– Русский еще недостаточно увяз в долгах, еще рано, хотя можно и попробовать! – Анье использовал традиционную финансовую западню для своего приятеля Марка.

– Понимаю, но надо действовать. Наши старшие братья с Юга торопят.

Обсуждение руководящих указаний из дружественного агентства Северной Америки заставило форсировать подготовленный план. Анье в этот же день дал указание подпольному ростовщику, к которому подвел Вьюгина, когда тот попросил разрешить небольшие финансовые затруднения, затребовать возвращение долга.

– Сколько он выбрал у тебя? – спросил Серж, вызвав ростовщика на конспиративную встречу.

– С процентами получается около полусотни тысяч! – тут же ответил ростовщик, который был представлен Вьюгину как частный, приватный банкир.

– Да, что это он так! – воскликнул удивленный Анье. Он ожидал услышать сумму в двадцать, в худшем случае немного больше.

– Говорил, подкупить немного техники, чтобы отвезти домой.

– Позвони ему и скажи, что обстоятельства вынуждают прекратить кредитование и требуют возвращения долга. Говори так, чтобы он сильно не испугался! – Анье внимательно посмотрел на ростовщика, делая акцент на этой фразе.

– Хорошо! Сотворим небольшую угрозу, как я понимаю!

В закрытом клубе где-то под утро Анье, слушая пьяные рассуждения Вьюгина, который был в угаре, поймал информацию, которая в корне изменила всю подготовительную ситуацию по его плану. На вопрос Сержа о долге, который возрастал, Марк возбужденно заговорил:

– Ты можешь себе представить, эти сволочи из какой-то паршивой ювелирки дают меньше половины стоимости шедевра господина Фаберже! Жена, которая была просто унижена этим, сказала, что лучше бы продала это в Москве! Больше бы получили!

– Ты о чем? – недоуменно глядя на собеседника, спросил Серж.

– Я поручил жене отнести в антикварный ювелирный салон несколько вещиц, в том числе очень дорогие и редкие изделия великого Фаберже! Поначалу эти мошенники предложили сразу же получить деньги, но оценили их как бижутерию из Тайваня. Ну не наглость ли это! Мы отказались, и тогда они поставили на аукционную продажу. Теперь я смогу вернуть долг, и кое-что останется!

– Спросить надо было меня, и ты бы мог получить сполна! В какой антикварный салон отнесли? – начиная проворачивать в голове комбинацию, сказал Серж. – Это ты зря сделал самостоятельно!

Вьюгин еще не успел назвать салон, как у Анье возник в голове план операции. Этот случай так удачно, словно с небес упавший ему в руки, предполагал больший успех, чем его разработанная ловушка с ростовщиком.

Он благодарил судьбу и американцев, которые заставили его форсировать прежний план, который не представлял собой что-то выдающееся и оригинальное, и действия Вьюгина в русле такого пути развития событий подвели Анье к гениальному решению подготовки и проведения новой схемы по вербовке этого русского шпиона.

Серж от нахлынувшего воодушевления подхватился, громко позвал официанта и заказал шампанское.

– Это ты к чему? – удивленно спросил Вьюгин.

– Это к тому, что ты все сделал для решения своих проблем! Честно скажу, я начал сомневаться в том, что ты вернешь долги!

– Ты же сам меня отвел к этому ростовщику! Сказал, что он лояльный, миролюбивый, терпеливый! А на деле посмотри, что получается! Он грозит подать в суд и представить туда все мои расписки. Правда, можно отбиться! Он досрочно требует вернуть займы, и если суд состоится, то неизвестно еще, кто выиграет! – напористо проговорил Марк и подмигнул Сержу.

Шампанское ударило в голову, он огляделся и, придвинувшись к Сержу, пробормотал, загибая пальцы:

– Вначале было двенадцать штук, потом они переросли в пятнадцать, а теперь с процентами все выливается в тридцать штук! Где я их могу взять?

– Возьми у меня! Распотрошу страховой фонд!

– Ты же не Ротшильд, да и деньги от тебя опасные! – раздраженно бросил Марк и сразу понял, что перегнул палку. Слово сорвалось вслед за мыслями.

