Необычайно полезно измерять себя в сантиметрах и во времени. Пусть ребята тщательно измеряют то вертикальное пространство, которое они уже успели освоить, а также пространство вытянутых вверх ладошек – оно тоже, можно сказать, освоено, как освоено пространство на цыпочках, на стуле и т. д.

Можно измерять себя в ширину, в обхват. Сюда же входят комплиментарные касания, рисование-обводка друг друга (когда ребёнок или вы лежите на бумаге). Такие этюды можно соединять с временными параметрами. Сколько в моём сантиметре лет? А наоборот?

Завершить праздник измерений можно таким, например, действом.

Предложите детям нарисовать важный, запомнившийся эпизод их жизни, самое яркое из года, весны, лета.

Прорежьте лист ватмана, и он станет экраном. Протяните в нём ленту склеенных детских рисунков, и в движении будет длиться настоящее статичное кино.

Такая лента раннего самосознания явно противоречит подвижным лентам экрана, её длина и наполненность создадут необычайное и непростое зрелище.

Оказывается, что время в человеке бесконечно больше его роста, его размеров. Это начало диалога о бесконечности невидимого и конечности видимого. Философские противоречия, данные через простую житейскую образность, через сказочный образ и оформляют философскую архитектонику пространства в ребёнке.

Сегодня наших детей, да и любого взрослого, способна поразить – и тут же оставить в равнодушии – видимая географическая исчерпанность мира. Земля уже выглядит как тесная, всезнаемая, небольшая планета. Человечество, географически исчерпав себя, тем не менее, печально глядит на компьютерно неподвижного ребёнка. И даже не утруждает себя понятием, что приход к компьютеру начинается с отсутствия многообразия воспитывающих путешествий. Мы сами убиваем в ребёнке путешественника в малых кругах нарастания пространства.

Раньше многие взрослые понимали эту важность. Недаром, когда маленький Одоевский в детстве сломал ногу, переживающая бабушка сажала его в экипаж и каждый день возила вокруг дома, усадьбы. Мудрая бабушка понимала, что без этих маленьких путешествий ребёнок будет двигателен, как ни странно, только внешне, а внутренний двигательный мир не разовьётся. Сегодня ребёнок настолько обездвижен, что у него сокращается и та, и другая способность познания пространства.

Давайте вспомним, в чём раньше измерялось пространство? В локтях. Двигаясь, присаживаясь, ползая, прислоняясь, измеряя собой, своей неуёмностью окружающее, ребёнок измеряет пространство вокруг себя и в своём теле. Старые мультфильмы дарят нам удивительные, «живые» единицы измерения (Мартышка, Удав, Попугай). Придумайте новые. Сделайте интересное исследование окружающей комнаты в ладошках, шагах, прыжках, в ребятах, взявшихся за руки.

В XVI веке испанский философ Ксавье де Местр написал книгу, которая тут же стала необычайно популярна во многих странах. В произведении таится открытие целой бесконечности в пространстве малой комнаты. Автор пишет о том, как он любит свой дом. О том, что его письменный стол находится на таком-то градусе широты и долготы, его кровать в стольких-то шагах от стола, что если идти по компасу, то кресло расположено на юге, стол – на севере и т. д.

Мгновенный подъём своего дома до уникальности единственной точки на Земле и есть основа значимости родной земли, которая сегодня утрачена.

Ещё мне хотелось бы поделиться с вами рецептами путешествий, некогда размноженными десятками дореволюционных изданий. Я говорю о серии «Путешествие по комнате».

К сожалению, никакой взрослой заботливостью эти замечательные книги не были переизданы, но некоторые из них я видела в своём доме и пользовалась ими как компасом со страницами. Главы «Путешествий» звучали так: «Кабинет», «Гостиная», «Столовая», «Кухня».

Исследования велись двумя логическими линиями. Дети измеряли расстояние от одного предмета до другого и совместно со взрослыми восстанавливали историю данного предмета, историю вилки и ножа, блюда и кувшина… Любая вещная история содержит сумму поколений предмета. Можно устроить родительское собрание, встречу вещей, которые необычайно наполнят пространство стариной и традицией.

Но, вернёмся на кухню. Там разыгрывались целые географические странствия – путешествия за гвоздикой и пряностями, за чаем и картофелем… Кроме полезности познания обыденных предметов, география всех этих вещей и даёт сумму открытий, а не привычную нынче малость Земли.

А. В. Апраушев, бывший директор Загорского Дома слепоглухонемых детей, говорит о том, что многие открытия слепоглухонемых детей также важны и для зрячих. И далее продолжает: «Подобно тому, как малыш ещё в утробе проходит всю эволюцию человечества, в детстве ребёнок должен пройти радость всех первооткрытий: и кочевой, и оседлой жизни в разных пространствах, и радость кораблестроения, и открытия новых земель… Иначе вырастёт человек, лишённый не только корней, но и ног».

Мои бабушка с дедушкой рисовали со мной карты нашей комнаты. И поскольку она была высокой, а не широкой – то высоте стен уделялось больше внимания, чем горизонтали.

Помню, как загадочно-постепенно карта наполнялась знакомыми и не виденными раньше предметами. Затем они заменялись символами, знаками.

Переход от видимого к графическому силуэту показывает, насколько это тяжёлый труд и, прежде всего, для ребёнка. В нашем доме рисовали все вместе и, в итоге, дедушка составлял карту, с помощью которой изготовлялся объёмный макет комнаты.

Попробуйте вместе с детьми создать карты, макеты вашей группы, вашего детского сада. И вы увидите, как свободно сосуществуют дети в объёмно познаваемом пространстве.

Наполненное движение в пространстве возможно только с моментом его созерцания. Движение становится цельным, если у ребёнка есть точки обособления, если он следует собственно детскому ритму познания окружающего, своёму индивидуальному ритму. Один из самых любимых мною детских садов долго возделывал коллекцию домиков, грибов, каких-то зонтов, лошадок, покрывал, под которыми можно укрыться, спрятаться, просто сидеть и наблюдать за происходящим вокруг. Забираясь в эти уголки, ребёнок получает свободу собственного уединённого философствования.

Здесь может быть впервые передано ребёнку понятие «скоро» и «долго». Наша жизнь приучает детей к тому, что долго – это плохо. Убыстрение темпа воплощено в сленговом подростковом «короче…». Но чем раньше мы начнём воспитывать в наших детях нормальное отношение к сладко-спокойному, вдумчивому ритму, тем скорее они перестанут не успевать в чём-либо.

Воспоминания о детстве многих моих знакомых напомнили мне многожанровость художественных поисков. Например, дети-импрессионисты видят пятнами, кусками, набросками, которые они же сами в жизни и выделяют, и любуются ими. Дети-графики видят мир по-иному.

Пустите ребёнка посидеть в «своём домике» и спросите, что он видел, долго ли, коротко ли длилось время? Мы забываем, что понятие «долго» – базовое понятие маленького и большого человека. Главное, как это понятие раскрасить. Это очень важно для однажды приходящего осознания-открытия: «И дольше века длится день…»

Дмитрий Сергеевич Лихачёв говорил, что русский человек – это уникальный человек, который живёт больше в пространстве, чем во времени, это человек, воспринимающий пространство на слух. Некогда бубенцы, колокольчики тройки, являли собой не искажаемую высотами чистоту эстетического восприятия звука… Звука родного, узнаваемого издалека.