Петр поговорил с Дмитрием и Дашей минут десять, пока ему не надело. После этого он пробормотал то ли извинение, то ли ругательство в адрес одного лентяя, и вышел на улицу искать Меньшикова.

– Позволь, родственник, пристать тебе к докукой. Лезвие шпаги у меня тоже сломалось. Не заменят ли кузнецы? А я уж постараюсь, оплачу и кузнецам за работу и за сталь.

– Ого! – удивился Петр, – деньги взял?

Царь поощрительно ему улыбнулся и предложил:

– О-о-о! – удивилась она, – если бы батюшка так настаивал, он давно был бы казнен, а я отправлена в Сибирь, в ссылку простой селянкой. Ведь Уложение 1649 года ясно говорит, что оскорбление правящей фамилии и как за него наказывают. М-м-м.

Дмитрия уже начала надоедать ссылки на Дашу. Кто же так настропаляет Петра в его отсутствие?

Отец и дочь Хилковы переглянулись, глазами посоветовались. С одной стороны, свадьба дело неторопливое и уж, тем более, не княжне торопиться. С другой, – государь спрашивает. У него забот и тревог много. Откажешь – как бы себе не хуже сделать. И так уже с помолвкой протянули. Хотели в этом году в Москве, да Дмитрий никак не вырвался.

Дашка! – восторженно он прошептал.

Петру это понравилось:

– Даже щербинки нет. Либо у Федора Матвеевича шпага такая дрянь, либо у тебя сабля столь хорошая. От шпаги мне пользы никакой нет, а саблю дай. Понравится, в кавалерию отдам. А то там клинки разные, и, как правило, дрянь. А тебе свою отдам.

– Ну ты, красавец, – обратился он к Апраксину, который был одним из самых громких, – давай сравнимся. Рубанемся, у кого сломается, тот отдаст свой клинок.

– Никто! – твердо сказал Дмитрий, – зуб дам!

– Я посмотрел. Медь лучшего качества. Хоть на пятаки, хоть на пушки. Ведь нашел же!

Петр подозрительно на них посмотрел:

– Хм, заменишь?

Царь, занятый строительством и обороной, только крякнул на чужое амурное счастье. Самому его с женитьбой не повезло и он немного завидовал всем удачным семейным парам.

Взгляд Петра стал колюч:

Она прижималась ко мне, – счастливая и умиротвореная – и на все ей было наплевать. Нет не на все. Она оторвалась от меня и внимательно осматривала окрест, игнорируя любопытные взгляды:

Дмитрий не возражал. Сабля была абордажная, массивная, шпага гораздо тоньше, скорее сломается.

Войдя в дом, Петр увидел Дмитрия, и вцепился в него. Рев царя испугал всех собравшихся на ассамблее гостей и обеспокоил Дмитрия: – а как у него сердце не выдержит от такого крика?

Дмитрий не успел ни согласиться, ни отказаться.

– Пару дней сам поношу, а потом дам кому из новиков, пусть иву порубает, да мне скажет.

– Свадьба когда будет? А то выпить хочется, да и времени нет свободного.

– Как прикажите, государь, – покорно поклонился князь Александр.

– Благословляю вас, – серьезно сказал он, – желаю всего лучшего: деток, семейного достатка, счастья.

– Мы, государь, ту же проблему решаем, что и Федор Матвеевич. Нужно сломанный клинок у князя заменить.

Пришел этот неумеха, этот нелюбитель современной науки и молча за пару суток нашел!

Как оказалось, такой безмолвный ответ вполне устраивал Петра. Он принялся сам объяснять деятельность Дмитрия:

– Дай-ка, – Петр отобрал саблю у Дмитрия, посмотрел на лезвие, даже потрогал его. Хмыкнул:

– Никто? – порывисто повернулся к нему царь.

Он и не собирался сопротивляться. Так они повернулись к Петру. Счастливые, влюбленные, улыбающиеся.

– И пятьсот рублей с меня, если проиграю! – добавил он.

– Ну, – начал вспоминать тот, – наверное, за семь.

Царь, человек умный и сметливый, конечно, видел подковерную борьбу, но вставать на чью-то сторону не захотел. Ибо он думал не о чьих-то личных позициях конкретно, а о России в целом. Стране была нужна деятельность обоих и поэтому им и думать не стоило об отставке одного из них.

