- Ну, если так… – с этими словами она полезла в шкаф за мукой – вроде ещё должна остаться.

- Галь, ты что? Я же пошутил!

Резкий дверной звонок. Рука дрогнула, и по квартире резонансом прошёлся звон осколков.

- Ты кого-то ждёшь?..

- Наверно, дверью ошиблись…

*

Полчаса назад в ФЭС.

- Что-то мне совсем не нравится её голос. Помехи ещё выдумала… К отцу не хочет ехать. Не, Валь, что-то не то, – Майский прищёлкнул языком и поднялся со стула. – Что-то у них там случилось, ежу понятно.

- И мне так кажется. Хотя не исключено, что мы просто слишком мнительны…

- Слушай, Валя, а если у них там… ну… что-то личное?

- Не смеши меня, Серёжа. Никакое личное для Гали не будет важнее отца. А она, только о нём услышала, сразу отключилась. Где он, кстати?

- В буфете. Юля его чаем угощает. Ну так что?

- Что-что… – Антонова подняла на Майского усталый взгляд. – Поехали к ним. В крайнем случае, просто уйдём обратно, и всё.

*

В дверь продолжали настойчиво трезвонить. Потом забили кулаками.

- Это, наверно, воры, – полушутя-полусерьёзно произнёс Круглов.

- Ну да. Только какие-то чересчур вежливые воры, не находишь? Во всяком случае, нам они уже не страшны.

Рогозина бесшумно подошла к двери, посмотрела в глазок. И отшатнулась.

- Зачем? – беззвучно, обречённо, одними губами.

- Кто там?

Стук стих. За дверью послышался невнятный шёпот. А потом – решительный голос Майского:

- Галя, Коля, открывайте сейчас же! Ломать будем!

Рогозина бессильно прислонилась к стене. На вопросительный взгляд Круглова покачала головой.

- Не будем. Не хочу.

Круглов кивнул.

И они ушли в кухню – под новую непрерывную трель звонка.

*

- Ну что, Валь, ломаем?

- Ломай. Это уже не смешно. Ясно же, что они в квартире.

*

Кухня. На полу – разбитая чашка, тёмная лужица чая с осколками стекла. Рогозина стоит у окна, за столом, сжимая скомканный тетрадный лист, сидит Круглов. Тишина.

Которую внезапно пронзает выстрел.

Это Майский сбил дверной замок. Стук, быстрые шаги – и они с Антоновой уже на кухне. Круглов встаёт им навстречу.

- Петрович, это что такое? Решили с ума нас свести? – Майский осекается на полуслове, наткнувшись взглядом на Рогозину, неподвижно стоящую у окна. – Что у вас тут?..

- Галя? – Валентина быстро подходит у окну, обнимает её за плечи. – Всё в порядке? Галя?!

- Не трогай её, – угрюмо, мрачно произносит Круглов. – Уйди. Зачем вы пришли?

- Так, Петрович, давай начистоту. Что стряслось?

Круглов зло бросает Майскому исписанный листок.

- Вот, смотри.

Майский медленно читает. Валя через его плечо тоже всматривается в кривоватые чёрные строчки. Заканчивают читать одновременно. И – враз:

- Дураки! И чего вы здесь сидите?!

- Галя! Быстро поехали! Сколько ещё времени? Где ампула?

Майский уволакивает Круглова в прихожую, Антонова трясёт Галю за плечи, пытаясь увести из квартиры…

Рогозина, словно очнувшись, смотрит как-то сквозь, и произносит:

- Куда, Валя? Бесполезно. Поздно, – осторожно убирает её руки, улыбается страшной улыбкой: – До восьми час остался. Дай мне его прожить спокойно.

*

Но они всё-таки поехали в ФЭС. Майский даже успел раскопать в свежем снегу осколки ампулы с антидотом – вдруг пригодятся…

Молчали.

Внезапно Рогозина спросила:

- Валя, что-нибудь новое без меня было? Какое-нибудь дело?

- Да, – Антонова удивлённо подняла глаза. – А зачем тебе?.. – спросила – и тут же поняла, как бестактно это прозвучало. Галя усмехнулась и ответила:

- Просто хочу знать. Я же начальник. Имею право. Расскажи, Валь…

*

Едва машина остановилась, Антонова потащила обоих в лабораторию.

- Нужно взять анализ крови! Сравню с остатками этого антидота, посмотрю, что можно сделать. Где там Тихонов шляется? Серёжа, быстро зови этого биолога-недоучку! Но чтоб больше никому ни слова!

