Михаил уверенно перешел ручей, тут давно каждый камушек известен, каждая неровность, не уронил бы он Марусю. А вот отпускать не спешил.

Марусино лицо так близко, можно каждую черточку рассмотреть. В радужках золотые искорки, ресницы пушистые, в уголках глаз — едва заметные морщинки. Во взгляде уже не испуг, а интерес. «Да, соседушка, что ж ты еще выкинешь?»

Он неохотно поставил Марусю на ноги.

— Спасибо, — поблагодарила она как-то насмешливо. — Далеко еще?

— Скоро.

Осел ты, Мишаня, как есть осел. И чего испугался, отчего не поцеловал? Думал, по морде получишь? Да хоть бы и так.

— А грибы в лесу есть? — поинтересовалась Маруся, как ни в чем не бывало.

— Попозже будут, полно. Только без сапог в лес лучше не ходить.

— Даже если по сухому?

— Змеи.

— Да-а-а?

— Это не самое страшное, что водится в нашем лесу. Если на змею не наступить, она не тронет.

— А кто тронет? Волки?

— Волков нет, кабанчики есть. Я как-то давно, по глупости, без ружья в чащу забрался, так еле не дерево успел взлететь.

— Взлететь?

— Не иначе как. Ствол внизу гладкий был, я с перепугу так и не понял, как заскочил.

— Долго сидел? Или спас кто?

— Сидел, пока кабану не надоело караулить под деревом. Еще лисы бегают, но эти не нападают.

— Ага, поняла. В общем, без сапог и без тебя в лес ни ногой, — засмеялась Маруся.

Михаил не понял, радоваться тому, что его поставили в один ряд с сапогами или обижаться. С одной стороны, посчитали вещью, с другой — очень важной вещью.

— Да шучу я, — добавила Маруся, оглянувшись на него. — Не пойду я в лес.

К счастью, впереди показалось озеро.

— Вот, смотри, — кивнул Михаил. — Красиво?

Маруся сдавленно пискнула, по всей видимости, выражая восторг. Перед ними раскинулась водная гладь, блещущая яркими красками. В ней отражались зеленые берега и золотое солнце, голубое небо и белоснежные облака. На мелководье виднелся каждый камушек — такой чистой и прозрачной была вода. Чуть вдали, в зарослях тростника и камыша, крякали утки.

— Мы озеро по дуге обошли, — пояснил Михаил. — А вон там, видишь, песчаный пляж, ближе к деревне. Там можно купаться.

— А козы где?

— Там, на пригорке.

Маруся фыркнула, когда он снова взял ее на руки, и пристально смотрела, пока нес. А потом вдруг провела пальцами по щеке — от виска до подбородка. У Михаила дыхание перехватило, каким интимным показался ему этот жест.

— Комар сидел, — сказала вредная Маруся. — Смахнула.

Он наклонился к ее лицу. Она не отпрянула, не засмеялась, не попыталась соскочить с рук — буравила взглядом. И он решился, прикоснулся губами к ее губам, прохладным и мягким. Не встретив сопротивления, поцеловал.

Маруся ответила на поцелуй. Теснее прижалась грудью, поддразнила языком, дыхнула карамельным запахом. Михаил и не заметил, как отпустил ее, перехватывая за поясницу, но все еще удерживая на весу.

Тук-тук! Тук-тук!

Чье сердце колотиться, как бешеное, его или ее? Или оба?

— Ай-ай! — взвизгнула Маруся, подпрыгивая.

— Что?! — испугался он.

И понял, что до сухого места они не дошли, и теперь Маруся стоит по щиколотку в ледяной воде.

— Ядрена вошь…

Он тут же подхватил ее снова, но поздно, ноги она промочила.

— Да ладно, лето же, — беспечно отмахнулась она чуть позже, выливая воду из кроссовок.

О поцелуе они не вспоминали, как будто его и не было.

Пацаны резались в игрушку под мудреным названием «PlayStation». Так Маруся сказала, в его детстве в такое не играли. Он помнил только волка из «Ну, погоди», который ловил яйца в корзинку. Вот незадача! А если родится внук? Он же должен знать, какие игры сейчас популярны у детей. Пока он осторожно расспрашивал Василисиных внуков, стараясь не выглядеть полным идиотом, Маруся рассматривала коз.

— Вот это твоя, эта и та, — безошибочно ткнула она пальцем. — А какая из них Машка?

— Как узнала? — опешил Михаил.

