– Далеко собрался?

– Вань, ты мне не нянька, – напомнил я.

– Нет. Я твой старший брат. У нас нет родителей, чтобы читать тебе нотации.

– Ты вместо них? – поинтересовался я. – Не подумай, что я возмущаюсь. Я просто уточняю. Мне тридцать два. Я должен тебе отчитываться в том, куда собираюсь пойти гулять задолго до полуночи? Когда я успел превратиться в Золушку?

– Остынь. Ты не Золушка, а гребаная тыква. Тыква, которая останется этой ночью дома. В кругу семьи, – напористо ответил брат.

– У меня есть свое жилье…

– В котором навели порядок сегодня. Вернешься завтра. Но сегодня я хочу, чтобы ты остался здесь. Это не обсуждается. Или…

Брат двинулся вперед, произнеся с грозной интонацией:

– Или я решу, что слишком рано дал отмашку, чтобы тебя выпустили.

– Полегче, Вань. Мне не пять лет. Я прекрасно знаю, что облажался. Этого уже не исправить. Но не надо тыкать меня в это мордой каждые пять минут, как провинившегося кота, нассавшего в тапки.

Иван усмехнулся.

– Посмотри на себя. Ты собрался разгуливать в этих шортах в конце ноября?

– Погорячился немного.

– Вот и остынь. Не пори горячку.

Ваня указал взглядом на коридор, ведущий к спальне, и скомандовал:

– Вперед.

Я отвесил ему шутовской поклон.

– Как скажешь, господин брат. Но завтра я отправляюсь в свободное плавание. В курсе?

– Приведи себя в порядок, моряк. И не утони в луже, – напутствовал меня Иван.

На следующий день я проснулся едва ли не самым первым. Поцеловал племянников на прощание в спящие, пухлые щечки. Я собрался покинуть дом брата как можно раньше.

У меня накопилось множество дел, требующих немедленного решения.

На кухне я столкнулся с братом, уже полностью собранным и одетым.

При взгляде на брата мне стало немного стыдно за свой внешний вид: щетина даже наощупь казалась неопрятной, а джинсы и джемпер надоели до ужаса.

Запустил пальцы в шевелюру – похоже, что и здесь стоит навести порядок.

– Кофе? – предложил брат. – Оксана сварила.

– Оксана варит дерьмо, а не кофе. Так что нет, спасибо. Я заеду в любимую кофейню.

Брат безразлично пожал плечами и как ни в чем не бывало потягивал коричневую бурду из крохотной чашки.

Мне даже смотреть на это было противно, не то, что пить.

Есть женщины, которых нельзя подпускать к продуктам – все испортят. Оксана умудрялась испоганить даже элитный сорт арабики.

– Ты знал, что Мила была беременна? – спросил у брата, пристально наблюдая за его реакцией.

Он оторвался от своего смартфона, кинув на меня мимолетный взгляд.

– Узнал на похоронах. А что?

– Да ничего. Почему мне не сказал? – спросил я, мгновенно закипев злостью.

Всю ночь пытался перемолоть ее во что-то другое, но так и не смог.

– Ну, вот ты узнал этот прискорбный факт. Что-то в мире изменилось?

– Изменилось. Беременность была семь недель. В то время мы еще встречались. Мила считалась моей невестой. Это был мой ребенок.

– Поправочка, – усмехнулся Ваня. – Этот ребенок мог быть твоим. С той же долей вероятности, что ребенок мог быть от другого мужчины. Милана тебе постоянно изменяла. Кажется, именно по этой причине вы постоянно ссорились?

– Да, Милана была гулящей девкой. Но ребенок мог быть моим! – произнес я, начиная ходить по кухне.

– Или не твоим. Мила была дыркой, каких поискать. Ты сам мне об этом говорил. Так что забей. Нет ни Милы, ни ее выблядыша.

После слов Вани меня резко накрыло черной яростью. Я наотмашь выбил чашку с кофе из рук брата, забрызгивая его светло-серую рубашку коричневой жидкостью.

– Полегче, Арс! – процедил сквозь зубы брат.

– У тебя все просто. Нет ни ребенка, ни матери. Даже о мутной истории с другой девушкой можно не беспокоиться. Все вопросы можно замять и решить! Да?

– Да, именно так. В моем мире все решаемо. И это… – показал брат на пятна от кофе. – Тоже решаемо. Веди себя прилично в моем доме.

