Если не считать Мелиссы и Стивена, мои друзья были намного старше меня. Со многими из них я познакомился через своих приятелей, с которыми катался на велике, а с другими и позже, потому что у меня всегда откуда-нибудь была травка. Моя мама тоже курила травку и довольно либерально относилась к моему воспитанию: пусть лучше я буду курить травку у нее под присмотром, чем экспериментировать со всякими веществами неизвестно где. При всем моем уважении к ней – у нее были самые добрые намерения, только она не знала, что я не только курю дома под ее бдительным присмотром, но и таскаю у нее травку (иногда и просто семена), чтобы курить и продавать на улице. Безусловно, это был лучший способ расположить к себе людей, и я очень благодарен ей за это.
У молодых людей постарше, с которыми я общался, были квартиры, они продавали наркотики, устраивали вечеринки и уж точно не думали о том, чтобы развлекать младших. Помимо очевидных преимуществ, эта среда позволяла мне открывать для себя музыкальные группы, которые я бы вряд ли услышал где-то еще. Иногда я тусовался с серферами и скейтерами, и они подсадили меня на Devo, The Police, 999 и несколько других групп новой волны, которых даже крутили по радио. В другой компании, где я тусовался, один долговязый чернокожий парень за двадцать по имени Кевин на одной своей вечеринке подсадил меня на первый альбом Cars.
Кевин был старшим братом одного из моих приятелей по велотусовке, парня по имени Кит, который прозвал меня Соломоном Гранди[4]. Я восхищался Китом, потому что за ним всегда бегали самые горячие девчонки из средней школы Фэрфакса. Когда мне было тринадцать-четырнадцать лет и я вовсю увлекался великами, этот парень стал для меня примером – он был таким классным, что, казалось, вот-вот достигнет более взрослых и более утонченных интересов. Я до сих пор не знаю точно, почему Кит назвал меня Соломоном Гранди.
В общем, в музыкальном вкусе Кевина я как-то сомневаюсь. Он увлекался диско, не входившим в круг наших общих интересов. Правда, теперь я понимаю, почему оно ему так нравилось, – благодаря этому у него была возможность иметь много классных женщин, так что теперь я еще больше его за это уважаю. И мне это нравилось, потому что девушки его круга и те, что приходили к нему на вечеринки, были горячими и неразборчивыми в связях, что меня особенно интриговало. В общем, я даже не ожидал, что мне приглянется «классная новая группа», чью музыку Кевин как-то раз поставил, когда мы решили выкурить косячок у него в комнате на вечеринке. Где-то на середине первой песни я изменил свое мнение, а к концу второй навсегда стал поклонником Эллиота Истона. Эллиот был душой группы Cars, и их первая пластинка меня покорила. Как мне кажется, Cars были одной из немногих групп, оказавших влияние на музыкальную культуру в период, когда радиоволны захватила новая волна.
Незадолго до моего ухода с той вечеринки я услышал отрывок песни, которая по-настоящему привлекла мое внимание. Кто-то поставил Rocks Aerosmith на стерео, я уловил всего две песни, но мне хватило и этого. В этой музыке было что-то такое развязное, чего я никогда прежде не слышал. Если соло-гитара – мой внутренний голос, который ждал выражения, то эта пластинка – то, чего всю жизнь ждал мой слух. Перед уходом я посмотрел на обложку альбома, чтобы узнать, кто играет. Я запомнил название Aerosmith. За четыре года до этого дня, в 1975 году, у них был всего один радио-хит под названием Walk This Way. Спустя пару недель я снова наткнулся на пластинку Rocks… но уже не в самый подходящий момент.
