«Никаких раненных копов на месте преступления».

Пришлось подчиниться, но от пустоты квартиры было только хуже, меня терзали физическая и эмоциональная боли, запряженные в одной упряжки. Доктор выписал мне обезболивающее и сказал, чтобы я меньше нагружала больную ногу. Но сидеть или лежать я не могла, вообще не могла найти себе места, так как видения так и стояли перед глазами. Мысли настырно возвращали меня к Дмитрию и факту о том, что он погиб, придя спасать меня. Ковыляя по квартире, я нашла виски и оно немного помогло притупить боль. После этого пришло осознание, почему Дмитрий оказался на линии огня, ведь он был в стороне. Он закрыл меня своим телом от выстрела Красного, погиб ради того, чтобы я смогла жить.

Почему он так поступил?

Неужели он, вопреки своим словам, все еще любил меня?

Теперь я сожалела о том случае в пещере, о той реакции, почему не объяснила причину, того, что сильно скучала и тосковала по нему.Почему просто не поцеловала, чтобы вспомнить вкус его губ. Еще о том, что упрекнула его в жестокости и обмане в том, что он не любил меня когда он приходил за Мак. Хотя прекрасно знала, что это не так, ведь он на озере Морейн дал мне почувствовать глубину своих чувств…

Наверное, так бывает всегда, мы понимаем как были глупы, слепы в своих мелочных обидах, но уже слишком поздно. И вновь реальность ударила меня поддых, заставляя задыхаться, будто я рыба без воды. Это было больно, безумно больно, хотелось кричать, а лучше выть. Свернувшись калачиком прямо на полу, отдавалась горю в своей душе. Возможно, я была на грани истерики, но даже у слез есть предел, и когда он настал, на смену пришла пустота и забытье.

Я не знаю сколько спала: день, сутки или больше мой мозг был окутан ватой, мне казалось, что звонил телефон или может это звонок в дверь. Мне было все равно, я стремилась окунуться в забытье, там я видела его, живого, могла коснуться его и почувствовать его объятия. Мы могли гулять, разговаривать, смотреть сериалы, где я обычно попутно объясняла ему некие нюансы сюжета и поступки героев. Смеяться над тем, что он делал серьезное лицо и уточнял, что логичнее было бы сделать по-другому. Или целоваться и чувствовать нежность его рук на моей коже. Чтобы хоть как-то достичь этого, я смешала обезболивающие с остатками виски, погружаясь в сладкие грезы.

Мой мир сладких грез нарушил телефонный звонок, но я даже не пошевелилась, а зачем ведь тут у меня есть все, а там суровая реальность. Да и не было желания ни слышать, ни видеть кого-либо. Сработал автоответчик и голос дежурного Хейла заговорил:

«Роуз, извини за звонок, я знаю ты на больничном, но мы тут взяли девчонку, она требовала, чтобы мы тебе позвонили, так как она знает тебя. Сказала ее зовут МакКайла, если не знаешь эту сумасшедшую, то просто не обращай внимание».

Сквозь дымку моего коктейля я как-то отдаленно понимала о чем говорит мне дежурный. МакКайла, дочь, но ей сейчас только 5. Или нет? Боже, я запуталась.

Кажется, я вновь отключилась, но в этот раз сон был совсем иным, я видела Дмитрия, но не в человеческом теле. Это был чистый серебристый свет, висевший на уровне моих глаз.

— Дмитрий, это ты?

Тонкое щупальце отделилось от него и коснулось моего лица.

Из моих глаз брызнули слезы и я тоже протянула руку в стремлении коснуться его, но как мне это сделать… он ведь такой невесомый.

— Я так сильно тоскую по тебе, так сильно.

Кажется, он вспыхнул сильнее, видимо в этой форме он не мог говорить в известной мне речи. Тонкое щупальце скользнуло по моей щеке выше ко лбу, там ярко вспыхнула картинка, я держу дочь на руках. И вот она уже взрослая.

Проснувшись, я четко поняла послание, Дмитрий хотел мне сказать, чтобы я перестала пропадать в горе о нем и вспомнила, что я нужна МакКайле.

Я выпила уже несколько чашек крепкого чая, чтобы протрезветь, оказывается в этом угаре провела 4 дня. На полу валялись несколько пустых бутылок, они были для меня главными глушителями скорби. Бедро жутко болело, бинты давно стали грязными от бурой крови, но пить таблетки я больше не стану.

