Планета Идиллия. Город Зелар

Зелар нарядился в сотни гирлянд из прозрачных кристаллов, весело отражающих закатное солнце. По стенам и мостовым прыгали тёплые солнечные зайчики, заставлявшие прохожих весело щуриться. Но когда солнце приблизилось к горизонту, улицы залило пурпуром, и Костасу на миг показалось, что по тротуарам города расплескалась кровь.

Пришедшая следом темнота прогнала наваждение. Неудержимым потоком она заливала улицы, превращая весёлое разноцветье домов и садов в густой мрак, прорезаемый лишь светом звёзд. Не зажигались фонари, не поблёскивали фары машин, в окнах домов не теплился уютный свет. Даже неугомонные горожане притихли: ни музыки, ни песен, ни привычного смеха. Только резал слух чужеродный, выделяющийся в наступившей тишине свист двигателей патрульных дронов.

По просьбе Зары Костас приказал погасить все огни в городе, включая прожекторы вокруг комендатуры и фары патрульных машин. На этот шаг он пошёл с лёгким сердцем: при наличии систем ночного видения осветительные приборы играли исключительно вспомогательную роль.

Кроме того, Костас доверял идиллийке – попроси Зара отключить и ноктовизоры, он оказал бы ей эту услугу. Пусть с неохотой и на короткое время – но сделал бы то, о чём она просила. Собственно, он так и поступил со своим шлемом, открыв забрало по просьбе Ароры.

За тот краткий миг, что его глаза приспосабливались к темноте, Рам успел пережить едва ли не больше неприятных ощущений, чем за всё время пребывания на Идиллии. Ему казалось, что именно в этот момент доминионцы нанесут удар, просочившись мимо стоявших неподалёку дорсайских солдат.

Но никто не спешил к беседке, занятой Костасом и Зарой. К некоторой растерянности коменданта, ожидавшего торжественных речей и обращений к горожанам, ничего подобного не происходило. Они с Аророй просто заняли одну из многочисленных городских беседок, расположенную на возвышенности, и любовались ночным Зеларом.

Погружённый во мрак город притаился, словно выжидая. Странность происходящего напрягала китежца, заставляя ожидать подвоха, и лишь рука Зары на предплечье удерживала коменданта от желания опустить забрало и увести мэра подальше от заполнивших улицы горожан.

Но праздная толпа выглядела абсолютно мирно. Впервые на памяти Костаса идиллийцы были одеты практически одинаково: мужчины – в строгие чёрные костюмы, а женщины, как и Зара, – в золотистые платья, формой напоминающие экзотические цветы. Немного различались лишь полумаски, скрывающие верхнюю половину лица.

Неподалёку Костас с удивлением обнаружил группу эдемцев – явно необразованная голытьба из дипплей. Они, хоть и пренебрегли сюртуками, оставшись в форме, но также прикрыли лица масками и – что удивительнее всего – соблюдали тишину.

Пальцы Зары сжались, и мэр одними губами произнесла:

– Пора.

Запуск дронов, открывающих праздник, должен был произвести Прокофьев, но генерал опаздывал, и Костас лично дал команду муниципальным дронам начать распыление катализатора. В приступе паранойи он ещё утром передал вещество на анализ, но ничего опасного тот не выявил. Начальник медслужбы уверил, что воздействие порошок оказывает только на растения, и Рам скрепя сердце дал добро.

Едва слышно загудели мелкие дроны, мельтеша в небе над городом. Костас ожидал какого-то эффекта, но ничего не произошло.

«Какой-то дерьмовый праздник», – мрачно подумал китежец, и тут на самом краю зрения что-то блеснуло.

Костас повернул голову, пытаясь разглядеть источник света, но заметил ещё одну искру, а за ней ещё и ещё. Мягкое золотистое свечение возникло совсем рядом, и комендант с изумлением понял, что видит распускающийся цветок. Больше всего он напоминал акадийские лилии, но состоял, казалось, из солнечного света, растворённого в густом золоте.

Вскоре город осветили тысячи, миллионы цветов, превратив Зелар в место из волшебной сказки. Платья женщин тоже засияли, отражая и усиливая свечение цветов, превращая идиллиек в прекрасных фей. Кристаллы на гирляндах заиграли мириадами огоньков, разливая вокруг мягкое завораживающее свечение.

