Он подошел вплотную, и я растворилась в его глазах. Сила воли пропала, как и желание протестовать – откинув голову назад и коснувшись затылком шершавого ствола дерева, я молча смотрела в чужое лицо, которое стало так близко. На расстоянии одного выдоха.

И еще хотелось что-то сказать, но он опустил ладони на мои плечи, окутав терпко-сладким запахом, склонился ниже и впился губами в мои. Вспыхнула мысль, что так нельзя, но растаяла как снег под натиском ярких чувств.

Его руки с нажимом спустились по телу вниз, смяли с плеч тонкую ткань платья. Обожгли обнаженную кожу прикосновениями – такими горячими в ночной прохладе. Губы дразняще касались моих, то медленно, осторожно, то властно, лишая остатков сопротивления. И я подалась вперед, чувствуя, как плывет от чужого порывистого дыхания и жадных поцелуев голова. Так нельзя!..

Проснулась я резко, будто со дна моря вынырнула, из самой глубины, и все, что было во сне, еще казалось так реально – даже сердце билось в груди как ненормальное. Я закрыла глаза, успокаиваясь. Как назло, через секунду зазвонил будильник. Когда уже поставлю себе нормальный, тихий звонок?!

– Выключи, Ник, – буркнул спящий рядом Сережа. – Мне к десяти.

– Везет… – сипло прошептала я в ответ.

С третьей попытки, вслепую я отключила гадкую мелодию и бухнулась обратно в постель вместе с телефоном. Еще пять минуточек, и встану.

Удивительно, но сон не таял, как обычно, а плыл ярким видением, даже когда я просто лежала с закрытыми глазами. От мыслей об этом незнакомце в груди просыпалось странное томление. Я перевернулась на бок, но образ не исчезал, хотя даже лицо мужчины не помнилось. Провалявшись еще какое-то время и отключив очередной зов будильника, я нехотя поднялась и наконец пришла в себя.

Несмотря на раннюю побудку и непреодолимое желание спать, в душе зажглось предвкушение вечера и встречи с подругой. Эту пятницу я ждала давно! Отработать за день пару часов английского с учениками – и впереди выходные с Катюхой. Серега очень вовремя уезжает с парнями на три дня, и нам никто не помешает душевно посидеть на ее даче. Я ведь лет сто уже не выбиралась за город…

Подгоняемый моим нетерпением, день закончился быстро. Пара часов за рулем – и деревня Воронцово в подмосковной глубинке встретила непривычной тишиной с отрывистым пением сверчков, а еще головокружительным запахом луговых цветов. Головокружительным в прямом смысле – я чуть не споткнулась поначалу.

– Ника! Наконец доехала, – махала на дорожке у дома Катька. – Пойдем, покажу свои новые угодья…

– Да уж, здесь целая плантация!

Бабушка у Катюхи умерла не так давно – и месяца не прошло – и единственной наследнице предстояло обживаться в старом домике, который явно просил ремонта. Бросать или продавать участок Катька наотрез отказалась, говорила, что давно мечтала иметь тихий уголок вдали от мегаполиса. Правда, меня вот потащила сюда за компанию – чтобы не так жутко было разгребать бабушкины завалы.

Пройдя по всему участку – на удивление большому и с кучей посадок, – мы вернулись к дому и вскоре устроились на застекленной веранде с видом на сад. На столе горели свечи, за спиной потрескивал огонь в старенькой печке.

Вскоре над лесом показалась луна, разлилась серебряным светом по кустарникам и деревьям, и стало вдруг так мистично-щекотливо на душе. Я вспомнила утренний сон с незнакомым мужчиной, такой странный и яркий – даже мурашками покрылась, – а Катя выслушала и вдруг невпопад заявила, потягивая чай из кружки:

– А знаешь… Я однажды кое-кого заколдовала.

Я уставилась в ее глаза, которые от свечей засветились особенно ярко. И в этот миг поверила в эти слова – без всяких сомнений, она могла.

– И кто же это был? – полюбопытствовала я с опаской.

– Тот парень, Димка. Помнишь его? Нравился мне больно, а я была юная дурочка. Ох. Прочитала заговор, думала – так, баловство, а оно, знаешь, сработало! С тех пор я и верю.

