Командир, надо бы нашего Василя сюда подтянуть. Винтовка, патроны и гранаты тоже не помешают. Я сейчас быстро сползаю.

Добро! Иди, а я посмотрю за их берегом. В случае чего, тебя прикрою, – соглашается с товарищем Рыжков…

Прошло минут двадцать прежде, чем Баринов вернулся в окоп, принеся на себе безжизненное тело Шалованова и его винтовку. Боец в изнеможении опустился на дно окопа, несколько минут сидел молча, шумно вдыхая и выдыхая воздух и приходя в себя от усталости, затем нащупал рукой фляжку с водой, взял её в руки, открыл и жадно начал пить воду. Утолив жажду, парень снял с фуражку, положил её рядом, согнулся в поясе и начал лить воду себе на голову, кряхтя от удовольствия. Пока Баринов отдыхал, Григорий отнёс тело Шалованова на край окопа, осторожно уложил его на землю, расстегнул пуговицы на груди, забрал документы и прикрыл голову парня накидкой. Через пару минут боец продышался, привёл себя в порядок, затем стал вытаскивать из шеловановских подсумков обоймы с патронами, выложил на бруствер две гранаты РГД, рядом пристроил готовую к стрельбе винтовку.

Ты не против, если оставлю к "мосинке" только две обоймы патронов, а остальные раздербаню и набью ими свой диск? спросил товарища Саня. Соглашаясь с товарищем, Григорий молча кивнул головой и, не отрывая бинокль от глаз, продолжил внимательно наблюдать за вражеским берегом. Спустя минуту младший сержант спокойно произносит: Саня, они забегали возле лодок. Давай готовиться…

"Гости" явно не ожидали такого "сердечного приёма", уцелевшие лодки стали разворачиваться, пытаясь выгрести к своему берегу. Человек двадцать солдат, попавших в воду, преодолевая течение, где вброд, где вплавь стали переходить Западный Буг и возвращаться на свою сторону реки.

Ловушка! Мины в воде! Берег минирован! сразу после разрывов гранат начали орать ошеломлённые солдаты. Кто-то из офицеров роты спешно доложил по радио в штаб батальона о такой неожиданности и попросил прислать сапёрное отделение. С немецкого берега хорошо было видно как два взвода, размещённые на больших десантных лодках строго по намеченному графику отошли от берега, без проблем дошли до середины реки, пересекли линию границы, проходящую как раз посередине речного фарватера реки Западный Буг, и начали двигаться в сторону советского берега. Командир, оставшийся на берегу, практически не отрывал полевой бинокль от глаз и следил за ходом переправы двух взводов своей роты.

Офицер видел, что когда первые две лодки с людьми практически добрались до берега, ещё плохо различимого от утреннего тумана над водой, раздались два сильных взрыва, а потом ещё два. Берег у реки, после серии взрывов заволокло серым дымом и что там происходит, увидеть не представляется возможным. Слабая речная волна, поднятая взрывами, неспешно добралась до левого берега реки и качнула штурмовые лодки, стоящие на воде и уже готовые к переправе.

Затем до слуха донеслись истошные крики солдат, одиночные винтовочные выстрелы и автоматно-пулемётные очереди из незнакомого оружия, звучащие на русском берегу. Что ещё может прийти в голову? Только то, что два взвода попали в какую-то ловушку, очевидно устроенную погранстражей "иванов", которую изначально в расчёт никто не взял! Штабные умники посчитали, что русские жандармы, такие же, как у поляков – после налёта авиации и первых снарядных разрывов должны были, побросав своё оружие, разбежаться по сторонам.

Пограничному наряду Гриши Рыжкова повезло, что немцы долго связывались со своим командованием и передали информацию о минировании берега прибрежной территории реки и закладке мин в самой воде. Пока разбирались – упустили время. Командир роты гауптман Буллер получил лёгкий нагоняй от майора, но договорился, чтобы артиллерийская батарея снарядами обработала проблемный участок прибрежной территории. На согласование "заявки" ушло ещё целых двадцать минут времени, потом заговорили орудия, начав обстреливать русский берег. Более того, на тот берег, с шелестом полетели осколочные прыгающие мины, выпущенные из батальонных миномётов. Весь "концерт" продлился около тридцати минут. Осматривая берег сквозь линзы цейсовского бинокля, гауптман Булер не узнал профиля берега – мины и снаряды, своими разрывами перепахали всю землю, проредили кусты и ветви деревьев, зажгли траву. Под огнём артиллерии и миномётов переправляться не стали, боясь потерять людей и повредить лодки от разлёта шальных осколков.

