А Капитонко в заграницу на тройке укатил и поживат там, руки в карманах ходит, посвистыват.

КОБЫЛА

Северная сказка

тот год у нашего государя женин брат гостил, немецкой король. Из-за гостя наш-то и на теплы воды не поехал.

— Лучше, — говорит, — нам навестить скромные хижины наших поселян.

В бедной деревнюшке приворотил к старичонку напиться квасу.

Старичонко весь залетался, дочку свою загонял:

— Куда провалилась-то, кобыла?..

— Квасу тащи, кобыла!

— Поклониться, кобыла, не умеешь!

А девка, как Волга: глаза с поволокой, роток с позевотой, косы до пояса. Поклонилась и убежала.

Государь, на нее глядевши, все глаза растерял.

— Эта бы красавица мне.

А как скажешь? Потоптался. Вышли за калитку.

— Дед, а где Кобыла?

А у старичка была кобыла, кляча рабоча.

«И в каку пору, — думает старичонко, — государь мою кобыленку успел увидать?»

— Дед, почему Кобыла нейдет нас проводить?

— Хы-хы, дак ведь известно ихнее кобылье понятие, ваше величие: сейчас наработавши в огороде и сейчас валяется где-ле на задворье вверх копытами.

— Она много работает?

— Что бы не работать! А вот сосед Егор, извольте радоваться, утром увел и одночасно на огороде ногу ей вывернул.

— Вы ее не жалеете!

— Хы-хы! Как тоже не жалеть. Она понятна така! Утром сейчас к окну и губы на подоконник: фр-р-р. И ногой вот эк. Значит, хлеба давай; схряпает полковриг и в знак полного удовольствия хлоп на спину, и туды ногами и сюды ногами. Изволите видеть, перед домом какое место выкатала! Это все она.

— Дед, уступи ее во дворец.

— А с полным нашим удовольствием! И не сумлевайтесь, что в данный момент грива в репьях и с хвоста замаравши. Есть там у вас во дворце кому скоблить да шоркать.

— Да, да. Вот тебе триста рублей, и — никаких претензий.

— Дай вам господи. Пошли вам и деточкам вашим!

— Ладно, ладно. Приведи утром пораньше.

— Будьте благонадежны. Как часики. Хвост заплетем и алле маширом. Поимейте в виду: сзаду аккуратнее заходите, она лягаться охотница.

Утром его величество с дорогим гостем, с немецким королем, кофей пьют, камердинер и входит:

— Ваше величество, там кобылу привели.

— Да-да, проведите ее наверх.

— Она грязная.

— Устройте ей ванну, оденьте ее, приготовьте кофе и печенье. Уложите ее в постель.

Вот лошаденку в верхни покои заводят. В ванной моют, шелковый капот на кобылу напялили. Кофею она выдула два ведра, ящик печенья съела. С кофею ее, голубушку, разобрало. Далее на кровать кобылу повалили, шелковым одеялом покрыли; только хвост выпущен наружу.

Немецкому королю до всего дело есть:

— Дорогой брат. Кого это вы в постель приказали уложить?

— Замечательную красавицу, мой дорогой. Нашел ее в деревне. Глаза, зубы, косы до колен!

— Верю вашему вкусу, братец. Уступите мне эту красавицу.

Что вы думаете! Уступил ведь государь за тридцать тысяч эту красоту германскому королю.

Вот идет король в верхни покои. Кобыленка на постели развалилась, с головой кружевным покрывалом закутана, только хвост наружу выпущен.

У короля во рту пересохло. Пал у кровати на коленки:

— Красавица, не отвергайте меня! Дозвольте расцеловать вашу роскошную косу!

Сграбился за кобылин-то хвост, кобыла дрогнула, размахнулась да как бабахнет немецкого короля копытом в лоб, дак немец окном из комнаты вылетел. У ворот двух городовых сбил. Ему, бедному, дурно стало. И от денег своих отступился, на родину упорол.

ТИЛИ-ТИЛИ

акой-то день прибежали к Шишу их волости:

— Ступай скоре. Негрянин ли, галанец приехал, тебе велено при их состоять.

Оказалось, аглицкой мистер, знающий по-русски, путешествует по уезду, записывает народные обычаи и Шишу надо его сопровождать. На Шише у всех клином свет сошелся.

Отправились по деревням. Мистер открыл тетрадку:

— Говорите теперь однажды!

Шиш крякнул:

— Наш первой обычай: ежели двоим по дороге и коняшку нанять жадничают, дак все одно пеши не идут, а везут друг друга попеременно.

Мистер говорит:

— Ол райт! Во-первых, будете лошадка вы. Я буду смотреть на часы, скажу «стоп».

— У нас не по часам, у нас по песням. Вот сядете вы на меня и запоете. Доколь поете, я вас везу. Кончили — я на вас еду, свое играю.

Стал Шишанушко на карачки. Забрался на него мистер верхом, заверещал на своем языке песню: «Длинен путь до Типперери…» Едут. Как бедной Шиш не сломался. Седок-то поперек шире. Долго рявкал. Шиш из-под него мокрехонек вывернулся. Теперь он порхнул мистеру на загривок.

— Эй, вали, кургузка, недалеко до Курска, семь верст проехали, семьсот осталось!

Заперебирал мистер руками-ногами, а Шиш запел:

Мистер и полчаса гребет, а Шишанко все нежным голосом:

У мистера три пота сошло. Кряхтит, пыхтит… На конце прохрипел:

— Вы будете иметь окончание однажды?

Шиш в ответ:

— Да ведь песни-то наши… протяжны, проголосны, задушевны!

Бедный мистер потопал еще четверть часика да и повалился, — где рука, где нога:

— Ваши тили-тили меня с ног свалили!

ПОЖИЛА БАРЫНЯ НА СВЕТЕ, ПОСМЕШИЛА ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ

днажды Шиш далеко от дома ушел.

Вышел из лесу, а у речки господское имение. Дом белый, ограда железная. На балконе барыня сидит, кофей пьет. А по двору свинья ходит с поросятами. Шиш во двор зашел, стал перед свиньей да и ну ей кланяться, челом бить.

Это барыня с балкона и увидала. И ну кричать:

— Машка! Дуняшка! Агашка!

Дуняшка летит:

— Чего, барыня изволите?