– Правда сработало?

– Ну да, правда, неудачно, через год только, когда я уже с другим встречалась, и вообще… долгая история! – Катя махнула рукой, а потом вдруг потянулась ко мне и всмотрелась слишком цепко.

– Что задумала? – усмехнулась я, подперев ладонями подбородок.

– Так вот, нашла тут одну древность, пока разбирала дом и тебя ждала, – заговорщически понизила подруга голос. И вдруг поднялась и скрылась в соседней комнате.

Я откинулась на спинку уютного кресла и подтянула к себе колени, свернувшись на мягком сиденье. К вечеру в открытые окна веранды начал задувать ветер, но закрывать не хотелось – очень жарко натопили печь. Огонь и сейчас потрескивал за моей спиной, жарко овевая правое плечо и поясницу.

– Вот! – Катя торжественно вернулась на веранду. И сейчас на ее округлом лице проступило жутко таинственное выражение. – Представляешь, оказывается, моя бабушка была не из простых. Может, поэтому…

– В смысле – не из простых? – переспросила я.

– В том самом. Она, оказывается, вела очень любопытные записи.

– Дневник, что ли? Или как их… Мемуары? – хмыкнула я. – Не. Давай мы не будем тревожить память и лезть в чужое.

– Да погоди, – вдохновенно перебила Катя, махнув рукой. – Не дневник это, а… ну, словом, заговоры. Понимаешь? Древние, тут приписка, что аж в третьем поколении передавалось. То бишь от моей прапрабабки, кажется.

– А-а-а, – протянула я с серьезным выражением лица, – заговоры. Понятно. Кого заговаривать-то будем?

– Тебя! – подняла вдруг на меня глазищи Катя.

Что-то в ней было такое… древнерусско-красивое. Как наденешь на нее платье, платок на голову – вылитая юная ведунья. Аж мурашки по коже пробежали от ее зычного голоса.

– Меня, – зачем-то заулыбалась я. – Ну вот еще. От сглаза, что ли? Так-то у меня, Катюх, все в порядке. Работа есть, жилье собственное тоже, молодой человек…

– Молодой человек! – фыркнула Катя. – То-то и оно. Сережа твой, ты уж прости, молодым человеком явно и останется. Муж тебе нужен, а вы уже три года ни мычите, ни телитесь.

– Да на фига нам этот штамп, – привычно и вымученно отозвалась я. Эти разговоры успели утомить. Только ленивый не спросил, когда мы с Серегой наконец поженимся и детей нарожаем. – Нам по двадцать семь всего, куда спешить?! Это раньше старость рано подбиралась, сейчас-то самая жизнь: путешествия, карьера, свобода, в конце концов.

– Вот-вот. Свобода. – Катя забормотала, склонившись над заветной тетрадкой и скользя взглядом по строкам. – Сереже твоему привольно живется: в твоей квартире, ты ему как примерная женушка еду готовишь и носочки стираешь, а он тебе что? Ты яркая такая, блондинка зеленоглазая, талантливая, умница, а живешь ради галочки, как мама с папой сказали. Сын маминой подруги – какая банальность. Любишь его хоть немного или так, тоже удобно стало?

– Ка-ать. У нас нормальные… современные отношения, а готовить мне и самой нравится.

– Ага, после третьего ученика, когда примчишься в ночи, прям так и тянет к плите, – ехидно поддакнула Катя, отпив еще глоток чая из старинного бокала, и снова вернулась к исписанным страницам.

– Да ну тебя, – отмахнулась я, тоже потянувшись к вину. – Нормально мне с ним. Весело иногда. Да и в целом хоть есть мужчина в доме, к тому же он мне с делами помогает.

Несколько минут мы помолчали: Катя читала, я думала о своем. Сережа сейчас, наверное, вовсю развлекается с пацанами в Казани. На миг на душе стало одновременно тепло и пусто. Я подумала, что даже, кажется, соскучилась по нему. Опять зарастет небось щетиной – отправлю бриться сразу, знаю его привычку лезть целоваться, а мне потом терпеть раздражение на коже.

– Слушай, – опять понизив голос, заговорила Катя, зачем-то оглянувшись на окно.