- Лиза, Варя, Арина, в чём дело! Завтрак уже кончается, а вы и пол-ложки не съели! Сейчас приду кого-то кормить! - раздаётся недовольный голос воспитательницы.
Девочки, насупившись, готовы разреветься, однако всё-таки опускают ложку в кашу и, почерпнув очередную порцию, отправляют её в рот. Лизе каша кажется отвратительной, она не может проглотить и пол-ложечки. И, когда она, собрав всю волю в кулак, проглатывает вязкую кашу с небольшими комочками не проваренной крупы, к её горлу подступает тошнота. Лиза понимает, что не в силах больше съесть и ложки, и отодвигает от себя тарелку.
- И почему на завтрак нам не дают сосисок с макаронами? - вздыхает Арина.
- Потому что от ваших сосисок и макарон ровно ноль пользы, - тут же находит ответ Светлана Ивановна. - Это одни сплошные калории и никаких витаминов. А чтобы дети росли умненькими и здоровыми, им нужно есть витамины. А в молочной каше как раз очень много витаминов.
Однако этот ответ нисколько не убедил девочек; что же такое калории они, вообще, не знали, для них это был невиданный зверь.
Светлана Ивановна, съев свой завтрак, оценивающим взглядом окинула тарелки детей. Тарелка Лизы по-прежнему оставалась самой полной. Лиза была маленькой, хрупкой девочкой, и такому телосложению, Светлана Ивановна была уверена, она была обязана именно тому, что всегда так мало ела.
- Лизавета, ты что думаешь, я каждые день буду кормить тебя! Быстро взяла ложку и съела всю кашу!
- Я дома ела, - соврала Лиза, прибегнув к своей последней палочке-выручалочке, которая, однако, ей почти никогда не помогала.
- Не ври, мама сказала, что ты дома не ела. По утрам надо есть, чтобы мозги хорошо работали.
Лиза, тяжело вздохнув и боясь взглянуть на грозную воспитательницу, берёт ложку и принимается мешать кашу. Однако нет той силы, которая заставила бы её проглотить хоть капельку этой уже успевшей остыть каши, превратившейся теперь в клейстер.
- Я не пойму, ты что, издеваешься надо мной! - вспылила Светлана Ивановна, полная уверенности в том, что нежелание Лизы есть кашу - не более чем бунт со стороны девочки.
Больше смотреть на это воспитательница не может, она подлетает к девочке, хватает ложку и, набрав кашу с излишком, подносит её к лицу девочки.
- Открыла рот, быстро! - скомандовала Светлана Ивановна.
Однако девочка, скованная страхом, казалось, и не думает повиноваться.
- Открыла рот! - уже вопит Светлана Ивановна, взбешённая неповиновением девочки и, надавив пальцами по бокам её челюсти, она раздвигает ей рот и насильно впихивает кашу в девочку.
Затем воспитательница с реактивной скоростью, пока рот Лизы открыт, зачерпывает вторую ложку каши и пихает её в девочку. Однако рот Лизы забит, ведь она и не думает глотать кашу, поэтому каша размазывается по щекам девочки, забивается в нос и падает комками ей на платье. Однако, несмотря на это, Светлана Ивановна уже зачерпывает третью порцию и с не меньшим энтузиазмом, словно от того, накормит она девочку или нет, зависит разрешение какой-то глобальной проблемы, пытается и её запихнуть в горло девочки. По лицу Лизы катятся слёзы, которые, капая в тарелку, смешиваются с кашей. В конце концов каша попадает в трахею, и девочка начинает кашлять. Глаза Лизы красны и выпучены от того, что она не может сделать и вздоха, но наконец ей удаётся откашлянуть, и каша разлетается вокруг веером, пачкая стол и попадая на кофту Светланы Ивановны.
- Убиться можно! Господи, - закатывает глаза женщина, - какая трагедия - заставили есть кашу!
Однако воспитательница всё же отступает, понимая, что, вероятно, она перегнула палку. Ещё не хватало, чтобы девочка подавилась и задохнулась. Уголовное разбирательство ей было вовсе не нужно.
Светлана Ивановна ушла в туалет, счищать со своей кофты кашу. А Лиза, боясь и шевельнуться, продолжала сидеть за столом. Она даже думать боялась о том, какое наказание теперь ждёт её за то, что она запачкала кофту воспитательницы. Остальные же дети, воспользовавшись краткосрочной отлучкой Светланы Ивановны, похватали свои тарелки и кинулись в моечную, чтобы счистить с них остатки недоеденной каши в мусорное ведро.
- Анастасия Фёдоровна, не выдавайте нас, - шёпотом молили дети няню, мывшую посуду, - скажите Светлане Ивановне, что мы съели всё кашу.
- Хорошо, хорошо, - кивала головой Анастасия Фёдоровна, всегда искренне сочувствовавшая малышам и покрывавшая все их проказы.
Затем младшая воспитательница подошла к Лизе и сказала ей ласково:
- Ну, что же ты сидишь, пойдём умоем личико.
Девочка послушно слезла со стула и поплелась за Анастасией Фёдоровной в моечную.
Ровно к девяти часам няней в группе был наведён порядок, и детишки, по указанию Светланы Ивановны, взяв каждый свой стульчик, расселись в центре комнаты полукругом по краю ковра.
- Дорогие мои детишки, дорогие мои "солнышки", - начала Светлана Ивановна добродушным и вместе с тем торжественным тоном, уже успев позабыть об утренних неурядицах. - Вы уже знаете, что приближается день Матери, и в нашем садике будет проводиться утренник, на котором вы будете поздравлять ваших мам. Ведь мама - это самый главный человек в вашей жизни. Мамы вас родили, они любят вас, они покупают вам всякие вкусности, они жалеют и заботятся о вас, когда вы болеете, отводят и забирают вас из садика. И нет таких детей, которые не любили бы своих мам. И я уверена, что и все вы тоже очень любите своих мам. Ведь вы любите своих мам?
- Да, - хором отвечают дети.
- Вы любите и своих мам, и своих пап, и бабушек, и дедушек. Но праздника пап, бабушек и дедушек, к сожалению, нет. Зато есть такой замечательный праздник, как день Мамы. И для того, чтобы каждый из вас смог поздравить свою маму, сейчас мы будем учить с вами стих. Тот же, кто выучит его лучше всех, расскажет его на утреннике. Стих называется "Мама - первое слово", его придумал наш замечательный детский поэт-песенник Юрий Энтин.
И, раскрыв старую, потрёпанную книжку, воспитательница принялась выразительно читать:
