— Это ты глупый, а я всего лишь хотела провести время с мамой, ведь ты совсем не даешь нам видеться, — отозвалась девушка, теребя свои темные длинные волосы как у Роуз.

— Я понимаю, ты скучаешь по ней, но ведь прекрасно знаешь, что она не может быть с нами, она человек, а мы нет. Мак, ты уже взрослая девушка и должна вести себя соответственно, старейшины это закон, мы должны подчиняться ему.

— Закон-шмакон, я хочу быть человеком и жить как они — свободно, а не слушать тех стариков, что живут по древней древности. И не хочу выходить замуж за какого-то робота, которого я не буду волновать, как личность. Лишь потому, что так приказали старейшины и также не хочу заниматься скучными вещами, которыми мне навяжут. Даже ты сейчас стал вновь похож на всех их — пустой робот. При маме ты был другим.

— МакКайла, прекрати живо, я не хочу слушать всё эти речи из твоих уст, — более серьезно заявил я. — Да, ты родилась здесь на Земле, но в твоих венах течёт кровь Лайнарийцев, ты дитя серебряного света.

— Ты только и знаешь что запрещать мне и затыкать мне рот, я никогда не стану роботом. И почему мне достался такой отец…

— Потому что, а теперь иди, займись изучением квантовой механики.

— Вот и пойду, проще разговаривать с книгой, чем с тобой.

Я постоянно боялся, что она по своей горячности ляпнет что-то не то. Старейшины очень не любят, когда кто-то пытается выражать свободомыслие и неподчинение изначальным законам. Да, Мак могла подключиться к нашей сети узнать всю нашу историю. Но, кажется, умение подавлять эмоции от меня она точно не переняла, а, может быть, это все в силу возраста, и, конечно, того, что она гибрид. А ведь Мак права, благодаря Роуз я узнал, что значит уметь чувствовать. Научился радоваться и смеяться, грустить и чувствовать боль. И хоть она и упрекает меня в том, что я вновь становлюсь роботом, это неправда, нельзя просто взять и забыть, то, чему научился. Просто сейчас я прячу это от своих сородичей, и если бы я был таким, как до встречи с Роуз, то давно согласился на брак. Но сегодня я пойду к старейшинам и попрошу дать ей немного времени, чтобы хотя бы познакомиться с будущим мужем.

К слову о Роуз: когда мы ушли, я старался не думать о ней, но это оказалось очень и очень трудно. Наверное, изучить вирус и найти антивирус проще, чем забыть время, проведенное с ней. Я каждый раз повторял дочери, что нам нельзя видеться с её матерью, ведь потом будет больно при расставании. И она росла на моих рассказах о ней, но сам я порой нарушал собственные правила и, подобно серебряному свету, наблюдал за ней. За тем, как она жила, работала и проводила свое свободное время. Очень часто ночью приходил, чтобы посмотреть, как она спит или легонько коснуться её волос, но это все, что я мог себе позволить. Ведь это могло её разбудить и повлечь желание остаться с ней хотя бы на пару часов. Лишь огромным усилием воли заставлял себя уходить и возвращаться к Мак, и терзаться чувством вины, за то, что она не может видеться с матерью. Но все это я хранил в себе глубоко пряча наличие таких эмоций.

Также я знал, что Роуз не встречается с мужчинами, и, наверное, был этому рад этому. Совсем недавно это изменилось. В её жизни появился мужчина. И, кажется, ей он действительно нравился, потому что она смеялась, проводя время с ним. Мне это причиняло боль, я не знаю, как называется это чувство. Будь она рядом, она бы объяснила мне это. Но сейчас я лишь знал, что больно.

«Боль — это обратная сторона радости», — как-то сказала мне Роуз, она говорила, что чувства не ходят по-одиночке, они всегда идут общей массой.

Но боль стала ещё сильнее, когда я увидел, как тот мужчина целует Роуз, как они занимаются любовью в темной комнатке на воде. Все это было платой за эмоции, но я ни секунды не сожалел. И несмотря на боль, понимал, что не могу осуждать Роуз за желание не оставаться одной весь цикл человеческой жизни.

