– Смотри! Это же тот корм который я так давно искал! – восторженно воскликнул он, хватая с полки увесистый мешок с надписью “Purina Gastrointestinal”.

– Как я рад! – не унимался парень, – Моему Грейчику как раз срочно необходимо такое питание! Его совсем измучила рвота, а я постоянно волнуюсь!

Пока Тимофей оглушал стены тирадами о болезнях своего любимого пса, я отвлеклась и разглядывала продавщицу. Та, тем временем, всеми мускулами лица показывала насколько она счастлива видеть нас и образовавшуюся на полу лужу грязи.

– Скажите пожалуйста, этот корм можно использовать как основное питание для собаки? Он не повредит желудку? – Тимофей тоже обратил внимание на девушку и решил достать ее с расспросами, хотя на упаковке все подробнейшим образом было описано.

– Ни в коем случае. Это лечебное питание, применяется при разнообразных расстройствах пищеварения. Без опасения кормите им питомца постоянно.

– Отлично, отлично… Я слышал, он хорошо помогает в таких случаях, как у нас, – пока мой возлюбленный расплачивался, бедная дама выслушала всю историю болезни Грея, а она, уж поверьте, была очень длинная и нудная.

– Держите нашу визиточку. Здесь указан адрес сайта, через который вы всегда сможете узнать наличие товара в магазине и при необходимости сделать заказ на дом.

– Спасибо большое. Если моему песику не станет плохо от нового корма, я обязательно загляну к вам еще раз.

Взвалив на плечи здоровенный мешок весом в пятнадцать килограмм, парень направился к выходу из магазина, а мне только и оставалось, что следовать за ним. Дождь тем временем заметно ослаб и перестал напоминать разрушительное цунами.

– Черт тебя дернул выпереться из дома в такую погоду, – пробурчала я, встряхивая на ходу ногами. Из обуви, при каждом взмахе, брызгами вылетала вода.

За дверью, как и всегда в такие моменты, происходило настоящее бешенство. Грей бросался на нее с такой силой, что казалось, она вот-вот слетит с петель.

– Смотри что я тебе купил, мой пупсик! – Тимофей с лучезарной улыбкой вошел в квартиру, волоча за собой огроменный мешок. Грей от счастья аж закрутился на месте.

Каждый раз, когда я заходила в квартиру Тимофея, я обращала внимание на входную дверь. Впрочем, на нее все и всегда обращали внимание, и ужасались до замирания сердца. Дверь Тимофей имел деревянную, и выглядела она так, будто пережила нападение настоящего чудовища: всюду, практически с самого верха, на древесине зияли глубокие рытвины, оставленные огромными когтями, а железная ручка была напрочь изгрызена челюстями невероятной силы.

Отчасти я понимала Тимофея. Он никак не решался поменять изуродованную дверь, и если подумать, то правильно делал. Ведь если вдруг грабители ворвутся в его дом (а у него есть что грабить, учитывая зарплату видеооператора в нашей компании), они, завидев это произведение искусства, немедленно самоуничтожаться, не желая встречаться с тем монстром, что смог сотворить такое.

Безусловно, как вы могли догадаться, данным монстром являлся ни кто иной, как хилый и больной Грей, который в этот момент распластался своей семидесяти килограммовой тушей по кухне. Бедное, страдающее от хронических заболеваний животное, в холке достигало почти ста сантиметров, и если поставить его рядом с хозяином, то становилось понятно, что пес Тимофею по пояс, а издалека вполне сошел бы за разжиревшее, мохнатое пони без гривы.

Достав из под стола огромную пластиковую миску, пережившую такой же кошмар, как и дверь, Тимофей начал накладывать свежекупленный корм. Гигантский алабай, услышав шум падающих сухариков, вскочил с такой яростью, что задними лапами случайно разломал плинтус.

Конечно же, Грей не имел никаких заболеваний пищеварительного тракта, и представлял собой вполне здоровую, могучую как бульдозер собаку. Болен тут был только Тимофей.

