Никто поднял лицо, и Витор Корс снова невольно перевел свой взгляд на портрет.

– Я не был рождён рабом, а меня им сделали! Несправедливо!– сказал Никто с некоторым вызовом.

Витор Корс перестал улыбаться:

– Вот так значит?

Никто часто заморгал, склонил голову в сторону, пытаясь увернуться от света, падавшего на него из окна:

–Да так. Я не совершил никакого преступления, за что бы меня можно было заклеймить в рабы и отправить на каторгу!

– Почему же ты сидел в тюрьме у «красных» тогда, если ты такой примерный? – спросил Витор Корс, но было заметно, что этот разговор больше не развлекает его.

– Патруль «красных» засёк меня возле портала, и я убил одного из них. Но это не преступление. Убить «красного» это не преступление. Я просто не хотел идти с ними и защищался.

– А что ты делал возле портала? Хотел сбежать в верхний мир?

– Нет. Просто приходил туда в память о своей девушке. Это было глупо. Но мне некуда было больше ходить. И я сидел там часами. Но я не открывал его.

– Ага, и что же нужно было с тобой сделать? Может, дашь совет?

– Может, лучше было оставить меня там, у Доктора, и дать ему возможность всё-таки долечить меня.

Витор Корс уронил портрет своей жены:

– Чёрт! – выругался он, поставив его на место.

– И что дальше? Предположим, доктор вылечил бы тебя. Его звали Каспар, если я не ошибаюсь? Каспар Янти.

Никто кивнул:

– Да.

– И чтобы ты сделал дальше?

– Может быть… может быть он позволил бы мне остаться с ним и помогать ему. Я бы этого хотел. Я бы остался с ним. Я разбираюсь в медицине и помогал бы ему.

– Ты разбираешься в медицине?!

– Да. Мать и сестра обучали меня.

– По моим источникам, Каспар Янти, несколько лет назад переехал в город, и живёт здесь.

– Я знаю это, – ответил Никто.

– Что же ты не с ним теперь? Не помогаешь ему? – На губах Корса играла усмешка.

Никто склонил голову:

– Сейчас уже поздно… Но – он поднял лицо в каком-то порыве, – Я всё равно люблю мед… медецину! Особенно у меня получаются глаза!

Корс перестал улыбаться:

– Ты очень откровенно всё рассказываешь мне, Никто, так ведь зовут тебя, правильно?

– Да.

– А как называл тебя князь?

– Князь Арел?

– Да.

– Ник.

– Просто Ник?

– Да.

–Хм…Никогда бы не назвал тебя Ником. Но что взять с Арела! Если у него не хватает фантазии, даже на то, чтобы придумать своим людям достойные имена! Если человек косой он назовёт его Косым, если рыжий он будет Лисом, если Никто, получится – Ник. – Корс усмехнулся.

– Да. Ник, – подтвердил Никто.

– Ник, а князь Арел не рассказывал тебе, как обычно проходили наши с ним беседы?

– Рассказывал.

– Он говорил тебе, что нужно держать язык за зубами? Он тебе разве не приказывал молчать, как Косому или другим?

– Мои слова, они ничего не значат, я никому не делаю плохо через них, в них нет никакого толку сейчас.

– Значит, выходит, у тебя своя голова на плечах?

Никто мотнул головой:

– Что это значит?

– Иди сюда. Сядь на стул. Отпустите его. Пусть встанет и сядет передо мной на стул.

Никто неуклюже поднялся с колен медленно прошёл вперёд, он вытянул руки в наручниках перед собой, дотронувшись до спинки стула, обогнул его и сел.

– У тебя плохое зрение?!

– Я плохо вижу при свете.

– Ты меня видишь?

Никто мотнул головой:

– Нет. Мне нужны тёмные очки. Здесь светло как на улице и солнце в окне бьёт прямо в глаза.

Корс кивнул в сторону своих солдат:

– Прикройте шторы.

Нолан незамедлительно исполнил указание.

–Скажи, давно ты сражаешься в Колизее?

– В Колизее? – Никто казалось, немного удивился, Корс спрашивал его обо всём и в разнобой, – в «Нижнем» два сезона.

– А помнишь свой первый бой?

– Первый бой? Нет, наверное, нет, первый бой здесь в городе может быть.

– Расскажешь?

–Зачем вам это?

–Может, я хочу услышать историю твоей жизни.

– Историю моей жизни?!

