, какие там планы вынашивают в Москве, они понимали одно, что всё то, что они нарабатывали, у них забирали, а если кто что припрятывал, то отправляли работать в разные концы страны, но уже в качестве заключённого.
Василий наш никого не отправил в тюрьму, но если что не так, то мог и плёткой отходить. Емельянович через месяц выделил ему коня с повозкой, на которой Василий и ездил на работу и с работы вместе с женой. Часто подвозил и нас, так как на работу он приходил у восьми утра, а отец наш часто уезжал со двора очень рано. Конь Василию нужен был ещё и для того, чтобы ездить то на поле, то на ток, чтобы фиксировать урожай. Часто бывал и на ферме, где распекал бригадира за то, что тот не своевременно слад отчёт. За эти вещи можно было запросто попасть в тюрьму.
Как я уже говорил, игры наши детские тоже закончились, хотя детство никто не отменял. Наше детство просто украли у нас, загрузив детей моего возраста работой наравне с родителями, хотя трудодни начисляли нам в два раза меньше, чем даже у женщин. Только Ксюша оставалась ещё дома, да малютка Шурка, но её мать почти всегда забирала с собой, чтобы на месте её кормить грудью.
Всё равно мы находили время сбегать на речку покупаться, но вечером, не успев повечёрить, ложились и сразу засыпали мёртвым сном. Ночь пролетала в один миг и, поднявшись ни свет, ни заря, успевали только позавтракать, а затем отправлялись на поля, или ток.
Александр приехал домой в середине июня, и тут же попал в сенокос. За весь июнь, да и почти весь май не было ни одного дождя, поэтому травы были низкорослыми, и с первого укоса мы еле набрали один небольшой стог сена. В колхозе вообще собрали меньше половины нормы, и наш Пётр Емельянович носился на своей двуколке днями и ночами, договариваясь с соседями по поводу сенокосных наделов. Но у всех была примерно та же ситуация, сена явно было не достаточно. Все с надеждой ждали второго укоса, от чего зависело количество скотины, которую должны будут оставить на зимний период. План всё равно необходимо было выполнять, а это значит, что на убой дойное стадо никто не разрешит уменьшать. То же самое было и в домашнем секторе. Мать с отцом стали поговаривать, чтобы оставить на зиму только одну корову и всё. Кобыла вообще не обсуждалась, потому что без неё семье будет невозможно выжить.
Незаметно подошла пора уборки урожая, и здесь начались проблемы. Из-за того, что почти два месяца не было дождей, зерно явно не набрало своё, и было хилым, тонким, отчего урожай упал почти вдвое. А это уже попахивало очень большими проблемами. Недобор урожая случился уже второй год подряд. Правда уродила картошка и огородные культуры, типа свеклы, моркови, лука, а также много было помидор и огурцов. Очень неплохая уродила капуста, поэтому мать с Дусей работали не покладая рук, чтобы всё это приютить в бочках, понимая, что зима будет очень тяжёлой. К зиме удалось собрать ещё небольшой стожок сена, и отец повеселел. Также намолол зерна на муку и засыпал в большой ящик, оббитый изнутри тонкой жестью.
Всё бы было нормально, но тут случилось то, чего и боялся отец. Недобор урожая заставил местных чиновников пойти по дворам и забирать у людей большую часть накопленного урожая. Забрали и у нас один стог сена, а также почти половину всей муки. Слава Богу, картошку успели закопать на хранение, и закопал отец в две ямы, одну из которых удалось отстоять, а из другой тоже забрали половину содержимого. У нас за лето выросло пятеро поросят, так двоих тоже забрали, забрали и почти всех курей, оставив нам десяток.
Александр, в конце августа уехал в Почеп, где он устроился на работу в школу преподавать историю. Также он поступил в Смоленский педагогический институт, чтобы получить образование педагога, для того, чтобы работать в школе учителем. Учился он заочно, без отрыва от работы. Он тоже познакомился с девушкой в Почепе, которая училась с ним в одном классе. В институт она тоже поступила с ним, но только на учителя начальных классов, поэтому ей на два года учиться было меньше. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Из-за того, что он работал учителем, его не вызывали в военкомат. На педагогов распространялась броня от армии. В общем, мы снова всей семьёй входили в зиму с тяжёлым предчувствием беды. Отец снова собирался перед Новым Годом ехать на Урал, где строились целые города.