Анье поправил галстук, достал сигару, осторожно обрезал, закурил и, пыхнув ароматным дымком, спросил:

– Марк, что за мысли? Деньги всегда остаются только деньгами. Почему мои для тебя опасные? Ну, распотрошу свой пенсионный страховой фонд, еще вроде помирать мне рановато, снова насобираю, зато помогу тебе! В чем опасность? – Теперь он благодарил судьбу, которая распорядилась так, что Вьюгин сам построил себе западню, о которой даже не догадывался.

– Благими намерениями выложена дорога в ад! – стараясь перевести в шутку сказанную неосторожную фразу, Вьюгин пытался отодвинуться от опасной темы. – Ну, кто тебя знает, что ты потребуешь от меня? У меня был вариант во Франции, когда попал в тяжелое положение.

– И что же такое было? – равнодушно, попыхивая сигарой, спросил Серж, досконально изучивший весь инцидент с разбитой машиной.

Вьюгин, постоянно одергивая себя, скупо рассказал, в облегченном варианте, происшествие с разбитой машиной, о друге во Франции, который помог ему выбраться из этого, как он сказал, пикового положения!

– Действительно, ты влип тогда, но ведь проскочило! – И Анье добавил свое видение этого происшествия: – Французы не проявили настойчивости, и ты ушел девственником, как вода сквозь пальцы, но ничего. – Подмигнув, кичась, цинично и прямо заявил: – Канадцы – люди более суровые и решительные и не допустят такого разбазаривания агентурными ресурсами, так, как это произошло с тебой в Париже.

Вьюгин после этой то ли случайной, то ли намеренной оговорки канадца ухватил, стремительно протрезвев, что начинаются активные действия.

То, что его «вели», по нему работали с самого начала приезда сюда, он видел и знал, ничего нового в этом для Вьюгина не было. Он фиксировал в голове факты и детали, которые носили откровенный предвербовочный характер, однако все это носило зыбкий, неустойчивый характер и строилось лишь на предположениях. Сейчас, после прямого заявления Анье, все определилось, стало четким и понятным. Теперь Вьюгин спрашивал себя, пойдет ли он дальше по тропинке, которую протоптал для него Серж. Он вспомнил, что в Париже почти вплотную подошел к принятию решения о согласии работать на французов, был готов принять предложение, и только сокращение срока ДЗК предотвратило активную вербовку.

Вернувшись в Москву и получив благодарность от Председателя КГБ СССР за проделанную работу во Франции, он почувствовал резкий психологический диссонанс. Почти согласившись работать на вражескую спецслужбу, он тем не менее был поощрен, получил повышение, и ему, пока еще намеком, дали понять, что впереди маячит новая ДЗК, в более перспективную страну. Сообразуясь со своим внутренним миром и окружающей реальностью, Вьюгин отбросил все те крамольные мысли, которые накрыли его перед отъездом из Парижа, и самоотверженно начал вгрызаться в новый участок работы, предложенный после отпуска.

Нельзя сказать, что предложение ехать в Канаду свалилось на него как снег на голову. Эта страна неоднократно проскальзывала в разговорах с ним у руководства. Тем не менее, когда он прочитал приказ и расписался внизу, так до конца и не понял свое отношение к новому назначению. С уверенностью можно было сказать только одно: поездка в Канаду рассматривалась им, как оперативным сотрудником линии «Х», в ракурсе продолжения снова найти и установить отношения со спецслужбами, прерванные во Франции. Он с вожделением, граничившим с одной стороны со страхом, а с другой – радостной верой, и, в то же время сомневаясь, ожидал такого развития событий.

Сейчас, услышав слова Сержа, откровенно высказанные напрямую о нем и о событиях в Париже, он осознал, что все пошло и завертелось именно так, как он и представлял себе, чего искренне, в глубине души, ожидал. Однако Вьюгин себе откровенно признавался, что не время, еще не наступило то время, чтобы влезть в такие отношения, ступить на этот, как он мысленно проговаривал газетным штампом, путь предательства! «Мелко, мелко будет для меня, а риску больше, чем удовлетворения! Надо уходить!»