– Мне плевать на правила приличия! Но не надо говорить так, словно речь идет об испорченной пачке молока, а не о чужих жизнях!

Брат невозмутимо расстегивал золотые запонки.

– Оксана! – позвал он. – Принеси мне другую рубашку! – потом обратился ко мне: – О чужих жизнях? Позволь уточнить, с каких пор тебя начали волновать чужие жизни? Ты же свою жизнь едва по кабакам не просрал, но сейчас печешься о чужих жизнях. О чужих жизнях, которых уже нет.

Ваня швырнул грязную рубашку на пол.

– Уже нет в живых ни ебливой Милы, ни ее и твоего или не твоего ребенка. Их нет, понимаешь? Но ты истеришь и бесишься на пустом месте. Проснись, брат! Я вытащил тебя из дерьма. Не стоит окунаться в то же болото с головой сразу же по возвращению!

– Спасибо, Вань. Реально говорю спасибо. Но сейчас я очнулся, понимаешь? Позволь самому решать, что мне делать со своей жизнью, а? Без тебя.

– Ты опустишь на дно свою жизнь, Арс, – вздохнул брат, принимая свежую рубашку из рук жены. – Без меня тебе не справиться.

– Я собираюсь опровергнуть это утверждение. Спасибо тебе за все.

Я вышел на улицу и вызвал такси. Хлопнул себя по карманам – бумажник есть, ключей от автомобиля нет.

Ухмыльнулся, вспомнив слова брата о том, что за руль он меня не пустит.

Не много ли ты на себя берешь, Иван?

Впрочем, с этим я хотел разобраться позднее.

Сначала я назвал таксисту адрес салона, где обычно делал стрижку. Мастер, узнав меня, передвинул клиентов. Он привел в порядок мою прическу и аккуратно выровнял бородку.

Взглянув в зеркало после стрижки, я понял, что за последний месяц сильно осунулся. Или просто вернул привычную форму лица. Потому что до этого лицо у меня было припухшее от постоянного пьянства и почти круглосуточного бодрствования.

Добравшись до своего дома, я удивился тишине. Побывав в гостях у брата с их шумными детьми, я поразился разнице и с раздражением подумал, зачем мне одному такие огромные хоромы? Здесь можно разместить две футбольные команды без стеснения и останется еще немного места для их постоянных фанатов.

Я переоделся в привычный костюм: угольно-черный. Белая рубашка, массивные часы из белого золота.

Провел пальцами по ровным линиям и идеальным стежкам – вот бы жизнь выправилась так же, почти мгновенно.

Потом накинул укороченное пальто и заглянул в гараж.

Пусто. Ни одной машины. Сукин ты сын, Ваня!

Я набрал его номер телефона.

– Эй, братец! Не охренел ли ты? Где мои тачки?

– Какую из них тебе вернуть? – поинтересовался Ваня. – Вместе с водителем, разумеется.

– Если речь идет о тотальном контроле, то никакую. Оставь себе. Я уже вечером оседлаю нового коня, – я скинул звонок, злясь, что придется потратить время еще и на это!

Хлопот полон рот – это про меня, выпущенного на свободу из лечебницы.

Первый день был очень насыщенным. В клуб «Orange» я добрался уже вечером.

Напросился в гости к управляющей. Она узнала меня сразу же, но попыталась сделать вид, что я ей незнаком.

– Поздно, – улыбнулся я, прочитав имя на бейджике. – Тамара Васильевна. Вы в курсе, кто я. Думаю, вы догадываетесь, о ком я хочу поговорить.

– О чем?

– Нет, – поправил ее слова. – Именно о ком. Как звали ту девушку, что работала в клубе?

– Не понимаю, о чем вы, – немного нервно улыбнулась Тамара.

– Прекрасно понимаете. Думаю, ваше понимание достигнет степени просветленности, как у далай-ламы, когда вы взглянете на это…

Я достал листок из накопителя бумаг и небрежно черкаю цифру. Внушительную и аппетитную цифру. Некоторые продают своих родных за гораздо меньшие суммы.

Толкнул листок в сторону Тамары. Почему-то я был уверен, что Ваня заплатил ей за молчание гораздо меньше. Он такой, аккуратист во всем, не любитель швыряться заработанными нулями.

Но мне просто срочно нужно узнать хоть что-то о той девушке. Уверен, что не смогу уснуть, если не выясню хотя бы имя. Сумма не имеет значения.