– Нет. Не договорились. Я провалю задание, и вы это понимаете. В Ронстаде сразу поймут, что я на овеуме сижу. Там не идиоты живут, они меня даже в город не пропустят.

– Мы все устроим… – начал было Зивард.

– Мистер Питон, – перебил его Херефорд, – насколько я помню, у вас есть младшая сестра… Ребекка, кажется? Она, конечно, вам не родная сестра, но относитесь вы к ней по-братски. Говорят, она не от мира сего. Чокнутая, если по-простому.

Меня охватило морозом. Какого дьявола он вспомнил о Ребекке?

Но внешне я оставался спокойным:

– Ребекка пропала три года назад. Вы должны это знать, если уж наводили справки.

– Это официальная версия, – отчеканил волхв. – На самом деле три года назад вы упекли вашу умалишенную подругу Ребекку в «Дом радости мадам Мускат».

Каждое слово адепта все сильнее пригвождало меня к полу.

Я вглядывался в сизую маску Херефорда, пытаясь разглядеть в нем хоть какие-то человеческие черты, а тот продолжал выдавать четко и безжалостно:

– Вы, мистер Питон, вдруг обнаружили, что ваша сестрица, хоть и безумна, но привлекательна. А это значит, что можно зарабатывать на ней деньги. Вы ведь из всего делаете деньги, даже из воздуха. Ведь так, мистер Питон? Возможно, глупышка и не осознает, что друг по приюту сделал ее труженицей борделя. Вы иногда ее навещаете, чтобы присвоить себе заработанные ею деньги.

Я не сводил с Херефорда глаз.

Черт возьми. Не думал, что они настолько глубоко покопались в моей биографии. Правда, в одном они ошиблись: Ребекка в борделе не работала, она там пряталась, а деньги я у нее не забирал, а наоборот, приносил ей на еду и одежду.

– И что дальше? – Я взглянул сначала на Зиварда, потом на Херефорда, одинаково ненавидя их обоих.

Херефорд усмехнулся.

– Вы все прекрасно понимаете, мистер Питон. Вы далеко не идиот. Но в данном случае вам не нужно думать, вам нужно всего лишь сделать то, о чем мы вас просим. Поехать в Ронстад и найти нужного человека. И если вы откажетесь помочь нам, то на основании медицинских заключений наш Орден поместит вашу сестру в больницу для душевнобольных в Эгвуде. Вы слышали, что там делают с людьми? Из больницы Святого Патрика пациентов выписывают только на кладбище. Вы знаете об этом. Ведь по этой же причине вы свою сестру и спрятали в борделе, там все женщины немного безумны, а на фоне всеобщего безумия ваша сестра выглядит вполне нормальной.

Я поморщился. Как бы я ни прятал Ребекку, они ее нашли, а она была единственным по-настоящему близким для меня человеком. И отличным рычагом давления.

– По вашему лицу, мистер Питон, я вижу, что вы согласны. Я прав? – уточнил Херефорд. – Ваше молчание означает «да»?

Я смерил его взглядом.

– Оно означает «гори в аду, говнюк».

Херефорд и Зивард переглянулись. Тэн кивнул и приказал волхву:

– Действуйте, Херефорд. Он сделает все, что нам надо, а надо нам совсем немного. Найти человека. Разве это много?..

Я плохо помню, что случилось дальше.

Обрывки, вереницы туманных картин и неясных ощущений, провалы… провалы памяти… темные пятна…

Помню, как маска Херефорда маячила перед моими глазами. Маячила долго, целую вечность, занимая собой все пространство, весь зал, все мое сознание. Волхв завывал, бормотал долго и нудно, но что бормотал, я не понял. А потом сквозь тонкую стену тумана я увидел лицо парня. Это был он. Тот самый человек, что лежал под простыней в углу.

Я знал это точно, хоть и не видел его раньше.

Голос Херефорда рваным эхом летал по залу, двоился, троился в каменных стенах. И вместо четких воспоминаний о тех страшных часах я помнил лишь мельком, как проснулся на больничной кушетке, помнил отражение в зеркале.

Не мое отражение.