POV Роуз

К вечеру я устало потерла виски, весь день периодически возвращалась к вопросу — как мне найти Дмитрия. Он когда-то говорил мне, что его раса живет где-то в труднодоступных для человека местах, чтобы никто не знал о их существовании. Но видимо и свои преступные действия они тоже вершат так же тихо, хотя заброшенный завод это не так и далеко.

Стоило немного отдохнуть, но чем дольше я тяну, тем вероятнее, что пострадают ещё женщины. Сколько таких вот тел в стенах может быть по всему городу? Да и эти-то нам совершенно случайно удалось найти. Если бы не снос, никто бы и не узнал.

Но я им не в состоянии помочь, потому что просто не знаю, как связаться с тем, кто это может знать.

Я бы вышла и крикнула бы во всеуслышание его имя, в надежде, что он найдет меня, но, боюсь, соседи вызовут скорую, решив, что я схожу с ума.

Поэтому я просто позвала его в слух в пустоту гостиной. Конечно, мне никто не ответил. Лежа в кровати, я закрыла глаза и представила его лицо, нефритовые внимательные глаза, кажется, видящие твою суть, но не понимающие её, губы, что сжаты в полоску, когда он не поминает того, что я ему объясняю, мягкие темные волосы достающие до плеч — это все складывалось в мужчину, в которого я влюбилась.

«Дмитрий, если ты слышишь, (что вряд ли) нам нужно увидеться и поговорить, это очень серьезно. Прошу, ты должен услышать меня, ты мне нужен».

Наверное, я ненормальная, раз разговариваю с образом мужчины в своей голове. Но ведь он пришелец, с ним все возможно, а я просто не могу представить другого варианта его найти. Он ведь не числиться в наших базах и вообще не существует для всех кроме меня.

Не помню, когда я уснула, но разбудил меня будильник, и я чувствовала себя совсем не выспавшейся.

И, естественно, никакого Дмитрия, кто бы сомневался, что разговоры ведущиеся в моей голове принесут плоды, ну если только безумия.

Что же, придется как-то выкручиваться самой, может, стоит съездить и хорошенько осмотреть ту фабрику? Там, конечно, было полно людей, всё наверняка затоптали, но в то же время другие не знали того, что знаю я. Я видела много разных приспособлений в лаборатории Дмитрия. Что, если тела были в стене потому, что там была похожая лаборатория? Ведь дом, где жил Дмитрий находился в стене, в тупике глухого проулка, а потом он просто запечатал его. Тогда мне точно не найти никаких улик которые скажут мне права я или нет. Да и вообще нужно бы узнать, как много у нас есть в городе заброшенных мест, где можно вот так надежно укрыться. Я не за что не оставлю это дело, и если придется рыть носом землю ну или разбивать стены и бетон, я это сделаю.

***

Фабрику я осмотрела тихо ускользнув от коллег, благо это место преступления и разрушить его до раскрытия им никто не даст. Но все, что мне попадалось — это мусор, шприцы и куски камня из разрушенной стены. Чуть дальше ломанные ящики, даже чьи-то кости, скорее все голубей или ворон, наверное, их ловили бомжи, жившие тут, о чем говорили коробки и всякий хлам. Но ничего хоть отдаленно похожего на инопланетные инструменты, даже в том провале, откуда извлекли тела.

Ничего.

Пустота.

Ноль.

Неужели я ошиблась в своих выводах, и пришельцы тут вовсе не причем? Но ведь факты сошлись только с этой версией. В остальных дыры несоответствий шириной с футбольное поле Чикаго.

Звонил Адриан, приглашал покататься на яхте, искупаться в открытом море, но я отказалась, сейчас мне нужно побыть одной, подумать, и, конечно, поспать нормально. Иначе я вообще перестану нормально соображать. Хотя стоит мне только этого пожелать, все получается с точностью наоборот.

Меня разбудило чье-то прикосновение, ну или скорее это было легкое потирание моего плеча, открыв с спросонья глаза я увидела того, кого уже и не ожидала.

— Дмитрий…

Потерла глаза, чтобы понять, не сниться ли мне он.

— Да я, — ответил он спокойно и тихо. — Ты ведь звала меня, и вот я пришел.

— Звала? — не сразу сообразила я, о чем он говорит. — Ах да, точно, но как… Как ты услышал меня, этот разговор ведь был только в моей голове?