Дочь Зимы тяжело вздохнула. Угроза была небезосновательной. В одну из первых ночей после её возвращения из Юнитры подруге пришлось защищаться. Во время очередного приступа Мари снова попыталась сбежать и заморозила руки Лиры. Плести узор исправления было некому, кожа портнихи оказалась сильно обморожена. Весте позже пришлось повозиться, чтобы не осталось следов. Дополнительное лечение понадобилось и самой Мари. Ожог на плече от молнии Далилы проходил несколько дней. Та с перепугу постаралась на славу. Даже мази потомственной целительницы не слишком ускоряли заживление.

Стихийница старалась не думать о неприятном инциденте. Как и о многом другом. Собственной беспомощности в чужом городе. Преступнике, легко подчиняющем её волю. Лице матери в первые часы. Королева выглядела измученной и побитой, вот-вот упадёт замертво от усталости и пережитого страха. Мари надеялась, что больше никогда не увидит Весту такой сломленной.

Большую часть суток тайная Принцесса проводила в спальне. В основном спала. Мерзкое лекарство вкупе с изматывающими приступами выкачивало все силы. Девушка постоянно чувствовала себя разбитой. Просыпаясь, жаждала спрятаться под одеяло и никого не видеть. Весте, а в её отсутствие Лире или Далиле, приходилось угрозами заставлять пациентку есть. Подруга, как могла, старалась скрасить Мари жизнь. Когда та была в состоянии слушать, читала вслух книги.

Из-за болезни стихийница потеряла интерес ко всему на свете. Она в первый же день вкратце рассказала матери о версии Ордиса Шаама, но потом ни разу не спросила, подтвердилась ли догадка городовика. Не поинтересовалась, как прошла встреча Весты с Майей, не побеспокоилась о здоровье жителей Зимнего Дворца. С отцом общалась лишь дважды, но оба раза обрывала разговор на полуслове, ссылаясь на слабость. Это была чистая правда. Но имелась и другая причина. Любой интерес к чему-либо, усиливал ночные кошмары. Увиденное и услышанное изменялось во сне, превращалось в нечто жуткое, холодящее кровь.

Сегодня была первая ночь, когда Мари не приснилось ничего ужасного. Она видела снегопад. Белые хлопья медленно летели с неба в сумерках, тихо ложились на землю, жаждущую укрыться белым покрывалом. Картина была волшебной, умиротворяющей. Но самой кружиться под снегом не хотелось. Стихийница предпочитала сидеть в тепле и наблюдать за снежинками сквозь стекло. Просто смотреть и наслаждаться...

— Остаться с тобой? — спросила Далила, взяв из рук подруги пустой стакан. — Могу почитать или просто...

— Нет, — отрезала девушка. — Я лучше подремлю. А ты иди. Наверняка, у Лиры есть для тебя море заданий.

— Да, конечно, — ответила подруга, отворачиваясь.

В другой момент от Мари бы не укрылись тревожные нотки в голосе Вилкок, но сейчас она их не услышала. Внимание отказывалось фиксироваться на деталях. Не проходящая усталость не позволяла. Но дочь Зимы покривила душой. Она не собиралась спать. Просто одиночество было приятнее любой компании. В тишине, где не находилось места чужим голосам и прощупывающим взглядам, Мари чувствовала себя спокойнее.

Едва за Далилой закрылась дверь, стихийница села на подоконник. Взор устремился в лес, жаждущий облачиться в белое. До конца Осени оставалось девять дней. Деревья давно попрощались с одеждой. Нарядная желто-красная листва опала и превратилась во влажное месиво на холодной земле. Оголенные ветки тоскливо качались на ветру. Но Мари не думала о Зиме. И о причинах отсутствия снега. Просто смотрела на мрачный лес. Его угрюмость была, как никогда, близка.

Тучи становились всё мрачнее. Они походили на снеговые, но то был обман зрения. Темно-серые спутницы непогоды не были способны подарить ни единой снежинки. Но и полноценного дождя не принесли. Лишь легкую морось, оставляющую на стеклах мелкие крапинки. Небо пыталось плакать, но не могло. Как и сама Мари. Возможно, слёзы могли бы принести облегчение. Но они не шли. Глаза оставались сухими.