***

“Вы знаете, Она никогда не обращала внимание на мои травмы. Я месяц едва передвигалась с переломанным пальцем на ноге, и лишь спустя это время меня-таки отвели на рентген, где врач очень обрадовался моему неправильно сросшемуся перелому и предложил сломать палец заново. И я поняла бы все, но Она же собственными глазами видела, как шесть килограмм гири с грохотом рухнули мне на ногу. А вот моя правая рука – вы видите, как искривлены пальцы, до какой степени, даже не все выпрямляются до конца. Эту историю я вспоминать не хочу. Скажу только одно: в этой красоте виновата Она. Было еще много чего. И огромные болячки размером с пол ноги от битого стекла, вывихи, растяжения, сильнейший ушиб грудной клетки, когда боль сковала меня так, что я боялась вздохнуть. Нет, на это Она не обращала внимания. Но стоило мне только простыть, как Она тут же оказывалась рядом, и оставалась на время всей болезни. Не отходила от меня ни на шаг, крутилась вокруг, целовала, жалела. Наконец-то становилась моей. Поэтому я очень часто простывала, каждые две недели, если быть точной. Знаете, не успею простыть, как снова с соплями и температурой. А в короткие промежутки без простуд я получала травмы. Она сама говорила: “Ну, как не выйдешь с Ириной Григорьевной гулять, так придешь вся окровавленная, и рев твой слышно за километр от дома. Можно прям по нему понять, что вы направляетесь домой”. Однажды, Она вернулась с работы очень взволнованная. Ее глаза не находили себе места, а руки метались по всему телу. “Я сейчас стояла на остановке и почувствовала как внутри меня что-то сломалось. Это непередаваемое ощущение, но я совершенно точно почувствовала его! На меня надвигается злой рок..”. В тот момент я совсем не придала этим словам значения. Но вскоре они вернулись ко мне словно бумеранг, вернулись оглушающим грохотом, роем безжалостных диких пчел. Это был приговор для меня. Я до сих пор помню Ее голос произносящий эти страшные слова.”

***

Я сидела в офисе и беглым взглядом просматривала ленту в Твиттере. К двадцати пяти годам мне посчастливилось обзавестись собственным кабинетом. Более того, могу с гордостью заявить, что я на все сто процентов владела собственным журналистским агентством. Достаточно было в нужное время оказаться в нужном месте, а государство в дальнейшем обеспечило мою безбедную жизнь.

Нас работало четверо: я, уже знакомый вам видеооператор Тимофей – по совместительству мой возлюбленный, репортер Яна и наш помощник Вера. За время работы мы успели крепко сдружиться и наша команда работала слаженно, как никто другой. Это вызывало у меня чувство невероятной гордости за работу компании и бесконечное уважение к коллегам.

Итак, я нашла то, что искала: ветку своего твита, который комментировала приемная президента и люди, которым моя команда помогла.

@KremlinRussia благодарим @agency_blagodetel за работу! Семья переселена в новостройку, выплачена материальная поддержка.

Так же, твит комментировали люди, которым мы оказали помощь:

@a.ostahov огромное спасибо Диане и ее команде за спасение моей семьи! Побольше бы в мире таких добрых людей, как вы!

Я чуть было не прослезилась от прочитанных комментариев. Слезы наворачивались на глаза каждый раз, когда я видела результат своей работы, и понимала, что проживаю жизнь не зря.

А теперь, пожалуй, настала пора рассказать вам, чем же мы все-таки занимались. Спустя год после того, как я окончила университет, по стране пронеслась война, и к счастью для населения очень быстро закончилась. И если до войны я занимала должность обычного репортера на местном новостном канале, то после ее окончания встал вопрос об острой необходимости создания компании, которая возьмет на себя миссию помощи людям, пострадавшим от войны. Чтобы не заниматься благотворительностью, да и средств у меня совсем не было, я быстренько изложила свою идею в письме, и это письмо отправила в госдуму, благо имела нужные связи. В результате, мне удалось получить разрешение и начать заниматься тем, что мне действительно по душе, пока государство спонсировало деятельность моего агентства.

Идея была такова: я создаю журналистское агентство, собираю информацию о людях, пострадавших на войне или от нее, готовлю материал и выхожу в эфир два раза в месяц на областном канале, а правительство в дальнейшем оказывает необходимую помощь пострадавшим.