Козы, конечно, разные — порода, окрас. Но для несведущего человека — одинаковые, как для европейца все негры на одно лицо, и наоборот.

— А ты глянь, как они на тебя смотрят, — фыркнула вредная Маруська. — Как на любимую мамочку. А вон та, кажется, даже подмигивает. Это Машка?

— Это Глашка, — пробурчал Михаил. — А Машка, вон, ромашку жрет. Эй, Маруся! Ты куда?

Бедовая девчонка, не обращая на него внимания, подошла к Машке. Михаил даже поморщиться не успел. Козы у него безобидные, но лягнуть любая может, да и не любят они, когда чужие их трогают. Вот зачем Маруська к козе пристает? Да еще протягивает что-то на ладони.

Михаил присмотрелся — морковка. Машка благосклонно слизала угощение, ткнулась в ладонь носом и снова стала щипать траву. А Маруся угостила морковкой, порезанной на колечки, всех коз. Вот же предусмотрительная! С собой морковку взяла, а он и не заметил, как и когда.

Мда… И, получается, проверку козами Маруся тоже прошла.

Ядрена вошь.

Смущение Маша прятала за маской безразличия и шутливости. Это она спровоцировала Михаила на поцелуй, она сама! Может, он и собирался, но не решился бы. А она… она…

Она все еще замужем! Официально, хотя заявление уже в суде. Господи… Да и черт с ним, с Толиком, не ему упрекать ее в измене. Но… но… как? Почему?

Они с Михаилом знакомы всего ничего. Насыщенное, конечно, знакомство получилось, тут уж из песни слов не выкинуть. Но все же как легко она соблазнилась другим мужчиной. Получается, Толика она не любила? Или целуется с другим из мести?

Противный холодок бежал вдоль позвоночника, когда Маша думала об этом. Михаил, по крайней мере, не заслужил такого коварства.

Однако никакого морального удовольствия от «измены» Маша не испытала. Только непонятное головокружение, внезапную легкость и «бабочек в животе». Какие бабочки! Она беременна! И, само собой, не от Михаила…

Да, но он же знает о ее беременности. Жалеет? От жалости не целуются.

Василисины внучата с козами остались на лугу. «Баба Вася велела позже возвращаться». Михаил погнал своих коз домой. В кроссовках хлюпало, а Маруся уже предвкушала, как ее снова будут переправлять через ручей. Она только сейчас поняла, что никто и никогда не носил ее на руках! Толику такое и в голову не приходило, Коля и прикоснуться боялся после того, как она в десятом классе за поцелуй треснула его сумкой по голове.

И каково же было Машино удивление, когда в обратный путь они двинулись по другой тропинке.

— А мы куда? — поинтересовалась она.

— Домой, — ответил Михаил. — Тут и другая дорога есть. Коз я через ручей не переведу.

Маша почувствовала себя так, как будто вернулась в детство, и какой-то противный мальчишка отобрал у нее шоколадную конфету.

= 26 =

— Машка! Ты куда, упрямая скотина?!

Маша вздрагивала и укоризненно смотрела на Михаила. Он виновато щурился и разводил руками. Коза Машка с десяток метров шла в нужном направлении, а потом снова сворачивала в сторону.

— Машка!

Так и шли до самой деревни.

— Не иначе, как ты козу специально Машкой назвал, — съязвила Маша.

— Марусь, мы тогда знакомы не были, — напомнил ей Михаил.

— А ты заранее, на всякий случай.

— Шутишь… — улыбнулся он.

— Спасибо за прогулку. Когда в гости приходить?

— В гости? Э-э-э…

— Да расслабься, — вздохнула Маша. — Спину тебе надо растереть?

Михаил очаровательно залился румянцем.

— Да я сам…

— Как хочешь.

Она не настаивала, хотя снова испытала разочарование. Может, ей просто показалось? Михаил спешил за козами, оттого и повел ее короткой дорогой. У нее нет сапог, поэтому и перенес ее на руках через ручей и болотистый участок. И ему неудобно было ставить ее в неловкое положение, вот и поцеловал.

Какой кошмар, она вешается на мужчину!

— Тогда я за молоком приду, как обычно, — сказала она, скрывая смущение.

— Приходи.

Маша нырнула за калитку и побежала к дому, стараясь не смотреть на испорченную клумбу. Надо будет пересадить уцелевшие цветы кучнее, а землю разровнять и засыпать цветными опилками. Но это все завтра, а сегодня она устала и хочет спать.