– Не хочешь перекусить поблизости? – спросил он. – Мы с женой переезжаем в Пушкин, может, слышал?

– Слышал, поздравляю.

– Выгадали при обмене лишнюю комнату. Сейчас пакуем вещи, и дома такой бардак, что готовить невозможно. Кухня разобрана, и… – Дремин махнул рукой. – В общем, я приглашаю.

– Пошли, – согласился Самсонов. – Я вообще один живу, готовлю редко. Правда, если уж готовлю, то стараюсь не ударить в грязь лицом. Но чаще, конечно, по ресторанам да кафешкам хожу.

В небольшом ресторанчике по соседству с полицейским управлением они заняли столик в дальнем углу. Самсонов любил, когда хотя бы с двух сторон есть стены – так он чувствовал себя спокойнее.

Дремин заказал жареного карпа и картошку по-деревенски. Самсонов – курицу-гриль со спаржей и овощной салат. Дремин взял кофе со сливками, а старший лейтенант – зеленый чай.

– Помнится, ты как-то говорил, что Дюма-старший не считал салат за еду, – заметил, взглянув на тарелки приятеля, Дремин.

– Он имел в виду листовой салат. В его время еще не было «Оливье», «Цезаря» и так далее. Кроме того, Дюма и гарниры не признавал. Считал, что они только отвлекают от вкуса мяса. Это мне Наталья рассказала.

– Как у тебя дела с ней? – спросил Дремин, помолчав. – Не помирились?

– В общем-то, мы и не ссорились, – нехотя ответил Самсонов. Он не любил обсуждать свою личную жизнь. – Просто поняли, что не созданы друг для друга.

– Оба одновременно?

– Не совсем. – Самсонов машинально принялся раскладывать на столе приборы. – Она считает, что ей пора обзавестись мужем и детьми. Биологические часы тикают и все такое.

– А ты? Не хочешь стать супругом и отцом?

Самсонов пожал плечами. Откровения – не его стезя, но Дремин был не только коллегой, но и другом. А больше поговорить ему было, в общем-то, и не с кем. Отец не расспрашивал сына о личной жизни, а мать только подгоняла: женись, заводи детей.

– Не в этом дело, – сказал он. – Быть отцом и мужем я не против. Просто не желаю чувствовать себя осеменителем. Не хочу жениться только потому, что время пришло.

– Я думал, у вас любовь.

– Так и есть. Вернее, было. Сейчас – даже не знаю.

– Не готов жениться?

– Наверное, нет. А Наталья ждать не хочет. Вернее, не понимает, чего ждать. Получается, она готова меня бросить ради того, чтобы найти мужа. Муж ей, стало быть, важнее любви. Важнее меня. Не конкретно я ей нужен, а просто муж. И им может стать кто угодно. Понимаешь?

– Отдает паранойей, – усмехнулся Дремин. – Во всяком случае, она не найдет другого на роль мужа раньше, чем… Словом, тебя, по-любому, уломать быстрее было бы.

Они с Самсоновым рассмеялись.

– Позавчера она съехала, – признался старший лейтенант. – Собрала большую часть вещей и вернулась в свою квартиру. Сказала, что за остальными заедет на днях. С тех пор мы не разговаривали.

В этот момент официантка принесла остальную часть заказа, и полицейские замолчали. Когда она ушла, Дремин не стал возвращаться к теме личной жизни своего начальника.

– Удачи вам завтра с этими тетками. Я распоряжусь о том, чтобы им обеспечили охрану? Если, конечно, Башметов выбьет на это людей.

– Распорядись, – кивнул Самсонов, вдыхая аромат курицы-гриль. – Только я не думаю, что у него что-нибудь выйдет. Как бы нас не сократили, а не то что… – Он не договорил, только махнул рукой. – Все, до завтра никаких разговоров о деле! Мне понадобится с утра пустая, свежая голова. Подумать только – целых восемь женщин!

– Как в фильме Озона.

Самсонов усмехнулся:

– Надеюсь, что нет!

Карина Ляпина разглядывала в зеркале свои веснушки. Когда-то они ее беспокоили. Ей хотелось, чтобы они исчезли. Ведь у других их не было, так почему же ей так не повезло? Потом она поняла, что многие находят ее веснушки милыми, а спустя еще немного времени начала ими гордиться.

