Оно даже к лучшему, подумала Лили, укладывая парня в тёплую ванну, меньше будет помнить. Она решила развернуться сегодня по полной, дать своему телу расслабиться, без всяких режиссёрских команд и перерывов на кофе. Тем более мальчонка был хоть куда, скромный, правда, и такой неопытный. И его неопытность оказалась совершенно запущенной. Лили со всей ответственностью взялась исправлять эту ошибку. После минета прямо в ванной, он моментально протрезвел, но сознание к нему так и не вернулось, скорее наоборот, перешло в режим невесомости, и ночь пролетела, как одно непрекращающееся мгновение, в котором сладострастие уступало место оргазму, а блаженство соседствовало с экстазом.

К утру он рыдал на плече у ненасытной красавицы, вымаливая хоть несколько минут отдыха, но она бела непоколебима и продолжала сладостное насилие до тех пор, пока не удовлетворила свою похоть. В другое время Лили после такого секса уткнулась бы носом в подушку, укрылась пуховым одеялом и спала бы до тех пор, пока спалось. Но сейчас она была на работе, и её заданием была нейтрализация, и она успешно справлялась с ней. Парнишка вряд ли сможет прийти в себя раньше полудня, и он даже не догадывается, что уже через несколько часов его снова ждёт новый полёт в иные миры.

Бессонная ночь была и у Иштвана. Нужно было успеть очень много, и хорошо, что он почти в совершенстве владел монтажным столом, справляясь без помощника. Склеек было немного, но всё равно их нужно было почистить, кое где наложить микс, некоторые эпизоды сократить, кое что поменять местами, а ещё наложить музыку и синхронизировать звук. Он по несколько раз прокручивал уже готовые части, выискивая и подчищая огрехи, и часам к пяти утра фильм был практически готов.

Иштван перемотал бобину на начало, и нажав кнопку «пуск», откинулся в кресле. Сквозь шум моторов и шелест плёнки начали пробиваться звуки, записанные на площадке и на экране контрольного монитора появилось изображение. Приятно было видеть запретные плоды своей фантазии, перенесённые на плёнку. И как повезло Иштвану, что рядом оказалась Лили. Она была великолепна, словно специально созданная для экранного секса. Всегда принимала нужные позы, даже с закрытыми глазами чувствуя, где находится камера и какая из частей её тела максимально привлекательна в данный момент времени. Было не понятно откуда она знает, куда смотреть, как поворачиваться, когда кончать и вообще, как себя вести в кадре, чтобы всё выглядело не только естественно, но красиво и возбуждающе. А то, что увиденное возбуждало, можно было даже не сомневаться. Иштван не старался сдерживаться, его член стоял с самой первой секунды появления Лили в кадре. И с каким бы удовольствием он подрочил бы сейчас, даже несмотря на то, что многократно обладал этим великолепием. Это был хороший знак, позволяющий сделать вывод, что скорее всего фильм получился.

Именно в эту ночь он понял, что не может назвать любовью то, что у него было с этой красавицей. Связь перешла на какой-то другой уровень, пока непонятный, но явно не имеющий ничего общего с общечеловеческими отношениями. И уж точно, не мог Иштван знать, как изменит его жизнь этот любительский фильм.

Конец плёнки монотонно постукивал о края монтажного стола, убаюкивая и расслабляя. Снилось, что он в увеличительное стекло рассматривает обнажённую Лили, выискивая на её теле следы постороннего мужчины, а она лежит в возмутительно развратной позе, манит его пальчиком и всё шире и шире расставляет свои ножки… Стук в дверь вырвал Иштвана из сна. Он суетливо задёргался, не понимая в первые секунды, где он и почему. Вернувшееся сознание дало команду собраться, выключить аппарат и зарядить плёнку с детским утренником. Не успел он это сделать, как услышал за дверь шёпот Лили:

— Это я. Открывай.

— Ты одна? — на всякий случай спросил Иштван.

— Да.

Лили вошла в аппаратную, и он сразу же обратил внимание, что она выгладит не так как обычно.

— Что не узнаешь?

— Ничего не могу понять, ты как другой человек.