Здесь мне придется зайти издалека и сказать, что отношения не бывают простыми, особенно когда вы оба молодые, горячие, неопытные и бурлите гормонами. Мы с Мелиссой по-настоящему увлеклись друг другом, но по-прежнему то расставались, то снова сходились, в основном из-за моего увлечения гитарой, которое пересиливало мое увлечение Мелиссой. Как раз мы снова расстались, и я положил глаз на девушку, условно назовем ее Лори. Она была значительно старше и явно не принадлежала к моему кругу друзей. У Лори были невероятные сиськи, длинные светло-каштановые волосы, и она носила очень тонкие топы на завязочках с глубоким вырезом. Они были настолько прозрачными и свободными, что легко было увидеть грудь. Лори тоже недавно осталась одна: рассталась с Рики, своим парнем-серфером, с какими обычно и встречалась. Я решил, что хочу быть с ней. Меня не волновало, что она на четыре года старше и даже внимания на меня не обращает. Я знал, что у меня получится. Я все время с ней заговаривал, уделял ей внимание и наконец завел с ней настоящий диалог. Она слегка потеряла бдительность и узнала меня получше, а как только это произошло, то, похоже, забыла, что всего пару недель назад я был лишь хулиганом-малолеткой, недостойным и взгляда. В конце концов Лори пригласила меня к себе как-то вечером, когда ее мама уезжала из города.
Я оставил велик у нее на газоне и пошел с ней наверх, к ней в комнату. Это произошло за много лет до того, как я стал понимать, что такое круто: у нее на лампах висели шарфы, повсюду были расклеены рок-постеры, была своя стереосистема и куча пластинок. Мы накурились, и я хотел показаться классным, поэтому листал пластинки и искал что-нибудь, чем ее впечатлить. Я узнал альбом Rocks, который видел на вечеринке у Кевина несколько недель назад, и поставил его в проигрыватель, не заметив даже, что он и так круглосуточно крутился у меня в подсознании с тех пор, как я услышал те две песни. Как только вступительные аккорды песни Back in the Saddle заполнили пространство, я застыл на месте. Я слушал и слушал, пригнувшись к колонкам и совершенно игнорируя Лори. Я позабыл и о ней, и о своих хитроумных планах на этот вечер. Через пару часов она похлопала меня по плечу.
– Эй, – сказала она.
– Ага, – ответил я. – Что такое?
– Похоже, тебе пора домой.
– А, да?.. Ну ладно.
Альбом Rocks по сей день действует на меня так же, как и тогда: надрывный вокал, грязные гитары и безжалостный ритм вместе составляют блюзовый рок-н-ролл – такой, каким он должен быть. В необузданной юности Aerosmith было что-то такое, что звонко отзывалось во всей моей сущности в то время. Этот альбом идеально выражал все, что я тогда чувствовал. После неудачи с Лори я посвятил себя изучению песни Back in the Saddle. Я украл в магазине кассету и песенник Aerosmith и бесконечно ее играл, пока не выучил все риффы. В процессе обучения я получил ценный урок: музыкальные книги не научат правильно играть. Я с горем пополам научился читать ноты с листа и понял, что ноты в песеннике не совпадают с теми, что я слышу в записи. Это было логично: я часами возился с нотами, и у меня все равно не получалось играть вместе с записью. Так что книги я бросил и занялся подбором песен на слух. С тех пор всю жизнь подбираю на слух все песни, которые хочу сыграть.
Тщательно изучая каждый аккорд Back in the Saddle, я понял, насколько уникально исполнение Джо и Брэда, которое никто не может в точности повторить, кроме них самих. Подражание – важнейшая веха для каждого музыканта в поисках собственного голоса, но оно ни в коем случае не должно заменять ему этот голос. Не стоит подражать своим героям, точь-в-точь повторяя ноту за нотой. Гитара – индивидуальный инструмент самовыражения, она должна оставаться тем, чем и является, – естественным продолжением музыканта.
К концу последних летних каникул в средней школе я создал свой собственный мир, столь же упорядоченный, сколь хаотичной оказалась жизнь моей семьи. В тот период, когда родители только разошлись и мама и папа завели себе на стороне какие-то нестандартные отношения, я понемногу жил то с матерью, то с отцом, и ни там, ни там обстановка меня не устраивала полностью. В итоге я в основном жил у бабушки в многоквартирном доме в Голливуде, а младший брат – у мамы. Конечно, большую часть времени я ночевал у Мелиссы.
