У меня перед взором возникли глаза Веры, полные боли, страха и отчаяния. Стало не по себе.

— Знаю, но я же сказал: не помню, — кажется, это прозвучало грубее, чем следовало, но я не понимал, зачем он мне это говорит, зачем давить на больную мозоль?

— Как думаешь, кто мог желать твоей смерти? — перевёл разговор на другую тему капитан Лаптев. — Может быть, ты с кем-нибудь поссорился накануне или подрался?

— Я ни с кем не ссорился. Стараюсь не драться по чём зря. Некогда. Учёба, работа. Мне не до этого.

— Где работаешь?

Я понял, что ляпнул лишнего, потому что разговор об источнике дохода мог вывести на подпольные бои, а они, разумеется, были вне закона.

— Доставкой еды занимался, — припомнил я факт из своей биографии, — потом — в веломастерской.

— До сих пор работаешь?

— Нет, последнее время я всё внимание уделял учёбе. Сейчас к экзаменам надо готовиться.

— На работе конфликтов не было? Или с друзьями в школе?

— Не припоминаю.

— Признаться, я в замешательстве, — произнёс капитан. — Судя по всему, ты разозлил серьёзных людей, и совершенно ничего об этом не помнишь? Уличная шпана с пистолетами не ходит, особенно с такими.

— Что вы имеете ввиду?

— Пуля, попавшая в твою голову, была выпущена из 10-мм ТОЗ «Кречет». Оружие не для бедных, да и на вооружении ведомств не стоит.

— И что это значит?

— Я не знаю, — пожал плечами офицер, продолжая буравить меня взглядом. — Но хочу выяснить.

Я не сразу понял, почему капитан акцентировал внимание на том, что нападающие были вооружены пистолетом, но память очень быстро подкинула нужную информацию.

Дело в том, что простолюдинам (не считая, разумеется, военных и полицейских) не разрешалось владеть огнестрельным оружием, а за его хранение полагалось такое суровое наказание, что не каждый бандит рисковал обзаводиться стволом. По крайней мере, рядовые члены банд и мелкие уголовники предпочитали орудовать ударными и колюще-режущими инструментами: тесаками, битами, кастетами, ножами и прочим в таком духе. Даже для охоты простолюдину требовалось особое разрешение, которое мог получить далеко не каждый, а соответственно, охотничьи ружья тоже были доступны немногим. А вот дворяне, наоборот, любое стрелковое оружие могли носить совершенно свободно, как и их личная охрана.

Одно то, что в меня стреляли из пистолета, да ещё довольно дорогой модели, значило, что нападавший — либо важная шишка в криминальном мире, либо кто-то из дворян. И по понятным причинам, выглядело это странно.

— К сожалению, не могу ничем помочь, — повторил я. — Вспомнил бы, рассказал. Но, — я многозначительно показал на шрам в голове и развёл руками. — Сами видите.

— Понимаю. Если память вернётся, и тебе будет, что рассказать, звони, не стесняйся, — урядник положил на стол визитку. — Иначе преступники окажутся безнаказанными. А ты ведь не хочешь этого? Вот и я не хочу. Кстати, Денис, тебе уже сообщили о твоём отце?

— Телефон уже несколько дней отключен, мы с братом ничего не знаем. А что с ним?

— В данный момент он находится в следственном изоляторе. Ему грозит срок за непреднамеренное убийство.

— Вот те раз! — воскликнул я. Информация меня и правда удивила, хоть и не сказать, что расстроила. — Как же так получилось?

— А как обычно бывает? Драка в кабаке. Напился, подрался, дал кому-то по башке бутылкой — а тот возьми и помри. Дело нехитрое.

— Это точно… — задумчиво произнёс я.

— Ладно, Денис, — капитан Лаптев резко поднялся и взял со стола шляпу. — Если что вспомнишь, звони обязательно. Надеюсь, это не последняя наша встреча.

«А я надеюсь, последняя», — подумал я, провожая офицера до двери.

Когда я вернулся в комнату, Лёха был сам не свой.

— Это по поводу того случая? — спросил он.

— Да, а ты чего испугался?

— Ничего.

Мне показалось, брат что-то скрывает, но память не подкидывала по этому поводу зацепок.

— Отец в тюрьме, — сообщил я. — Его могут посадить за убийство.

— Чего? Какого это он?