– А потом посмотрим английскую паровую машину с моими переделками. Англичане, кстати, уже видели, предложили продать за двести тысяч фунтов стерлингов.

Дашенька – девочка умная и начитанная. Временами это льстит, временами – злит, поскольку приводит к такому процессу, как болтология.

– Ах!

Но пока он ее не видел. Где же она чертовка!

И он громко сообщил:

Даша осторожно обняла Дмитрия:

– На это время, государь, я могу познакомить с секретами металлургии, их никто не знает!

– Х-км, – хмыкнул Петр, – ну если ты зуб даешь.

– Ну ты силен! – удивился Петр, – а со шпагой-то как? Сабля, вижу, целая.

То же самое с медью. Я уж не стал звать заумных немцев, подождал, понял, что никто не может найти. Вызвал Дмитрия. Тот сказал – медь есть, но мало, можно одному человеку унести.

Он покачал головой, радуясь и тревожась.

– Не сердись, – передал он Дашу обратно Дмитрию, – если до сего момента думал я, что здесь и интересы Хилковых и твои тоже, то теперь вижу – семья ваша будет держаться на любви мужа и жены.

– Вот ты и попался, паршивый негодяй. Оправдывайся!

– Тебе спасибо, – отрывисто отмахнулся царь, – давай металл и руду больше и лучше. Вот будет твоя благодарность.

– Ах ты, камрад, совсем истосковался. Но вначале, извини, дело. А камрад? – и Петр крепко шлепнул его по спине.

– Черт побери! – прочувственно сказал Апраксин, – сам себе отрубил шпагу, как будто пальцы снес.

Дмитрий посчитал этот отказ справедливый.

Кругом политика!

– Я рублю!

Потом повернулся к Дмитрию:

– Теперь о награде тебе. мы уже поговорили о железном руднике и о его населении. Все люди, которые там есть, переходят в твою крепость. И те же самые людишки, которые работают на медном руднике, то же твои! Оба рудника – твое имущество на веки вечные!

Он посмотрел по сторонам и почувствовал жгучий взгляд Меньшикова. Ага, уже не стоит искать. Все же полез драться на место, ах ты!

Дмитрий прочувственно поклонился. Не так как по-русски – глубоко, раболепно, а по европейски, изящно и с достоинством.

Во-вторых, я его предупредил, что по своему положению, я себя вешать не дам. Можно рубить голову или, в качестве паллиатива, расстреливать.

Апраксин задумчиво посмотрел на обломки шпаги. Эфес и часть лезвия составляла одну часть, большую часть лезвия – другую.

– Дом ничего, кирпичный, – первым заговорил князь Александр, – правда, я привык в деревянном, но вам, наверное, видней. Тем более, я слышал, Петр Алексеевич запретил строить деревянные здания. Зато какой дом, большой, двухэтажный. Властители его должны жить, как настоящие князья!

– Что там шепчетесь? В голос говорите.

Тот молча, с таким же поклоном, отдал саблю.

Все оказалось очень просто. Машину на четыре пятых собрали, вложили в них много денег, увидели блестящую перспективу и… зашли в тупик. Окончательной модели у них так и не возникло.

Это сцена, разумеется, не скрылась от глаз Петра, и он, видя, как Даша приноровилась к Дмитрию, самолично налил Хилковым и Дмитрию водку и наливку.

– Ну, давайте же, камрады, за наш успех!

Это был весомый вклад, и Апраксин согласился, но поставил условие:

Отец Даши скромно сидел на боковой скамье. Он виновато улыбнулся, когда дочь ему об этом заговорила.

Дмитрий аккуратно вытащил из ножен клинок. Опытные воины, знающие поле битвы и высоко ценящие качество сабли, оценивающие смотрели на лезвие. Не очень опытные – смотрели на красоту рукояти, лезвия. И, поскольку, украшениями сабля не выделялась, гости, разгоряченные спиртными напитками, относились к ней все больше скептически.

И то ли из отчаяния, то ли надежды о помощи, они стали приглашать мастеров из разных стран, чтобы, учась, они еще и модернизировали машину.

Ну, мне на общее внимание было наплевать. Даше, как я обнаружил к удивлению, – тоже.

– Пойдем, поищем, пока царь слиток с Меньшиковым несут.

– Ты не боишься так разговаривать? – прошептала она на ухо, – государь за меньшее посылал на виселицу.

– Нет еще, – признался Дмитрий, твердо пообещав, – но возьму.