Вот уже несколько дней каждое утро я приносила пленному эльфу немного воды и хлеба. Иногда удавалось тайком оставить ему немного овощей и фруктов. Один раз даже получилось принести кашу и кусок сыра. По вечерам, с молчаливого согласия Свена, я пробиралась к сарайчику, садилась под дверью, и мы разговаривали с эльфом, обмениваясь легкими, ничего не значащими фразами. Поговорить о чем-то серьезном нам не удавалось — рядом постоянно кто-то находился. Но я видела, как радовался моему приходу эльф и с каким нетерпением ждал меня.

Однажды ночью, когда все уснули, я сумела тихонько пробраться к Элвину, отперев дверь выкраденными ключами. Выглядел эльф гораздо лучше, чем в первый день нашего знакомства, хотя его, как я знала, каждый день отводили к Моресу, а обратно, едва живого, приносили охранники.

— Привет, — тихо прошептала я в темноту.

— Тисса? — послышался удивленный возглас. — Что ты тут делаешь? Тебя ведь могут поймать!

— Ну и пусть, — отмахнулась я. — Какой смысл в такой жизни?

Я протянула эльфу завернутые в платок мясо и овощи.

— Вот, держи.

— А как же ты? Это ведь наверняка твой ужин.

— Я не голодна. К тому же меня кормят чаще, чем тебя, — я улыбнулась.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил эльф, с аппетитом поглощая овощи. — Люди ведь ненавидят эльфов.

— Видимо за то, что эльфы не любят людей? — парировала я.

— Возможно. Но ты не ответила на вопрос.

— Я не знаю. Может, потому, что тебе хуже, чем мне. А может, потому, что я не знаю правил, по которым этот мир живет.

— Этот мир чужой для тебя? — удивился Элвин.

— Я не знаю, как тебе объяснить — плохо знаю ваш язык, а мой ты не поймешь.

— Если ты позволишь, я мог бы кое-что сделать.

— Что?

— Просто дай мне руку и расслабься. Доверься. Я не обижу, — эльф протянул израненную ладонь. Дождавшись, пока я вложу свою ладонь, он что-то зашептал, прикрыв глаза.

Я почувствовала, как по руке потекло непонятное тепло, а в области виска кольнуло и на короткий миг потемнело в глазах. Эльф сдавленно охнул и обмяк.

— Элвин! Что с тобой?

— О-ох… — застонал он, приходя в себя. — Видимо, я переоценил свои силы.

— Уф, как хорошо, что с тобой все в порядке.

— Зато теперь мы можем поговорить. Ты ведь меня понимаешь? — заговорил эльф на певучем языке, и я с удивлением обнаружила, что прекрасно его понимаю.

— Д-да… Но как? Что ты сделал?

— Это магия. Мы применяем это заклинание для различных послов, приезжающих к нам и не знающих нашего языка. Но оно непродолжительное. Через несколько недель ты перестанешь понимать меня, но думаю, что этого пока хватит. А теперь расскажи про себя. У тебя необычная аура и ты носишь имя Тисса, что на языке Древних означает «чужая и странная». В тебе чувствуется магия, которую я никак не могу распознать, а на ауре есть метка покровительства кого-то из нашего мира, но ты утверждаешь, что пришла из другого. Кто же ты?

Немного посомневавшись, стоит ли рассказывать о себе незнакомцу, я все же решилась довериться интуиции, подсказывающей, что Элвин заслуживает доверия:

— Меня нашли в лесу, и я понятия не имею, как в нем очутилась. Накануне вечером я уснула в своей кровати, а проснулась в другом мире среди кустов и деревьев. Я долго плутала, пока не набрела на охотника, который меня поймал и продал. Потом меня много раз перепродавали и передавали в разные руки, пока я не очутилась здесь. Сначала собирались отправить куда-то еще, но я оказалась бракованным товаром — в лесу сильно повредила ногу, и рана воспалилась. Тут поставили рабскую метку, нарекли новым именем и отправили выполнять различную работу по хозяйству. Вот и вся моя история, — о Хане и я промолчала, опустив эту часть истории.

Слушая рассказ, эльф легонько касался моей руки, и я чувствовала, как он ловит отголоски воспоминаний о моем мире. Подобные ощущения — словно в голове мурашки пробегают — я испытывала, когда пыталась общаться с Ханом и передавать ему мыслеобразы.