Минуты бежали, складывались в часы. За окном смеркалось, а девичья фигурка оставалась неподвижной. Не хотелось ни спать, ни есть, ни шевелиться. Лишь на исходе четвертого часа появилась жажда, вынудившая Мари слезть с подоконника. Графин оказался почти пуст, на дне скопилась гуща от яблочного сока. Стихийница хмуро посмотрела на дверь. Перспектива спускаться вниз вызывала тоску, но желание пить пересилило.

Из просторной столовой, в которой состоялось несколько важных разговоров, раздавались негромкие голоса. Мари застыла на лестнице, прислушиваясь. В последние недели Лира перестала принимать клиентов на дому. Но вдруг все же наведался кто-то посторонний. Однако хозяйка разговаривала с Далилой. О Ное. И не только о нём.

— Знаю, это тяжело, девочка. Иногда неизвестность сводит с ума сильнее дурных новостей. Я тебя понимаю. Мой мужчина несколько месяцев заперт в Зимнем Дворце, неизвестно чем всё закончится. Я даже поговорить с ним не могу. Я — человек, а зеркала и их осколки не признают людей.

— У меня тоже нет возможности связаться с Ноем, — вздохнула Далила грустно.

— Знаю. Но ты ступила на трудный путь, нарушив правила. Теперь у тебя нет права на слабость. Давай займемся делом. Поверь мне на слово, работа — лучшее средство от тяжких дум.

Тайная Принцесса бесшумно нырнула на кухню, не привлекая внимания. Она совсем забыла о тайном романе Лиры и Грэма. Значит, портнихе тоже приходилось нелегко всё это время. Мари должна была испытать сочувствие к наставнику и его возлюбленной, но эмоций не было. Словно эти двое были ничего не значащими незнакомцами. Странно, прежде стихийница была способна жалеть и чужаков.

Девушка не стала задерживаться на этой мысли. Зачем? Напилась воды и осторожно прошмыгнула на лестницу, вновь оставшись незамеченной. Собралась вернуться в спальню, но, проходя мимо комнаты с Зеркалом, услышала голос Весты. Приоткрыть дверь и прильнуть к щели заставил не интерес. "Путь Королей" вызвал желание вновь покинуть дом Лиры. Не столь сильное, как раньше, но способное заставить сбежать.

Веста говорила с Инэем. Не через осколок, а само Зеркало. Повелитель Зимы стоял по ту сторону стекла, скрестив руки на груди. За его спиной находился хорошо знакомый белый зал ненавистного Замка.

— Знаю, я потеряла контроль над ситуацией. И стихийниками в посёлке. Даже мои собственные подданные смотрят с сомнением. И в этом только моя вина.

— Не казни себя, — посоветовал Инэй мягко.

— Но они правы! — горячо возразила Веста. — Все ждали от меня решительных действий и объяснений. После смерти Ирга Тори. Когда дети Зимы вновь заболели. Но я исчезла из поля зрения. Я...

— Сходила с ума от беспокойства за ребёнка, — подсказал Король.

— Да. И отбросила всё остальное, как незначительное. И теперь пожинаю плоды.

— Во владениях совета появилась хозяйка. Она неплохо справляется с местными. А остальных стихийников прекрасно вразумила Ловерта. Как я слышал, больше никто не ропщет из-за возобновившейся эпидемии в моем Дворце. Что до твоих подданных, — Инэй сделал паузу, подбирая слова. — Мы не идеальны, наши решения не могут нравится всем, а, главное, мы не обязаны оправдываться. Желание объясниться нередко выглядит слабостью.

Веста тихо засмеялась.

— Элла была права, — проговорила она с горечью. Они возненавидят меня. Так же, как раньше любили. Дети Весны вознесли меня на пьедестал, в их глазах я не имею права на ошибки.

— О! Теперь Монтрэ стала авторитетом? — нахмурился Инэй. — Погоди! Думаешь, это её рук дело? Ирг Тори, Вера Сейл, похищение Мари?

Королева ответила не сразу.

— Возможно. Сначала я считала, кто-то пытается свести меня в могилу. Неумело, но упорно и отчаянно. Но теперь... Я почти уверена: всё это время меня целенаправленно стараются ослабить, пошатнуть мое положение, очернить в глазах подданных. Но не понимаю причины. Кому это выгодно? Разве что Элле. Ради мести.

— Ш-ш-ш, — Король предостерегающе приложил палец к губам и перешел на шепот. — Идут. Будет лучше, если они тебя не увидят.