Я в разных интерпретациях слышал эту историю много раз и из уст других, более далёких родственников, но очевидцев-то всё равно не было, поэтому и верить было некому, а то, что я слышал, было лишь домыслами неравнодушных.

Но не только фантазии, и реалии-то, по сути, я узнал спустя много лет, да и то случайно. Именно с тех самых пор стал склоняться к мысли, что все случайности не случайны, а скорее, закономерны и не поддаются мгновенному осознанию.

Я не фаталист, не верю в мистику и предрешения. Думаю, что человек всё-таки сам создаёт какие-то случаи событий судьбы. Я думал о том, что люди случайно рождаются и умирают, встречаются и расстаются, проливают на вас кофе, находят на дороге деньги, беднеют… Но если кому-то крупно не повезло, и кирпич всё-таки упал на голову, то это не воля случая, а прямая закономерность жизни каждого отдельного человека, его жизненный сценарий. Так должно было случиться.

      Но почему именно так произошло и именно в нашей семье, я до сих пор не мог понять. Как казалось в раннем детстве, у меня была самая лучшая семья: обеспеченная, дружная, сплочённая, любящая. Но по мере взросления я стал осознавать, что есть в нашей жизни какая-то недосказанность, тёмная сторона. Тут-то и пришло понимание, что секреты бывают и в таких семьях, как моя.

Помню, как мои друзья всегда летом уезжали к своим бабушкам и дедушкам, а я всегда оставался с родителями. Как же мне хотелось быть как все, обласканным и накормленным именно бабушкой. Рассказывать ей свои секреты, с дедом гонять на мотоцикле… Да мало ли чем ещё можно быть избалованным самыми близкими и любящими людьми.

Вот я от недостатка этой ласки и пытал своих родителей своими детскими догадками, а они отнекивались по поводу того, где моя бабушка и почему я не еду к ней. А в тот год, когда мне настало время идти в школу, они меня перед школой и отвели на кладбище, показали могилы и обо всём по-своему рассказали.

«А то люди за нас постараются, пусть лучше мы будем первыми», – и изложили всё, чем я владею на данный момент. Первое, что хотелось сделать, это начать своё расследование. Но чтобы стать следователем, мне нужно было учиться, и я пошёл в первый класс.

      Жил, как и все мальчишки, но про бабушку частенько вспоминал, жалея, что родился уже после её пропажи, но вопросы, по мере взросления, отцу стал задавать всё чаще, потому что тишина всегда застывала в воздухе при упоминании имён ближайших родственников. А мне такие тайны мрачного характера ой как не нравились. Будто пятно преступности какой-то лежит и на мне. Было тяжело и неприятно. Но отец с матерью ничего так и не рассказывали подробно. Умело уходили в сторону от этой темы. Лишь скупые фразы, что пропала, мол. Как пропала? Куда? Почему? И зачем тогда приходить к чужому камню на кладбище и лить слёзы? Мне вообще казалось, что в нашей местности все что-то знали о моей бабушке такое, чего не могли высказать вслух, но лишь отводили глаза, так и не давая путного ответа. Пропала, говорят, и всё. Будто сговорились…

Вот странно: со мной в классе учился парень, рыжий весь, а мать с отцом у него брюнеты жгучие, – мы так удивлялись, бывало, в кого он уродѝлся солнечный такой… Я знал его с раннего детства, мы с ним в один садик ещё ходили, в школу вместе потом пошагали. И родители мне его были симпатичны: на рыбалку – вместе, загорать – тоже друг за другом, даже на лыжне старались держаться рядом. Но вот однажды, в восьмом классе после весенних каникул мы вернулись на занятия, а Серёги нашего нет, прошла неделя, опять нет, выяснилось, что он сбежал мать родную искать. Оказалось, что его родители вовсе не его. У них вообще детей не могло быть, вот они Серёжку и усыновили в то время, когда родная мать от него отказалась.

Добрых людей на свете много, и у нас один такой нашёлся. Рассказал Серёге, что его в роддоме мать бросила, а чужие люди усыновили. Вот я и думал: «Почему мне такие добрые люди не встречаются, которые всё знают и про нашу семью, и про беду в ней, и почему они вовремя не подкидывают угля в топку?» Обидно было, что всё самому узнавать придётся… Я даже не сомневался, что когда-нибудь всё-таки узнаю правду.