— Я вижу, что ты не врешь, — сказал Элвин, выслушав мою историю. — Мой резерв пуст, но даже сейчас я вижу, что у тебя странная аура: не обычная человеческая, но и не магическая. Что-то в ней определенно есть иномирное. Да и мыслеобразы человеку без магического дара недоступны, а ты легко ими пользуешься. Впрочем, любой сильный маг легко распознает в тебе чужачку. Замаскируй ауру, иначе у тебя может быть очень много проблем из-за этого. А сейчас уходи — скоро охрана придет с проверкой.

— Хорошо. Я вернусь завтра.

Но ни на следующий день, ни через день, ни через два незаметно проскользнуть к Элвину не получилось. А еще я услышала случайно оброненную фразу, заставившую меня чаще бывать в доме и напряженно прислушиваться ко всем разговорам…

Элвин проснулся от шороха. Ладонью я коснулась его губ, знаком призывая молчать.

— Тссс… Тихо. Вот, одевайся, — я сунула ему в руки ворох одежды и сняла кандалы. — Одевайся и пойдем. Надо бежать.

Мы крадучись вышли во двор, а оттуда уже на улицу, двигаясь в сторону леса. Я плохо видела в темноте и постоянно спотыкалась, пару раз упав. Эльфа же шатало от слабости, и он тоже периодически падал. Элвин пытался что-то спросить: в моей голове роились сотни его мыслеобразов, наполненных удивлением и любопытством, но я отмалчивалась, сберегая силы и дыхание. У самой кромки леса я, наконец, заговорила:

— Иди на север. Там, на лесной опушке, тебя ждет лошадь. Беги.

— А как же ты? Неужели останешься? Они ведь сразу поймут, кто помог мне бежать, и тебя убьют. Бежим вместе.

— Я не могу, Элвин. Ты ведь и сам это прекрасно знаешь, — я вздохнула. — На мне рабская метка. Нас найдут сразу же. А так у тебя будет шанс спастись.

— Но ведь они убьют тебя! Ты помогла пленному бежать, а такое не прощают! — горячился Элвин.

— А если я не помогу, то они убьют тебя. Я подслушала разговор Мореса. У них что-то не получилось, сорвалась какая-то очень важная сделка. Завтра в полдень, если не пришлют выкуп, тебе поставят рабскую метку и продадут на восток. А Райна сказала, что лучше смерть, чем попасть в руки тому, кому продали.

— Ты ведь обрекаешь себя на гибель.

— А зачем мне это рабское существование? Ты не представляешь, как я устала от всего этого. Меня лишили надежды и будущего этим клеймом. Не хочу всю жизнь чистить загоны для скота и стирать чужие шмотки. Лучше уж смерть, чем такая жизнь.

— Но ведь это не повод помогать пленному незнакомому эльфу. Да и не лучший повод для самоубийства. И все же, почему ты мне помогаешь?

Я некоторое время молчала, пытаясь ответить самой себе, почему вдруг решилась помочь ему сбежать, зачем подсыпала сонное зелье охране и слугам, прекрасно понимая, что за это меня ждет смерть, и почему предала Свена, доверявшего мне.

— Наверное, потому, что я могу помочь тебе, — все же попыталась ответить на вопрос эльфа. — Или, может, потому что ты такой же пленник, как и я. И возможно, в другой жизни мы могли бы стать друзьями, а друзьям надо помогать… и вообще, какая разница, почему? Прекрати задавать дурацкие вопросы, иначе меня стошнит от собственного пафоса!

Эльф взял меня за руку.

— У меня никогда не было друга человека, но я счастлив, что теперь такой друг у меня есть. Я вернусь за тобой. Обязательно.

— Тебе пора, — сказала я, вытирая слезы.

Элвин обнял меня, подарив невесомый поцелуй, затем, шепнув «я вернусь, saalli!», скрылся в лесу.

Я некоторое время смотрела ему вслед, переваривая мысль, что миг назад целовалась с эльфом, пусть и так, по-братски. Потом опомнилась и побежала во двор Мореса. Нужно было успеть вернуться до рассвета.

Пропажу обнаружили в полдень. Меня схватили и заперли в бараке, где еще недавно держали Элвина, а на следующее утро выволокли во двор, куда согнали всех рабов, чтобы те увидели, что ждет того, кто помог пленному бежать. Меня грубо поставили на колени, заставив положить голову на пень, где обычно рубили мясо. Я не сопротивлялась, только посмотрела на Свена, прошептав: «Прости».