«Рекурсия» угодила в поле зрения случайно. Посередине увлекательного спортивного ролика «Ютуб» выплюнул на экран рекламу курса для программистов. Злясь на то, что рекламу нельзя пропустить, Хрипонин прослушал ее до конца и обомлел.

То самое слово.

Выяснилось, что понятие используют и в программировании, и в физике, и в лингвистике, и в логике, а в матанализе есть даже термин «бар-рекурсия». Сергей набрел на золотую жилу и гордился собой.

Запив последний кусочек утки последним глотком имперского стаута, Хрипонин заказал такси.

– Совершенствуемся для каждого, – пробормотал он, ступая за порог. – Заботимся о каждом.

Жена в наушниках смотрела видеоуроки по плаванию и молча подняла вверх указательный палец, приветствуя Хрипонина и вместе с тем предупреждая, чтобы не отвлекал. Он с грустью вновь отметил про себя, что ее лицо похоже на цветы из ее салонов – такое же красивое, изящное, с гармоничными пропорциями и абсолютно безжизненное.

Впрочем, незачем винить Лизу. С ее бизнесом Сергей вообще превратился бы в законченного невропата.

– Ну как, папа, крафтанул? – поинтересовался Рома, заглянувший на кухню за кофе.

– Крафтанул, а затем повторил.

– Круто. А я тут «Декстера» смотрю, вот на минуту прервался.

– «Декстер» – это про супергероев или про вампиров?

– Про серийного убийцу, который судит негодяев.

– Славное, наверное, зрелище.

– В точку, пап!

Лиза приостановила видео и сняла наушники.

– Такое ощущение, будто вы сговорились.

– И в чем наш сговор? – спросил Сергей. – Привет, дорогая.

– Вы мешаете мне учиться кролю.

– Да тебя инструктор в бассейне научит. А по компьютеру ты фиг поймешь.

– Надо, чтобы в голове сложилась картинка. Чтобы порядок действий засел в подсознании.

– Значит, так. – Хрипонин притворился серьезным. – Шаг первый. Примите в воде строго горизонтальное положение.

– Очень смешно.

– Я активирую твое подсознание.

– Да ну вас.

Лиза захлопнула ноутбук и ушла с ним в гостиную, оставив в воздухе ускользающий шлейф парфюмерных ароматов. Рома выбрал капучино на приборной панели и стал ждать, пока кофемашина его сварит.

– Мама сказала, – произнес сын, – что наймет репетитора по обществознанию и истории.

– Так мы вроде в мае договорились, что так и сделаем. Жаль, что Игорь Кириллович отказался.

– Она говорит, что уже в сентябре занятия начнем. А я хотел в ноябре. Ну или в октябре, на крайняк.

– Мама права. Чем раньше вкатишься в учебный год, тем лучше.

– Да я уже забыл, в каком году Куликовская битва была. Мозги одеревенели за лето. Нужно постепенно вкатываться, а не так вот – сразу.

– Ну-ну, не прибедняйся. – Сергей засунул руку в карман и обнаружил там смятый галстук. – Тебе стейк пожарить?

– Нет, меня мама покормит.

– Хорошо. Тогда иди «Декстера» досматривать, пока там маньяков без тебя не переловили.

Да уж, минули времена, когда Хрипонин называл детей цыплятками.

Облачившись в домашнее, он вытащил из маринада два здоровенных куска свиной вырезки и закинул их в электрогриль. Когда стейки прожарились до мутно-розового цвета, Сергей посыпал их тимьяном, положил на решетку две лимонные дольки и снова опустил крышку.

Он ценил разговоры с сыном и не понимал тех родителей, которые воспитывают детей в стерильном информационном пространстве и кривят губы, если кто-то упоминает секс или насилие. Такие родители больше пекутся о собственной репутации, чем о будущем детей.

Нет верней средства отдалиться от ребенка, чем приучить его к ханжеству.

Бесспорно, разногласия с Ромой случались постоянно. Хрипонин отмечал про себя безалаберность сына, его зарождающуюся заносчивость и склонность к плоским суждениям. Рома, как и тысячи подростков его возраста, с видом мудреца утверждал, что любви не существует, а жизнь скучна. Будь сын хотя бы на пять лет старше, Сергей доказывал бы ему, что жизнь скучна для тех, кто сам тосклив и бездарен, а существование любви выгодно отрицать тем, кто не желает тратить усилия, чтобы построить семью. Сейчас же Хрипонин осознавал, что сын философствует от нехватки опыта.