— Я просто всю ночь трахалась. Не обманываю. Всю ночь… И поэтому накраситься не успела, — иронично произнесла она и уселась в кресло, — ну что, показать можешь, ради чего я так упахивалась.

Иштван бросил настороженный взгляд на дверь.

— Не бойся, мальчик ещё долго будет спать. Показывай, сгораю от нетерпения.

Он быстро зарядил бобину с плёнкой, воткнул штекер от наушников в пульт, надел их на голову Лили и нажал кнопку «пуск».

Иштван не смотрел на экран, он смотрел в глаза своей королевы, а в них читался восторг. И это было так приятно, наблюдать за человеком, который впервые в жизни видит себя со стороны, следить за её эмоциями, замечать как меняется выражение глаз, почти ощущать, как нервно пульсирует вздувшаяся от напряжения венка на её шее.

— Монти, ты бог, — выдохнув, произнесла Лили.

Этот вкус Вика запомнила навсегда. И не потому что он ей понравился, а потому что это было впервые… В животе бурлило, а в голове гудело от большого количества выпитого домашнего вина. Они лежали в высокой траве и целовались так долго, что губы распухли, потрескались и стали напоминать оголённый нерв, который реагирует на каждое новое прикосновение. Он исцеловал её всю — от кончика носа до ногтя на мизинце, ласкал языком набухшие соски, дышал в пупок, чем вызывал волну взбесившихся мурашек, которые толпой пробегали по всему телу, и это было намного приятнее, чем даже когда он погружался лицом в её прелесть… Но вот его руки обхватили её голову и нежно, но властно направили вниз — вот молоденькая щетина на его подбородке, трепещущий кадык, редкие волоски на груди, прыщик на животе… Вика замерла, почувствовав щекотание жёстких волосков на своём подбородке, инстинктивно сделала усилие, попытавшись остановить давление его рук, но было поздно… ОН был уже совсем рядом, покачивался из стороны в сторону и источал тепло. Она прикоснулась к нему кончиками пальцев и провела сверху вниз, любуясь надувшимися венами. ОН не был велик, чуть больше её ладошки, но очень красив. Розовый, чистенький и такой твёрдый. Вика сжала его и оттянула шкурку, обнажив самую волшебную его часть… И губы сими собой, без её на то желания, прикоснулись к головке, обхватили её и только после того, как язычок тоже прикоснулся к ней, она почувствовала тот самый вкус… Его невозможно описать, но можно назвать — вкус страсти. Нет не любви, а именно страсти или даже похоти, но он был божественен… Всё испортил фонтан, который уже через мгновение заполнил её рот, обжог своей кислой горечью, заставив плеваться и откашливаться… Вика вскочила на ноги, схватила одежду, вмазала своему милому по морде, и голяком побежала по полю, на ходу натягивая джинсы и футболку…

Так закончился первый день поездки в новый мир, где студентов-первокурсников принуждали к бесплатному сбору колхозной картошки или помидоров. Ну, суть поездки была не в том, что собирать, а в том, как проводить свободное от повинности время. Большинство из прыщавых отличниц с Викиного потока понятия не имели, как это делается. Словно понимая это, руководство распорядилось, как им показалось, мудро, и в соседний барак заселило целое стадо перезревших юнцов со строительного отделения. Хотя даже с первого взгляда трудно было назвать взрывоопасной смесью стайку целочек и толпу юных дрочеров. Но на их счастье в семье было не без уродов. И этими уродами были Вика и две её новые подружки Рита и Людка.

Рита была уникальная девушка. Вика познакомилась с ней ещё на вступительных экзаменах по рисованию. В свои шестнадцать Рита уже успела лишиться девственности, курила только дорогие сигареты и пила исключительно армянский коньяк. Она ни с кем не целовалась, и трахалась только с презервативами. И если у того, кого она выбрала не было этого набора, он мог даже не мечтать о прикосновении к её прелестям. А прикасаться было к чему! Обалденная фигурка, точёное личико в обрамлении чёрных волос, всегда обтягивающая одежда и полное игнорирование всяких лифчиков. Мальчики покрывались пунцовой краской, когда она проходила мимо них, а мужики распускали слюни, но почти всегда получали такой отпор, что ретировались, как побитые собачонки. Рита умела так отбрить наглецов, что иногда их было просто жалко.