Литмир - Электронная Библиотека

На полу стоит большая, практически полная миска попкорна, из которой совсем недавно увлеченно ела Ира. Но она не съела даже половины, а Пантелей вовсе не любил попкорн. Ире не так нравился сам попкорн, как-то, что большая миска доверху полная, стоит у неё на коленях и она со своим мужем смотрят телевизор. Она сама себе напоминает какую-то героиню фильма.

Они поставили миску на пол. Многие зернышки рассыпались по дивану и слегка покалывали кожу, но никто не обращал на это внимание. На тумбе возле дивана стоял выключенный светильник. Пантелей часто сидел здесь поздними вечерами, читая книги в свете этого светильника, чтобы не мешать Ире спать. На тумбе лежала толстая книга в твердом переплете с золотистым названием, выведенным витиеватыми, закрученными буквами.

Они часто открывали эту книгу, пытаясь выбрать имя для своего ребенка. Недавно они узнали, что ждут мальчика, от того читали всевозможные мужские имена. Но каждый раз это больше походило на развлечение. Они смеялись и подшучивали над очередным странноватым именем или пытались подобрать к нему рифму. От того с недавних пор они начали перебирать имена по памяти.

Этот вечер они тоже решили посвятить подбору имени.

– Егор, – предложила лениво Ира, откинувшись на плечо мужа.

– Егор Пантелеевич, – протянул мужчина, мягко перебирая волосы жены, – Кирилл?

– Возможно. Дима? Женя? Святослав?

– Мне нравится Святослав. Я бы хотел, чтобы это имя что-то значило. Хочу, чтобы Бог хранил его.

Они посидели в тишине. Над ними нависали невысказанные слова. Они не могли повлиять на будущее своего малыша. И на опасности, что его поджидали, от того они, как и множество родителей, постоянно находились под гнетом страха.

Когда от тебя ничего не зависит, ты желаешь чуда. И тогда спасение – это Бог. Мысль, что вера в кого-то всесильного может сотворить чудо.

Давящая тишина, казалось, длилась вечно.

– Даниил, – сказал Пантелей. Ему казалось, что он так долго молчал, что его губы и рот пересохли, от того даже это короткое слово отдавало болью. Привкусом печали.

– Да, – умиротворенно сказала Ира, погладив живот, – Даниил. Бог тебе судья.

Пантелей вынырнул из воспоминаний, когда раздался громкий выстрел и мальчишка сделал шаг назад, поморщившись, опустил руку. Казалось, он вовсе уронил её. В ней все ещё был зажат пистолет, который, в его худощавой руке, был непропорционально большим.

– Молодец, – сказал Пантелей, растрепав и так взъерошенные волосы сына.

У Даниила от природы были густые волосы насыщенного темного цвета, которые смотрелись удивительно красиво в сочетании с его каре-зелеными глазами.

Но из-за подростковой нескладности его голова была слишком большой по отношению к телу, а из-за копны волос Даниил напоминал головастика.

Пантелей положил руку между лопаток сына, смотря вперед – на мишени. Он учил Даниила стрелять по банкам, раньше это были игрушечные пистолеты и тир, теперь же настоящее огнестрельное оружие.

Мужчина гордился, что его сын не сказал ни слова жалобы, хотя настоящее оружие, наверняка, причиняло боль своей отдачей. А Даниил не был в достаточно хорошей физической форме, чтобы не обратить на это внимание.

Его рука дрожала от боли, от чего опущенный вниз пистолет ходил ходуном. Все тело Даниила прошибала дрожь, как будто он замерз.

Пантелей знал, что его друзья-коллеги тоже учат своих детей стрелять – уж слишком многого они насмотрелись на своей работе. Не было общественно принятого возраста, когда можно дать своему ребенку в руки огнестрельное оружие и быть уверенным, что все будет нормально.

Они никогда не давали своим детям служебное оружие, зная, какими неприятностями это грозит. Но побороть желание обучить ребенка стрельбе не могли противостоять.

Каждое пятое их дело – это ограбление. В дома, самые обычные, такие же как у них, забираются воры и нередко бывает, особенно, когда воры подростки, которые не знают ни страха, ни морали, ограбление заканчивается убийствами.