Маловероятно, что после такой обработки, кто-то из русских, устроивших ловушку моим людям, остался жив, подумал командир роты и совершенно не таясь, вышел на берег реки. Все лодки вперёд марш! он громко подал команду о начале переправы.

С нами бог! полевой капеллан благословляет солдат.

Два MG, установленные на универсальных станках, должны были своим огнём прикрыть роту с берега. Более того, офицер приказал отделению разведчиков форсировать реку метров на триста выше по течению от места основной высадки. Солдаты должны пройти вдоль берега и при необходимости поддержать переправу остальных штурмовиков роты. После окончания обстрела лодки с десантом отвалили от берега, преодолевая течение, гребцы начали дружно грести, взяв курс на песчаную полоску берега. Из лоции реки было известно, что на этом участке реки глубина составляла не многим больше метра и имела твёрдое дно…

После получасового вражеского обстрела снаряды и мины так сильно изменили прибрежный берег, наделав дымящихся воронок, повырубив осколками ветки деревьев и кустов, посбивав силой взрывов с уцелевших веток, зелёную листву, что узнать былой пейзаж было совершенно невозможно. Несколько снарядов разорвалось рядом с окопом, один снаряд угодил в ствол поваленного дерева, силой взрыва расщепил древесину на множество жилок, оглушив лежащих в окопе пограничников. С прыгающими минами повезло больше – все они падали на землю метров на пятнадцать-двадцать дальше окопа, подпрыгивали вверх на высоту до двух метров, разрывались и осыпали осколками всю округу. Рыжков и Баринов благополучно переждали в окопе обстрел, протирая глаза, кашляя от гари, широко раскрывая рты и мотая головами, что-то громко крича, пытались восстановить зрение и слух. Младший сержант поднёс бинокль к глазам, осмотрел чужой берег и, обращаясь к товарищу, сказал:

Восемь лодок на середине реки! Немцы начали переправу!

В тот же миг по нашему берегу длинными очередями ударили два пулемёта.

Своих прикрывают! определил пулемётчик, посмотрел на Григория, затем произнёс: Мы будем их топить или отойдём к заставе?

А сам, что думаешь? вопросом на вопрос ответил Рыжков.

Топить, як отих кутят! ответил товарищу Саня.

Тогда я пойду на старое место и дождусь, когда сойдут на берег, метну гранаты, потом шугану из ППД. А ты, друг, покидай в них гранаты и секи их из "дегтяря"! Попробуй достать пулемётчиков на том берегу. Как ты говоришь – чутка их набьём и отойдём к заставе, предложил план действия младший сержант.

Я за! соглашается пулемётчик. Он удобно устанавливает на бруствере сошки своего "ДП", потом рядом раскладывает, приготовленный к метанию гранаты.

Только пулемётчиков, по-моему, лучше отстрелить из винтовки "Шалого", но сделать это будет совсем не просто, посоветовал Рыжков.

Думаю, что смогу, боец взял в руки трёхлинейную винтовку и стал выставлять расстояние на прицельной планке и пояснил: Гришка, смотри, расстояние между берегами всего метров двести – для нашей "трёшки" это тьфу! Только оставь мне свой бинокль.

Подстрелишь пулемётчиков, считай, полдела сделано! Потом врежешь по лодкам из ДП! Они, конечно, будут огрызаться, но при качке на воде, сильно достать нас, хрен у них получится! напоследок говорит Григорий Рыжков. Он покидает окоп и, плотно вжимаясь в землю, начинает ползти к разбитому дереву…

На немецком берегу реки первые номера пулемётных расчётов вели наблюдение за противоположным берегом, осматривая враждебную землю в бинокли, пытаясь разглядеть какое-нибудь шевеление или признаки присутствия врага. Обер-ефрейтор, командир первого расчёта MG, разглядел в сильную оптику человека с оружием в руках, одетого в защитную накидку, появившегося словно бы из ниоткуда и теперь куда-то ползущего вдоль берега.