Потом прослушала автоответчик, там было немного сообщений, но последнее самое важное.

Что МакКайла делала в участке?

Это был главный вопрос, который интересовал меня.

Поэтому дойдя до ванной, посмотрела в отражение, глаза опухли от слез и покраснели, а под ними залегли темные полосы. Но мне все равно, что люди подумают, я хочу забрать свою дочь. Умывшись ледяной водой, стянула волосы в узел и вышла из квартиры.

— Спасибо, что приехала, Роуз, — произнес Хейли. — Как твоя нога, заживает?

— Пока еще не чувствую, — отозвалась я.

— Мы поймали ее за твоим столом, она рылась в бумагах, будто это ее стол, — он проявил такт и ни чего ни сказал по поводу того как ужасно я выглядела. — Но кажется, она с приветом малость, заявила, что приходится тебе дочерью.

— Где она сейчас? — спросила я, раньше, наверное, сочинила бы какую-нибудь байку, но сейчас была не в том настроении.

— Посадили ее в общую, — ответил Хейли, пожав плечами.

Общая камера — это место, где мы держали всякий сброд, нужно было скорее вытащить ее оттуда.

— Так ты ее знаешь? — продолжил мужчина.

Быстро достигнув нужного места, кажется, вздохнула с облегчением, Мак сидела в самом уголке на лавочке и рассматривала немногочисленных сокамерниц, но заметив меня, сразу бросилась к решетке.

— Мамочка, ты здесь, ты пришла, я знала, — быстро заговорила она, протягивая руки ко мне.

Две проститутки, сидевшие неподалёку, с удивлением рассматривали меня.

— Так кто эта девушка? — не унимался дежурный.

— Это моя … — я замолчала, не стоит показывать себя безумной. — Это дочь моего соседа, у нее расстройство психики. Заберу ее и отвезу домой, — продолжила я, хотя мне было отвратительно такое говорить и я устала от постоянного вранья.

— А, тогда ясно, я подозревал, что она не совсем адекватная, — открывая дверь камеры, отозвался Хейли.

— Идем, Мак, пора домой, — произнесла я, протягивая ей руку.

Но она сразу бросилась мне на шею и я обняла ее в ответ, видя сожаление на лицах людей, думающих, что она действительно не совсем здорова.

— Спасибо, Хейли.

— Всегда пожалуйста.

Когда мы сели в машину, но я пока не спешила заводить двигатель, а серьезно посмотрела на нее.

— Мак, о чем ты думала, забыла, о чем я говорила тебе? И как ты вообще оказалась в участке?

— Прости, пожалуйста, просто я переволновалась, когда не нашла тебя дома. Папа сказал, что найдет тебя, но его тоже уже долго нет, вот и пришла сюда. Да, ты ведь не знаешь, что мы с папой разорвали связь со старейшинами и теперь живём как люди. Именно за этим я и приходила к тебе тогда, — быстро и сбивчиво поведала мне Мак, вновь обнимая меня.

Сейчас мне предстояло все ей рассказать, но ее слова заставили меня передумать.

— Постой, что вы сделали?

— Мы больше не являемся общим разумом расы. Ушли, разорвав связь, папа показал мне дом, где вы познакомились, теперь у меня там тоже есть своя комната. И я хотела придти и обрадовать тебя, но тебя все не было и не было.

— Почему, почему он это сделал?- уточнила я, кажется Дмитрий что-то такое говорил своим собратьям, но из-за потрясений я как-то упустила это.

— Папа сказал, что наконец-то понял, что был слеп в отношении старейшин и захотел вернуться сюда, к тебе, — пояснила Мак отрываясь от меня и садясь прямо. — А почему ты хромала?

— Повредила ногу, — кратко пояснила я. Ее слова меня шокировали, ведь Дмитрий так стремился вернуться к своим. Помочь с выставлением расы и тут такое решение?

— Я так рада, что ты не бросила нас, и папа тоже будет рад, он сильно переживал за тебя.

И опять в моем сердце провернули нож, Дмитрий больше не вернется к нам. Я не смогу увидеть его удивительные глаза, посмеяться над тем, что он не понимает смысла каких-то определений. Пришлось загнать ногти в ладонь, что бы удержать рвущиеся эмоции.