Будто по команде отовсюду полилась музыка. Одна-единственная мелодия в исполнении сотен флейт. Слаженности музыкантов, разбросанных по всему городу, могли позавидовать и военные оркестры.

– Ларитал, – тихим, но живым и ласковым голосом, произнесла Зара. – Мелодия цветов. Говорят, что когда-то её на Идиллию привёз путешественник, услышавший, как поёт ветер в лепестках цветов на одной из далёких планет.

Почему-то Костасу не хотелось оспаривать правдивость этой легенды. Всё это было слишком прекрасно, чтобы разрушать иллюзию ожившей сказки.

Красота происходящего стоила того, чтобы позволить околдовать себя. Густой, пьянящий запах распустившихся бутонов кружил голову, а музыка, казалось, звучала прямо в голове. Не сдержав любопытства, Костас подошёл к ближайшему цветку и склонился, разглядывая неожиданно яркий источник света.

– Как они называются? – спросил он у подошедшей следом Зары.

Золотистые искорки отразились в глазах идиллийки, гармонируя с её мягкой улыбкой.

– Ларимэ, – произнесла Арора знакомое Костасу слово.

Как-то раз он слышал, как супруга называла Зару этим странным словом, и осознал, что и сам хочет называть её именем этого цветка.

– О-че-шу-еть… – послышалось сбоку.

Обернувшись, Костас увидел необычайное: эдемские голодранцы стояли, раззявив рты, и во все глаза таращились на развернувшееся перед ними зрелище. Один и вовсе позабыл про бутылку в руке и теперь дорогущее вино с задорным журчанием лилось на землю. Лилось – и чёрт бы с ним, но собутыльники разини тоже не обращали на это внимания, полностью поглощённые созерцанием флюоресцирующей растительности. А ведь в любое другое время это послужило бы поводом для восхитительнейшего мордобоя – с руганью, звонкими ударами по мордасам и сочными матюгами, гроздьями повисшими в воздухе.

Наблюдавшие за ними идиллийцы весело улыбались и переглядывались, после чего одна из аборигенок подошла к ошарашенному парню, перевернула бутылку горлышком вверх, прошептала что-то на ухо просиявшему бойцу, и две компании удивительно гармонично смешались в одну.

– Сказочная ночь, – только и проговорил Костас, глядя вслед удаляющейся разношерстной компании.

– Жаль, что генерал опоздал, – добавил он. – Кстати, где он?

Захлопнув забрало, Рам попытался вызвать генерала по связи, но тщетно. Тактическое обозначение Прокофьева также отсутствовало на карте.

– Что за чёрт, – Костас насторожился.

Полковник вызвал штаб генерала, но дежурный по связи сообщил, что Прокофьев выехал в город.

Теперь уже Рам встревожился не на шутку.

– Рамон, – связавшись с дежурным по комендатуре, спросил полковник. – От генерала Прокофьева ничего не приходило?

– Нет, хефе, – флегматично откликнулся тиаматец. – Поступило сообщение о взрыве на трассе, тревожная группа выехала.

– Почему сразу не сообщил? – взъярился Костас.

– Согласно инструкции, – ярость полковника абсолютно не впечатлила уроженца мира-смерти, – уведомлять вас, хефе, надо лишь в случаях, когда ситуация выходит за пределы компетенции дежурного. А ничего такого пока нет, зачем вас с отдыха дёргать? Вот доедут, посмотрят, узнают – я и доложу.

Стоявшая рядом Зара молча смотрела на коменданта, не понимая причины столь резкой смены его состояния.

– Хорошо, – скрипнув зубами, согласился Рам. – Конец связи.

– Что случилось? – негромко спросила идиллийка.

– Генерал пропал, – так же тихо отозвался Костас. – Так, а это дерьмо что тут забыло?

Он развернулся и, уперев руки в бока, уставился на полковника Шеридана, во главе маленькой армии из пары десятков корпоратов идущего к беседке.

– Полковник Костас Рам? – спросил Шеридан, встав перед китежцем.