А пока неприятная, немая и холодящая пустота поселялась в душе моей. Не то, чтобы мне нечем было занять свою голову и тело… Жизнь шла той дорогой, которой было начертано судьбой, я всё делал, как велела того именно эта хозяйка.

Так и каждый член нашей семьи продолжал жить своей жизнью с мелкими и крупными радостями, тяжёлым камнем держа невесёлую историю из прошлого в сердце. Время от времени я возвращался к поискам нужной ниточки, которая бы сложилась в клубок, как я мечтал, но результатов не было по сю пору.

Глава 2

Первая радость

Прошли годы. Я вырос, женился и уехал из Батайска в город, который называют в народе папой. Большой порт, пересечения главных дорог, оживлённая торговля давали мне здесь возможность развития бизнеса больше, чем в нашей провинции. Пусть в Ростове-на-Дону и было много людей с не безоблачным прошлым, они по ночам выходили «на охоту», беспредел творился вокруг, но меня это не пугало: я работал днём, да и друзей завёл среди людей совершенно другого круга. Следователем я не стал, но следы моей пропавшей бабушки искал везде при любой возможности.

Родители по первому же моему зову последовали с радостью за мной, поменяв, к моему удивлению, насиженное место, решив, что в глубинке больше ловить нечего. Или сделали такой вид, давно желая куда-нибудь подальше сбежать из тех мест, где ничего хорошего больше не осталось ни для памяти, ни для сердца. А здесь, на новом месте, все вместе, рядом.

Сразу жильё для родителей в городе приобрести не получилось, но они согласились на любое близлежащее селение. И я купил им неподалёку, в станице Бага̀евская, домик, который долго искать не пришлось: молодой человек примерно моего возраста, на первый взгляд, очень дёшево продавал своё жилище со всем содержимым. Его объявление я прочёл в газете, которую случайно купил в ларьке, когда ожидал в парке сына своего с тренировки.

Из телефонного разговора я выяснил, что это дом его деда, доставшийся по наследству. Продавец при встрече рассказал, что хозяин бывший давно умер, а дом теперь повис тяжким грузом на его совести. Жить он здесь не собирался, отстраивать эту хибару тоже желанием не горел, поскольку у него и так всего было в избытке, но далеко отсюда. Здесь же только по служебным делам бывал он иногда. Вот и не хотел тратить время на вытягивание из нас большей суммы – ему, как мне показалось, по-быстрому нужно было избавиться от наследства.

Домик мы договорились посмотреть сразу же – мне приглянулось само местечко, а строение – не очень. Но в цене мы сошлись быстро, нам как раз то и нужно было – приобрести жильё.

Пока оформляли сделку, удалось выяснить у продавца, что его деда-то уже давно нет на этом свете, а наш новый знакомый с семьёй жил далеко, как оказалось. Но где это далеко, нас не очень интересовало. Лишних вопросов мы и не стали задавать. Препятствий для покупки у нас не было, и мы с женой, получив свои бумаги, перевезли родителей обживать новые углы, знакомиться с местностью и соседями. Таким образом, избавившись от лишнего балласта, укатил по своим делам наш приятель, оставив нам подписанный договор купли-продажи и номер своего телефона: так, на всякий случай. А мы в радости и не заметили сначала особой ветхости этого дома.

Зато место, где он располагался, было очень красивое, примечательное блеском куполов старинных церквей и общительностью жителей, среди которых сразу же нашлось много хороших людей, щедрых.

Недалеко протекал Дон, привлекающий отца рыбными местами, радовала и земля, где прекрасно росли бахчевы̀е. Также в наследство перешёл сад и виноградники, множество старого оборудования какого-то, будто списанного со старого корабля: приборы, железяки, баки…

Были ещё немногочисленные дворовые постройки, тоже от времени пришедшие в негодность. «Работы – непочатый край», – думал я и посматривал на отца, волнуясь, что его это расстроит.