Удивительно, но до лаборатории они дошли никем не замеченными. Валя уже колдовала над пробирками, когда в двери ворвался встрёпанный Тихонов с кипой бумаг.

- Что случилось, Галина Николаевна?

Рогозина поморщилась, как от боли, и устало посмотрела на Валентину:

- Ну он-то тут при чём? Господи, Валя, ты уже ничего не сделаешь… Пусти меня в свой кабинет хоть, что ли… На прощанье.

- Галина Николаевна! – Иван недоумённо вглядывался в апатичное лицо Рогозиной. – На какое прощанье? Что такое?

- Да понимаешь, – раздражённо ответила от стола Антонова, – эти два дурака надышались смертельным ядом, выкинули антидот и, никому не сказав, решили помереть в одиночестве. Веришь, нет, Тихонов, это наше начальство!

- Чего? Какой яд?

Рогозина переглянулась с сидевшим рядом Кругловым.

- Коль, правда, какое мы с тобой начальство ответственное… Никого даже не предупредили…

- Это правда? Галина Николаевна, это правда? – с ужасом уставившись на неё, выдавил Тихонов.

- Правда, Вань, правда. Нам полчаса осталось. А Валя вот что-то ещё хочет сделать. Тебя в помощь позвала…

Иван бросился к Вале, на ходу бросив:

- Успеем!

Дальше – смутно. Может, предубеждение, может, яд начал действовать, но перед глазами помутнело. Захотелось выйти из душной лаборатории. Пока Тихонов с Антоновой изучали состав крови, Рогозина, кивнув Круглову, незаметно исчезла за дверью.

И не торопясь пошла по длинному коридору к своему кабинету.

На полпути встретила двух полицейских с очередным задержанным.

- Новый подозреваемый? В КПЗ? Нет, давайте в допросную.

Бросила взгляд на часы. Двадцать пять минут. Для допроса вполне достаточно.

*

Знакомая белая комната. Стол, два стула. Села на привычное место. Посмотрела на задержанного. Молодой – совсем ещё мальчик. У него вся жизнь впереди…

- Рассказывайте, Грибченко, за что вы убили свою девушку.

*

- А у меня был выбор? Был, я вас спрашиваю?! Он меня шантажировал! Он убил бы меня, убил, если бы Аля осталась в живых!

Интересное совпадение. Его девушку звали Аля. Меня – Галя.

- И вы хладнокровно отравили её стрихнином? Подсыпали в чай?

- Да, – он опустил голову, потом истерично вскинулся: – Быстро, незаметно, и она ничего не почувствовала! Просто уснула, и всё!

Да, Грибченко, твоей Але повезло. Она просто уснула, и всё. Нам с Кругловым повезло меньше.

- А вы не раздумывали, кто из вас был больше достоин жить? Почему вы выбрали её? Вы могли умереть сами. Шантажист убил бы вас, а она сейчас сидела бы здесь и давала показания. Живая.

- А я был бы мёртв?

- А вам важнее собственная шкура? – голос безвольно срывается на крик.

- Как будто вам – нет! Как бы вы поступили на моём месте? Смогли бы выбрать? – отвечает дерзко, и в то же время – чуть не плача. Хочется зарыдать вместе с ним.

Минуты проходят…

- Я уже выбрала, – глухо и очень тихо. – Я уже выбрала…

Он не слышит, он упивается своим горем, своей непонятостью…

Сколько он льёт тут эти крокодиловы слёзы?

Внезапно в кармане начинает вибрировать телефон. Взгляд неосторожно падает на часы. Без двух минут. Пожалуй, уже пора.

Снова Валя.

И снова приходится взять трубку.

Руки не слушаются, пальцы онемели. Дышать трудно. В последнюю минуту становится дико, до тошноты страшно. Видимо, это заметно – этот мальчишка, Грибченко, так странно уставился…

- Вам нехорошо?

- Всё в порядке, Грибченко, это уже не ваши проблемы. Вас сейчас должно волновать собственное положение.

Невозможно сидеть. Поднялась со стула, выдохнула.

Телефон продолжает вибрировать. Нужно ответить, а то опять они с Майским ворвутся…

Мысли плывут абстрактно, несвязно, глупо.

Каждая мышца, каждая клеточка тела сжалась в ожидании. Ну, ну, скорее же… Хотелось лишь одного: чтобы всё произошло прямо сейчас, пока она ещё стоит ровно, пока не утратила власти над собой, не выдала своего страха…