Сергей гордился тем, что не отнимает у ребенка счастливых заблуждений раньше положенного.

Вот с дочерью у него не так ладилось. В шестом классе Стелла зажглась идеями радикального феминизма и начала молоть чушь про засилье цисгендерных мужчин, про токсичные отношения и подружественные коммуны. Лиза призывала Сергея не бить тревогу.

– Сам знаешь, – говорила она. – Вчера они увлечены куклами, сегодня корейской музыкой, а завтра еще чем-нибудь. Не отбирать же у нее интернет.

– Правильно, – соглашался Сергей.

В конце концов, дочь могла подцепить интерес и к чему похуже. К роликам Навального, например. Сегодня дети взрослеют быстро.

В августе они отправили Стеллу в элитный лагерь с изучением английского языка и ждали ее возвращения с надеждой, что за месяц дочь избавится от глупостей в голове или хотя бы заменит их на другие.

Бабушке за глаза досталась шутливая взбучка.

– У нее строгое мясное кредо, – пояснила Ира соседке по общаге. – Она боится, что мы тут отощаем, как узники в Освенциме.

– Жуткая смерть двух магистранток потрясла Элнет Энер, – произнесла Даша тоном захолустного репортера.

– Надо будет месяца через три на фотошопе сделать впалые щеки, обескровленное лицо и послать фотографию бабушке.

– Страшно представить ее реакцию.

– Она примчится спасать нас борщом и макаронами по-флотски.

Даша призадумалась.

– Иногда мне кажется, мои только порадуются, если меня увезут на «Скорой» из-за растительной диеты. Тогда заботливый диетолог с докторской степенью вылечит меня от капризов и научит любить всех земных тварей, что попадают ко мне в тарелку.

Ира с Дашей познакомились на вступительных экзаменах и сразу договорились, что поселятся вместе, если обе поступят. Ире импонировали люди такого типа: пластичные, улыбчивые, легкие на подъем, с открытым взглядом и без намека на субтильность. Даша занималась йогой, коллекционировала фенечки, заплетала дреды себе и другим и часто повторяла слово «добро». Вера в Джа была краеугольным камнем ее мировоззрения. Через пять минут после знакомства с Дашей можно было без опасений ставить квартиру на то, что она боготворит Олю Маркес и равняется на нее.

Так и оказалось: Дашин плейлист включал все альбомы «Alai Oli», а сама она постила цитаты вокалистки с завидным постоянством.

Соседка встретила Иру в черной футболке без рукавов и в карго болотного цвета. На загорелых плечах красовались коричневые веснушки, напоминавшие пятнышки на зрелом банане.

– Свидетельница Боба Марли! – воскликнула Ира.

Польщенная Даша запустила руку в один из многочисленных брючных карманов и протянула на ладони карамельку в прозрачной обертке.

– Клюквенная. По вегану, без сахара и без краски. Я тут чудесный экомагазин нашла поблизости. Обязательно тебя свожу.

В знак доверия Ира сразу закинула конфету в рот. И правда, заметно лучше барбарисок ядовито-рубинового цвета, царапающих нёбо и сводящих скулы от кислоты. Кажется, с коммуникацией в Элнет Энере трудностей не предвидится. Если, конечно, Дашу не отчислят из универа за примерное растафарианское раздолбайство.

Пока Ира раскладывала вещи, соседка поведала ей об утреннем казусе на общей кухне.

– Захожу я, значит, проверить проростки. Там Мишель, наш негр-историк, жарит бананы на сливочном масле. Я смотрела-смотрела и осторожно спросила: «Почему ты их жаришь?» А он такой раздраженный повернулся и говорит с глубокой обидой: «Я разве обезьяна, чтобы их сырыми есть?»

Смущенно улыбнувшись, Ира сказала:

– Наверное, его достали этим вопросом.

Комната превзошла ожидания Иры. Чистенькие бежевые обои, пусть и подрастерявшие в свежести, тешили взор. Высокий потолок и широкое расстояние между кроватями, застеленными покрывалами в бело-фисташковую клетку, даровали ощущение покоя. Вместительный шкаф, солидные по меркам провинциального вуза тумбочки, персональные книжные полки – все складывалось в славный паззл, собирать который было одно удовольствие. На стенах в рамках и под стеклом висели фотографии с главными достопримечательностями Элнет Энера. Ничто нигде не отваливалось, не свешивалось, не скрипело, а завершал все это скромное великолепие обволакивающий яркий свет – не чета маминым тусклым энергосберегающим лампочкам.