— Капитан не сообщил подробностей. Сказал только, что батя подрался, и тот тип помер.

— И что теперь?

— А что теперь? Ну посадят и посадят — проживём. Думаешь, не достанем денег? На первое время у меня есть сбережения, — эта мысль только сейчас пришла в голову. Денис имел кое-какие запасы, и я полез в ящик стола, где хранилась жестяная коробочка. Открыл. Там лежали свёрнутые трубочкой купюры. Я снял резинку, пересчитал: две тысячи. Нахмурился. Что-то не сходится. Как будто раньше было больше.

— Тут было больше, — сказал я.

— Э… понимаешь, — замялся Лёха. — Батя сказал, нужно заплатить за твоё лечение.

— И? Мне выставили счёт почти на пять тысяч. Его никто не оплачивал.

— Я не знаю. Батя сказал, что оплатит.

— Вот дерьмо, — я достал сторублёвую купюру, а остальное скрутил под резинку и положил на место.

— Он не заплатил?

— Нихрена он не заплатил. Пропил, небось, — усмехнулся я тому, насколько отцу было плевать на жизнь сына, и тому, в какой мы с братом оказались заднице. По сути это значило, что сейчас надо всё бросать и искать работу. А у меня задание, учёба, нужно сдать экзамены и куда-то поступить. В общем, ситуация выглядела довольно паршиво.

Местный рубль отличался от нашего почти в десять раз. Буханка ржаного или ячменного хлеба (белый пшеничный тут считался уже кондитерским изделием) стоил в районе трёх рублей, килограмм макарон от трёх и выше, перловка рубля два. В общем, цены примерно, как у нас, если их поделить на десять. Что-то было дороже, например, одежда в магазинах и бытовая техника, а что-то, наоборот, дешевле. Так очень дешёвым здесь оказались бензин и проезд в общественном транспорте. В метро или городском автобусе билет стоил всего полтора рубля.

Так или иначе, с двумя тысячами было не разгуляться. В следующем месяце надо платить за аренду: тысяча шестьсот плюс коммунальные. А ещё больничный долг висит. На боях Денис в последнее время поднимал по две-три тысячи за раз, иногда больше. Но теперь, после того, что случилось, я бы не смог вернуться на арену к Гамзатовым.

— А может, это… у Машки попросить? — предложил Лёха. — Или у дяди Вити?

— Думаешь, дадут?

— Мне кажется, да, наверное. Дядя Витя помогал раньше.

— Посмотрим, — отрезал я. — Сделал уроки?

— Ага.

— Пожрать что-то есть?

— Я перловку сварил. Там, на плите.

После ужина я отправил брата спать, а сам уселся на диван перед выключенным телевизором — на обычном месте отца — и долго пялился в пустой экран. Появилась новая задача: достать деньги. И если на устранение князя Куракина мне отводился год, финансовые средства требовались уже в ближайшие недели.

А ещё школа. Скоро экзамены, а я целый месяц провалялся в больнице, да и непонятно, много ли у меня в голове знаний. Как подсказывала память, Денис после девятого класса хотел поступать в заводскую школу (аналог ПТУ) на сварщика. Он уже немного умел обращаться со сварочным аппаратом, к тому же сварщики высокого разряда неплохо зарабатывали. Лично я пока не задумывался, куда податься, но в целом было понятно: если после девятого класса пойду работать, в жизни мне вообще ничего не светит. И смысл тогда я тут оказался? Поменял шило на мыло? В общем, надо было думать.

Как устранить Куракина — тоже большой вопрос. Если он посещает подпольные бои, конечно, выследить можно. А дальше-то что? С огнестрелом тут туго. Напасть с голыми руками — глупость, тем более Куракин владел магическими силами. Оставался вариант натравить демонической войско, но для этого надо было понять, на что способны мои «подчинённые» и сообразить, как призвать их так, чтобы не попасться на этом.

Сегодня был четверг. В школу я собирался пойти с понедельника, а эти три дня — по максимуму использовать для изучения своих возможностей.

Лёха уснул, а я решил порыться в вещах отца. Ничего примечательного не нашёл: одежда, инструменты, старый альбом с марками. Разве что увесистый охотничий нож привлёк моё внимание. Денис даже не знал, что у бати есть такое девайс. «Пригодится», — подумал я и отложил в сторону.