На меня смотрел семнадцатилетний парень, худой холеный аристократ, без единого признака овеумного наркомана на лице. И ему предстояло выжить там, где такие, как он, не выживают…

«Лэнсом – Ронстад» – в поезд по этому направлению садились только два типа пассажиров: заключенные и надзиратели.

Природные адепты кодо отправлялись из столицы в Ронстад. Размещали их в вагоне из особенного материала: это была сталь с напылением из дериллия – металла, подавляющего кодо.

Мест в вагоне было штук пятьдесят, но почти все пустовали. Вместе с собой я насчитал всего восемь пассажиров: шестерых мужчин и двух женщин. Изредка они косились друг на друга, изучали, кому вместе с ними не повезло попасть в этот паршивый поезд. На себе я тоже чувствовал взгляды, и от этого становилось не по себе.

Шутка ли. Семь адептов и я – человек без силы. Неужели они не ощущают, что я не один из них?

В горле вдруг запершило от перспектив попасть в город, где таких вот природных адептов тысячи. Если они узнают, что я заслан ненавистным Орденом Волка, они от меня мокрого места не оставят. Да, вот эти джентльмены в приличных костюмах и дамы в шляпках и длинных юбках с рюшами разорвут меня на части.

От этой мысли меня пробирала дрожь.

К тому же с утра я закинул в себя четыре таблетки овеума.

Меня одновременно подташнивало и распирало от неуместной эйфории, порой начиналось головокружение, по коже гулял мороз. Четыре таблетки – слишком большая доза даже для меня, человека, полтора года сидящего на овеуме почти без перерыва.

– Извините, мистер. Бога ради, извините, но я не могу вам этого не сказать… – Голос, внезапно прозвучавший рядом, заставил меня нахмуриться.

Это ко мне сейчас обратились?..

Напротив меня сидели девушка и парень, оба явно с южных колоний, жители хэдширских полей.

Парень был прилично постарше меня (теперешнего меня, конечно), поджарый, обросший недельной щетиной, в обтрепанных сапогах, вылинявшей рубашке, жилете и грубых рабочих брюках на подтяжках.

Но особенно бросалась в глаза его шляпа.

Старая, фетровая, с загнутыми по бокам полями и обмотанным вокруг тульи куском веревки. И этот парень был единственным мужчиной в вагоне, кто сидел с покрытой головой.

Ко мне же обратилась его спутница.

Хорошенькая, с загорелой матовой кожей и черными, с агатовым блеском, волосами. Совсем юная, да и по виду слишком наивная. К тому же беспокойная и суетливая. Таких я называю «простушка с фермы».

И судя по ее красноватым обветренным рукам, она действительно трудилась на ферме. Тут не ошибешься: в Хэдшире, кроме ферм и плантаций, ничего практически и нет.

– Извините, мистер, – снова забормотала девушка, как бы невзначай, но кокетливо поправив прядь, выбившуюся из-под шляпки. – Ваш чемодан испачкан. Возможно, вы не заметили… Сегодня был такой ливень… и лужи… везде эти лужи.

Она оценивающе пробежалась взглядом по моему дорогому костюму, тут же обозначив у себя в голове мой статус: зажиточный горожанин, возможно, сын фабриканта-аристократа, молод, а значит, не женат.

С другой стороны, какая ей разница, кто я такой?

Все мы едем в Ронстад, закрытый и грязный город, а там любой зажиточный горожанин легко превращается в нищего калеку. Но возможно, девчонка полезла ко мне из вежливости, а у меня и вправда испачкан чемодан. Только и всего.

Я уронил взгляд на свой багаж. Бок чемодана пестрел брызгами жидкой красной глины. А я ведь даже не заметил, когда он успел так вымазаться.

Дорогим костюмом и увесистым багажом меня снабдил тэн Зивард, а Херефорд положил в чемодан столько овеума, что я бы мог безбедно жить до старости. Или сотню раз сдохнуть от передозировки, если вдруг решился бы покончить с собой.

– О, спасибо, что сказали, – поблагодарил я девушку. – По приезде обязательно его отчищу.

Я все никак не мог привыкнуть к своему новому голосу: негромкому, с идеальным лэнсомским произношением (черт, даже голос у меня теперь аристократический).

Попутчица улыбнулась и протянула мне руку.

– Джозефин Ордо. Но настоятельно прошу называть меня Джо. Только Джо.