Пример:

«Мы воспринимаем то, что видим как набор букв, информационных составляющих (атомов) смысла и информации вообще». Воспринимая данное предложение как информационное нечто, выделим предположительную «первичность» – «М». Ее мы разделим на четыре линии, две из которых вертикальные и две вертикально наклонные на определенный градус, который мы называем уклон. Далее мы возьмём следующее за «М» информационное состояние «ы», при условии нашего матричного акта восприятия его как такового (сопоставления, разделения, анализа, синтеза, дальше, больше, прогрессивнее и т. п.). Оно, во-первых, меньше, во-вторых, структурировано по-другому, в нем мы выделяем две вертикальные линии, основание одной из которых заканчивается полукругом, который в отдельном своем состоянии ничего не означает и не несет никакой информации. Более того, информационное состояние «ы» мы можем наблюдать на «расстоянии» между этими линиями и линиями информационного состояния «М», определив, что они находятся на разном расстоянии.

Вопрос: имеет ли это значение и отличается ли это расстояние от других ее эквивалентов? Влияет ли оно на смысл акта его восприятия и какова природа их разности? Влияет ли разноразмерность на акт ее дальнейшего соотношения с тем, что будет рассматриваться дальше? Данные вопросы требуют своего отдельного аспекта рассмотрения.

Далее нам необходим алгоритм восприятия «дальше» для достижения определённого результата, где последний выступает как нечто конечное в выражении акта своей матричности и т. п., то есть для любого акта восприятия необходимо «восприятие».

Затем мы можем рассмотреть проблемы акта восприятия вышеуказанного предложения как проблемы между повторяющимися символами, например, «М» и «м». В понятии «видим» мы можем сказать, что «в» есть знак иной информационной и форменной составляющей чем, «ы» и «М», где первое информационное состояние, характеризующееся наличием вертикальной линии, заканчивается полукругом, а в случае с «в» двумя полукругами – в начале и в конце.

В общем и целом таких вариантов или алгоритмов восприятия в разности актов его подразумеваемого состояния бесконечное множество.

Вопросов также много. Как, например, определить, где начало и конец? Как определить, что мы на что-то опираемся в осознанности акта восприятия, то есть восприятие изначально определено алгоритмами, например, первичности, вторичности, длины, меры, сопоставления и т. п.

Сами акты выражения того или иного состояния могут быть не теми, например, состояния «вертикальное» и «горизонтальное» могут не иметь никакого значения, так как падать можно и вперед, а если убрать ориентиры, то при падении можно и не ощущать падения или перемещения как такового вообще.

Соотношение членов предложения по различным их основаниям слишком велико, так почему мы воспринимаем их как «буквы» и как «понятия»? Что привело нас к такому акту их употребления? Почему, даже если нам дадут ответы, мы не удовлетворимся ими?

Дело в том, что, как можно видеть, в рамках одного предложения мы можем находиться постоянно, так как анализ восприятия строения воспринимаемого (вектора мысли) бесконечен по отношению к количеству факторов акта восприятия на единицу времени.

Другой пример, который мы еще затронем в аспекте «Наука о конкретном», касается трансформации смысловой составляющей одного понятия «сидеть», в другое понятие «смотреть».

Реакция на такую подмену в матричной форме акта восприятия будет равняться умозаключению абсурдности такого рода определениями. Это связано с объяснением того, что функционал ягодиц заключается в сидении, а функционал глаз в смотрении. Для этого не требуется особых доказательств по причине абсолютной «очевидности» того, что это так и есть на самом деле. Факт того, что мы называем объяснением и определением, как сказано выше, структурирован по принципу привычности воспринимаемого именно определенным образом и не может восприниматься никак иначе. Это попросту привычно, а значит, стабильно, не опасно, положительно и т. п., согласно градации факторов акта восприятия. Непривычность вызывает тревогу и порождает то, что мы называем сомнением. Сомнение в своей сущности есть не что иное, как реакция на нечто, которое может быть ложно по определнным причинам. Причин таковых тысячи, однако они, как и остальные матричные формы рефлексии, характеризуются соотнесением того, что есть (опытная составляющая), и того, что предлагается в виде новой информационной посылки.

В нашем примере следует отметить, что смотреть, например, сидя, мы в состоянии, однако при реализации все того же смотрения, например, стоя, реализация смотрения не прерывается, но прекращается возможность реализации сидения. И наоборот, например, в темноте мы в состоянии реализовать без труда состояние «сидеть», однако состояние «видеть» в данном случае полностью элиминируется. То есть при изменении условий, в нашем примере положения тела и наличия темноты, данные состояния теряют свое существование. При этом определение «сидения» и «смотрения» сохраняется вне зависимости от того, когда и при каких условиях данная функция себя проявит. Следовательно, определения данных понятий сохраняются в виде образов в нашем опыте только лишь на основании общественного консенсуса по отношению к форме выражения понятий, а не самих состояний, определяемых как «смотрение» или «сидение». В конце концов, следует признать тот факт, что матричная форма восприятия и описания сводится к поиску таких состояний, которые восприняты нами в опыте общественного консенсуса.

С этой точки зрения никакой разницы между определением сидения и смотрения нет, так как нет никаких оснований говорить, что знаковая составляющая одного понятия больше или отлична от знаковой составляющей другого, так как знаковая составляющая каждого понятия с необходимостью есть одно и то же, но предстает разностью лишь посредством нашей матричной формы разграничения, на основе, как мы уже показали, довольно спорной.

В связи с этим говорить и утверждать, что земля круглая, а не квадратная, преждевременно в соответствии с четким осознанием понятия неопределенности.

Неопределённость сама по себе определена и очерчена довольно четко, однако, как мы уже выяснили, четкость и определенность могут таковыми и не быть. Приведем следующий пример для тех, кто не согласен с такого рода выводами.

Диалог экзаменатора и студента:

Экзаменатор: итак, расскажите нам, что такое мораль.

Студент: мораль – это совокупность норм поведения людей в обществе.

Экзаменатор: так, правильно, продолжайте.

Студент: мораль – это соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест…

Экзаменатор: что за бред, какой огурец!?

Вопрос: почему в данном случае получились две диаметрально противоположные реакции со стороны экзаменатора на один и тот же поставленный вопрос? Каковы мотивы отрицания и одобрения того, что было сказано студентом, со стороны экзаменатора?

В первом ответе совокупность норм поведения соответствовала ожиданиям и привычности восприятия посылки, выраженной в виде вопроса со стороны экзаменатора. Во втором варианте несвойственность употребления контекста приводит к реакции отрицания воспринятого в качестве посыла на ответ, исходящий некогда от экзаменатора.

То есть опытная составляющая экзаменатора не в состоянии воспринять то, что ожидалось услышать.