Вот вы как представляете королеву светлой стороны Гиллиуса? Вы, конечно, можете заглянуть в дневник Грейдиуса и наглядно ее разглядеть, но ее изображение не передает и долю того, что я увидел вживую. Мама родная, как она двигалась! Точно плыла! Только когда она подошла ближе, я заметил у нее полупрозрачные крылья, которые помогали ей при ходьбе. Они переливались, словно два лоскута шелковой ткани. Ее платье я сравню с эскимо. Видели такое мороженое? Моя тетя говорила, что в детстве она готова была выложить за него все свои накопления. Платье было белым, как туманное утро, и воздушным, как полет мотылька. Могу поспорить, что на вкус оно могло оказаться сладким. Волосы королева собирала на затылке, длинный хвост пропадал за спиной. И была корона – узкая, из белого материала, напоминающего мне фарфор.

Ее образ был такой невинный и чистый, что мне сделалось стыдно за свой обывательский вид. Я пригладил взъерошенные локоны. У меня курчавые волосы, я не говорил?

И знаете, что не могла делать королева Тоэллия? Идти без сопровождения своей правой руки. Высокого и мускулистого Варгла по имени Харос.

И как только они подошли на расстояние, с которого цивилизованные люди могли общаться, королева поздоровалась.

– Ты один? – спрашивает. – Без отца?

Я сломал всю себе голову, чтобы понять, кем же он был.

– Один, – отвечаю, наблюдая за ее реакцией.

Она сделала несколько шагов в мою сторону и встала напротив. Почти синхронно с ней сделал шаг Харос. А потом она одарила меня нежной, как воздушный пудинг, улыбкой. Обхватила мои плечи руками и сказала:

– Ну, что ж – добро пожаловать!

И тут я почувствовал такое облегчение, будто кто-то наконец убрал с груди гранитную плиту. Я тоже ей улыбнулся.

Харос же не спускал с меня взгляда. Было такое ощущение, что его глаза действительно остановились, как стрелки часов. Брови у него были всегда нахмуренными, морщина между ними давно оставила залом. Не было ясно, злился он в данный момент или нет. Скорее всего, злился, конечно.

Он был мужчиной, как принято говорить – «сапогом». Всегда следил за порядком, придерживался правил, жизненное кредо было одним – найти, обезвредить и провести по этому поводу инструктаж. Он был здоровым взрослым дядькой в литых доспехах из неизвестной мне стали золотого цвета. Когда лучики солнца попадали на этот справь, он переливался кристальным блеском. В руке он всегда держал шлем, прижимая к себе как нечто родное. В случае опасности я не успел бы сосчитать и до двух, с какой скоростью он мог натянуть шлем и вытянуть из-за спины меч.

Харос был предан королеве Тоэллии. И только ей. Ходил с ней рядом, стоял с ней рядом и, естественно, присутствовал при всех значимых мероприятиях на светлой стороне Гиллиуса. Лично мне он напоминал огромную золотую гору.

Когда я что-то говорил королеве, в каждом моем слове он видел опасность и подходил к Тоэллии еще ближе, когда я просто к ней поворачивался.

Вскоре королева сделала нечто такое, что подвергло меня в дикий шок.

– Послушайте! – Она повернулась к гиллам, что в тот в момент были поблизости. – Я хочу, чтобы вы все поприветствовали потомка великого Грейдиуса – человека, который не раз приходил в наш мир, человека, который научил нас столь многому! Это его единственный сын Богдан! Прошу вас, давайте его поприветствуем!

Те, с кем я уже был знаком, и те, кто просто прогуливался мимо, побросали все свои важные магические дела и… начали мне аплодировать. А я мялся на месте, сверкал фиолетовыми, как баклажан, щеками и улыбался во весь рот, как довольная лошадь. Мама родная! Как же это было приятно!

Королева повела меня во дворец. Мы прошли прямо по тропинке, напоминавшей извивающуюся зеленую змею, а потом несколько раз повернули. Тогда я чуть не свалился в обморок от изумления. Дворец был полностью покрыт голубой прозрачной водой, она стекала по нему, словно подтаявшее мороженое. Три солнца отражались в воде миллионами мерцающих вспышек, будто изнутри горели стробоскопы и кто-то то и дело включал и выключал их.