Теперь она смотрела на них и не понимала, как могла думать о подобных глупостях. Все это такие мелочи по сравнению… по сравнению с тем, что ты можешь умереть. Правильно говорил персонаж романа Булгакова: трагедия не в том, что человек смертен, а в том, что он смертен внезапно.

За последние месяцы Ляпина прошла через такой ад, что вещи вроде веснушек казались ей… ну, не стоящими внимания, что ли. Она смотрела на свое осунувшееся лицо и думала о том, что, если выживет, станет жить иначе. Будет ценить каждое мгновение. Жаль, что приходится платить такую цену за то, чтобы понять, что живешь лишь однажды и другого шанса не будет.

Ляпина подняла руки, сняла парик и положила его справа от зеркала, провела ладонями по гладкой голове. Химиотерапия.

Она встала и направилась к письменному столу, заваленному фотографиями. Она только что принесла их из студии и собиралась разложить в альбоме. По большей части здесь были снимки Лиды, сделанные во время ее тренировок. Девочка занималась конным спортом и почти везде была запечатлена на лошади.

Ляпина села за стол, раскрыла приготовленный альбом и взяла первый снимок. Пожалуй, начать стоит именно с него. На нем Лида в красно-белой жокейской форме и огромном шлеме брала барьер. Ляпина аккуратно вставила карточку в прозрачную ячейку и потянулась за следующей.

Самсонова разбудил сигнал наручных часов. Полицейский нажал кнопку сбоку корпуса, чтобы выключить будильник, и отбросил одеяло. Он всегда вставал сразу, не разрешая себе валяться в постели.

Перед завтраком Самсонов делал небольшую зарядку – в основном на растяжку мышц. Отработав на прикрученной к потолку груше пару ударов из капоэйры, Самсонов принимал контрастный душ и шел на кухню готовить завтрак.

Старший лейтенант никогда не включал утром телевизор, он вообще почти не смотрел его, тем более что вокруг было полно народа, готового пересказать основные события, произошедшие в мире за последние сутки.

Самсонов поджарил пару тостов, нарезал грушу и ломтик дыни и не торопясь съел. Он старался есть фрукты с утра, чтобы они не смешивались в желудке с мясом. Где-то он прочитал, что от этого могут начаться процессы гниения, а у него и так, похоже, намечался гастрит.

По утрам Самсонов пил кофе, чтобы взбодриться, и потом употреблял только чай, поэтому процессу приготовления кофе уделял особое внимание. Во-первых, всегда покупал только заварной кофе и никогда растворимый. Открыв пакет, сначала вдыхал аромат арабики и лишь затем насыпал молотые зерна в кофеварку. Раньше полицейский пользовался туркой, но полгода назад купил себе агрегат фирмы «Krups». Он мог вместить до десяти чашек, но Самсонову столько было не нужно. Он варил только на себя и иногда на Наталью. Обошлось ему это удовольствие в кругленькую сумму, но он считал, что оно того стоило. В конце концов, покупаешь кофеварку один раз, а кофе пьешь каждое утро.

Запив завтрак черным кофе без сахара, Самсонов оделся и проверил пистолет – привычка, которой он следовал машинально. Полная обойма, один патрон в стволе, оружие на боевом взводе и предохранителе – чтобы выстрелить, нужна всего пара секунд.

Перед выходом Самсонов взглянул в большое зеркало, купленное по требованию Натальи. Интересно, заберет она его или оставит? Старший лейтенант усмехнулся своему отражению – коротко стриженному блондину с серыми глазами и тяжелым подбородком. В тридцать шесть Самсонов выглядел лучше многих своих сверстников, хотя никогда не заботился о внешности: метр восемьдесят, широкие плечи, атлетическая фигура, ни грамма лишнего жира, прямая спина, как у военного. Было в нем что-то, ясно говорившее, что этот человек привык иметь дело с опасностью и опасность, в свою очередь, исходила от него. Может быть, это читалось в выражении глаз или линии сжатых губ, а может, в походке и движениях хищника, готового как отразить нападение, так и напасть.

Самсонов запер дверь на два замка и бегом спустился по лестнице. Лифты он недолюбливал и по возможности старался обходиться без них. Хотя никогда не признался бы никому в этом и при посторонних входил в тесные кабины, делая вид, что все в порядке и ему это раз плюнуть. И всю дорогу ждал, что лифт застрянет и придется ждать, пока придет мастер и вызволит пленников. Почему-то подобная перспектива выводила его из равновесия.