– Да. Мне спешить некуда, ты мне расскажешь, а я посижу, послушаю.

– Мне нужен… восстановитель…

– Я вижу. Тебе нужны наркотики, не можешь найти себе места, оставь в покое свой нос и глаза, трёшь их каждые пять секунд!

– Мне нужен восстановитель.

– Ник, сколько тебе лет?

– Двадцать четыре. Наверное…

– А когда у тебя день рождение?

– Я не знаю.

– Хорошо. Что ты принимаешь, скажи мне. А я сейчас запишу название и пошлю за врачом. Он поможет тебе, но только ради того чтобы мы смогли продолжить нашу беседу.

Никто продиктовал названия препаратов и обозначил пропорции, а Витор Корс записал всё это на бумажку:

– Отнесите эту бумагу доктору Балтазару Нейту в тюремный лазарет, пусть возьмёт из этого списка то, что посчитает нужным и немедленно придёт сюда.

Один из солдат, взял записку и быстро вышел из кабинета.

Как случилось, что ты стал это делать? – вернулся Корс к разговору.

– Принимать «восстановители»?

– Колоть себе всякую дрянь.

– Я не помню, это было… это было давно. Это делают все. Потом нечистые… они посадили меня на «черную воду» я пытался… – Никто запнулся, подбирая слово, – съехать, но это тяжело… и я не могу.

– А я не могу смотреть, как ты дёргаешься, может дать тебе сигарету? Дайте ему сигарету.

– Спасибо.

– Кури уж…

Глава четвёртая. Витор Корс и Никто (продолжение)

Балтазар Нейт, старенький тюремный доктор, скептически оглядел сидевшего перед ним на стуле Никто.

–Н-да-а, – протянул он задумчиво, – молодой человек, не горбитесь так, сядьте ровно, расправьте плечи.

– Думаю, его уже ломает, – заметил Корс немного нервно.

– Н-да-а… Где вы их находите таких, – доктор покачал головой, – ведь сколько я их перевидал, а каждый раз не перестаю удивляться!

Никто в который раз приподнял закрытые вместе в запястьях руки и почесал нос.

– Протяни руки к врачу, он сделает тебе сейчас укол, – приказал Витор Корс, и Никто послушно вытянул руки вперёд.

Балтазар закатал рукав его куртки вверх и, натолкнувшись на панцирь из стальных браслетов, закатил глаза:

– Ну, начинается! Эй! – позвал он одного из конвоиров, – раскройте мне вот здесь и здесь эти железки.

– Закрашенное лицо. Один из людей князя? – повернулся он к Витору Корсу, – Князь, что всех их заставляет делать себе серыми лица?

– Видимо да, – кивнул Корс, – как знак принадлежности.

– Готово, – отрапортовал солдат, демонстрируя руку Никто, от запястья до локтя освобождённую от браслетов и полосок чёрной ткани.

Втроем они невольно уставились на живописную картину из всевозможных узоров и рисунков вперемежку с отвратительно выглядевшими кое-где едва затянувшимися, а кое-где продолжавшими гноиться язвами. Старый доктор хмыкнул и ввел иглу в одну из едва заживших вен. Никто заскрипел зубами.

– Видите, – сказал Балтазар Нейт, словно читая лекцию для студентов, – основные вены погибли, и функции взяли на себя второстепенные, это компенсация очень интересна, и говорит о безграничных возможностях человеческого организма.

– Вы не колете себя в руку пока, если я правильно понимаю?– обратился он к Никто со старомодной вежливостью.

– Нет, я колю, – сказал Никто, часто моргая, – но чаще в шею.

– Правильно – согласился доктор, – будем вас колоть в шею, – он улыбнулся, – я посмотрю? – наклонившись к Никто, сдвинул в сторону рабский ошейник, теперь стало видно, что там, где под подбородком заканчивался краситель, снова начинались татуировки.

Витор Корс положил портрет Инесс на стол изображением вниз, словно для того чтобы она не видела этого.

– Зачем все эти рисунки? – словно у самого себя спросил он, как-то грустно.

Никто тёр руками глаза.

– Это татуировки, – мрачно уточнил он.

– Я знаю!

– Наверняка всё его тело покрыто ими, – сделал предположение доктор, и лицо наверняка тоже, это «Нижний» со всеми его опознавательными знаками: серьги в носу, татуировки, неуёмное увлечение препаратами… которое дорого обойдётся нашему тюремному лазарету…