– Наш Водяной дворец, – с гордостью произнесла королева.

Внутри вода была только на стенах, медленно стекала вниз и тут же возвращалась обратно. Пол был стеклянным. Каблучки королевы издавали звонкое цоканье по многокилометровым коридорам дворца. Я захотел расправить в стороны руки и закричать, чтобы в ответ услышать эхо, будто бы находился в пустынной пещере, но передумал. Дворец был очень большим.

Мы поднялись в зал, где возвышались белоснежные статуи. Некоторые из них были такими большими, что я никак не мог разглядеть лица.

– Это статуи светлых гиллов, – пояснила Тоэллия и встала со мной рядом напротив одной из них. – Всех выдающихся гиллов, кого мы смогли восстановить по памяти. Они часть нашей истории. Отец рассказывал тебе историю нашего мира, Богдан?

– Конечно, – соврал я, уже владея кое-какой информацией из письма.

– Он говорил тебе зачем Итмус сделал это?

Я ляпнул безумную вещь:

– Кто такой Итмус?

– Если мальчик не знает, кто такой Итмус, – неожиданно возмутился Харос за моей спиной, и я вздрогнул, – как он может утверждать, что знает нашу историю?! – Он поморщился, будто съел кислую сливу.

– Жаль, у нас нет его статуи, – с сожалением в голосе произнесла королева. – А сейчас уже не осталось потомков тех гиллов, кто хотя бы слышал, как он выглядел при жизни. – Она медленно направилась вдоль зала, я последовал за ней, глазея на огромные каменные фигуры. – Итмус, Богдан, это тот самый гилл, который разделил наш мир на две половины, за что мы все ему благодарны. Сейчас все находятся на своих местах. К сожалению, сколько я помню Гиллиус, столько темные гиллы пытаются завладеть светлой стороной. Но, к счастью, Итмус сделал так, что между нами невидимая стена – Центр, и никто из нас не может ступить на чужую сторону.

– Оно и к лучшему, – задумчиво сказал я, не отлипая от фигуры женщины с крыльями. – Стало быть, вы в безопасности, верно? Я хочу сказать: если между вами стена, то, хоть они и пытаются к вам прорваться, ничего у них не выйдет.

Королева вздохнула.

– Итмус был великим магом, – говорит. – Его заклинания были уникальны и непоколебимы. Он вел книгу, куда записывал самые выдающиеся заклинания за всю историю магии. Туда он внес то самое заклятие двух сторон. Но не существует такой магии, Богдан, чтоб невозможно было перекрыть ее более сильной.

– Получается, вы всегда боитесь, что когда-нибудь найдется тот, кто сможет перекрыть ваше заклинание более сильным?

– Именно. Мы боимся, что в таинственной книге Итмуса уже есть перекрывающее заклинание. И если она попадет в плохие руки, наш мир будет разрушен.

– Моя тетя говорила, нет на свете ничего вечного, – брякнул я, – как бы паршиво это ни звучало. В моем мире добро и зло живут на одной стороне. Для мира нужен контраст – так мы считаем.

– У нас есть те, кто считает так же. Но я, как правитель светлой стороны, поддерживаю идею Итмуса. – Она воинственно подняла голову.

– А кто правитель на темной стороне? – поинтересовался я, вспоминая уродливые, до жути пугающие образы темных гиллов из отцовского дневника.

– Убийца! – не выдержал Харос. – Вот кто там правитель! И не дай святой Дриф тебе с ним когда-то столкнуться!

Мы немного помолчали, каждый размышляя, как было бы ужасно столкнуться с темными гиллами, потом я, оглядев статуи, спросил:

– А много на светлой стороне рас?

– Пять, – ответила королева. – Не считая магов, животных, смешанных и водяных существ.

Я стал загибать пальцы, пересчитывая всех, кого видел.

– Получается, вы из рода Дриф, – утвердительно сказал я, а потом повернулся к Харосу: – А вы Варгл.

Королева кивнула.

Вообще кого-либо из рода Варгл нельзя просто так встретить. У них своя территория, свои законы. За все время я был там лишь раз. У них все закрыто, засекречено, как у каких-то агентов. Они выглядели как обычные люди, только в золотых непроницаемых доспехах. Они были воинами. Смысл их жизни – служить светлой стороне Гиллиуса и защищать безоружных.