Берут они немного: украшения, которые потом сдают в ломбард, деньги, которые лежат на самом видном месте.

Они пропивают их за считанные дни, спускают на наркоту, а когда их задерживают и спрашивают почему убили, почему не дождались, когда никого не будет дома, они не могут дать вразумительного ответа. Ответа, который смог бы объяснить происходящее. Но такого ответа просто не существует. От того им необходимо просто смириться с жестокостью этого мира, не пытаясь найти причин.

Именно из-за таких дел они оставляют заряженные пистолеты в сейфах, от которых их взрослые дети знают пароль.

Пантелей ещё два года назад выбрал место куда будет возить Даниила, чтобы научить того попадать в цель. На машине ехать не меньше тридцати минут, после нужно свернуть с дороги и ехать ещё пятнадцать минут по бездорожью. По ямам и лужам, крупным камням, от чего была опасность застрять и не дождаться эвакуатор. Пантелей не был уверен, что тот сможет съехать на эту кривую и горбатую дорожку.

И пусть копчик болит из-за кочек. Это ничто по сравнению с тем, что Пантелей может быть уверен, что никому не навредит по неосторожности. Идти в это захолустье слишком долго и бессмысленно. Куцая полянка со старыми, высохшими деревьями и несколькими ямами полными грязи, которая не высыхала даже в солнечную погоду. Трава была высокой, сухой и колючей. Если закатить штанины, то она до крови издерет щиколотки.

– Посмотри только, – радостно сказал Пантелей, – в пятерочку.

Банка качалась на веревке, за которую была привязана к толстой, сухой ветке. В центре банки серебрилась изнанкой дыра, немного вывернутая, напоминающая распустившийся металлический цветок с острыми краями.

– Похоже на розу, – задумчиво сказал Даниил.

– Розу? – приподняв удивленно брови, переспросил Пантелей.

Даниил качнул головой, как будто молчаливо ответил «не спрашивай» и поднял правую руку, снимавшую пистолет, который казалось, его перевешивал. Он поднял левую руку, словно пытался распределить боль и напряжение или унять дрожь, которая все ещё пробегала по его телу волнами. Он вновь нажал на спусковой крючок, внимательно следя взглядом за слегка покачивающейся целой банкой.

***

Вручение дипломов о неполном среднем образовании. Три класса параллели, в каждом по меньшей мере двадцать человек. Половина уйдет в ПТУ, техникумы, колледжи, другая половина пойдет в десятый. А потом в одиннадцатый класс, пыжась уверенностью, что они способны сдать экзамены и получить высшее образование.

Как будто высшее образование прибавит им цены и веса в собственных глазах.

Они забудут все, что они делали. Забудут все насмешки, шутки, издевательства. Выбросят из головы как ненужный мусор, как детские шалости, о которых даже не стоит вспоминать и будут полны уверенности, что они хорошие люди. Как будто все, что ты делал в школе, остается в школе.

С каждым годом пропасть между ними будет все больше. Королевы школы выйдут замуж за мужиков с толстыми кошельками и нарожают им детей. Будут ездить на моря, гордо неся самих себя, полные тщеславия. А рядом будет идти сутулые мужья с обвисшими, дряблыми животами. Эти девушки будут уверены, что их жизнь удалась и они это заслужили. А если в жизни будет какая-то неурядица, уменьшится приток денег или муженек найдет кого помоложе, то в приступах истерики будут восклицать: «Боже, за что мне это? Чем я это заслужила?».

Парень подхватил рюкзак за одну лямку и зашел в коридор, тихо ступая. Он заглянул в комнату, посмотрел на свою мать. Она сидела на диване, подтянув под себя ноги. Перед ней стояла открытая бутылка с соком и попкорн. Она внимательно смотрела на действие разворачивающееся в очередной мелодраме. Его мать была мягкой, верящей в чудо, любовь и Бога. Как будто все зло мира было далеко от неё. Впрочем, она сама была далеко от мира. Как будто не принадлежала ему, а он не принадлежал ей. Возможно, от того его отец выбрал её. Он, как никто другой, знал об ужасах этого мира и Ира позволяла ему на недолго о них забыть.

2
{"b":"693791","o":1}