– Простите, я задумался. Всё складывается… несколько не так, как я ожидал.

– А чего вы ожидали?

Хельмо уставился на огонь. Он не хотел говорить, что надеялся на более тёплый приём и быстрый отклик от города; не хотел говорить, что осторожность Имшин – изначальное нежелание пустить чужих в город, то, что союзники несколько ночей провели как бродяги, под открытым небом, – задела его. И точно он не хотел говорить, что его всю дорогу преследовали неоправданные страхи, что наёмники разграбят округу, что на месте Янгреда ему воображалось злобное престарелое чудовище. Мысли венчались одной: дядя зря его выбрал. К тому же неизвестно, не взяли ли ещё столицу? Что там?

Янгред неожиданно ободрил его, будто угадав часть тревог:

– Бросьте. Независимые города всегда с характером. Вытравить из такого города волю невозможно, даже если город присягнёт вам. Особенно если присягнёт.

– Меня это не тревожит, а лишь огорчает, – торопливо возразил Хельмо, кривя душой. – Помощь будет. Я доверяю Имшин. Полностью доверяю.

– Никому не следует доверять полностью.

– У нас принято считать не так.

Глаза Янгреда блеснули беззлобно, но лукаво.

– Правда?

Хельмо повёл рукой себе за спину. Там рыцари и ратники грелись у огня вместе и вполне сносно общались, несмотря на незнание языка.

– Правда. Если раньше союзник нас не подводил, мы будем доверять ему.

– А если подведёт?

– Уничтожим.

Янгреду, кажется, понравилось сказанное: он негромко рассмеялся, качая головой.

– Так вы отпустите своих в город? – полюбопытствовал Хельмо.

– Я опасаюсь, что они будут пьянствовать.

Это заставило усмехнуться.

– У вас что, тоже склонны к этому?

– Мне кажется, многие к этому склонны. Но да. Те, кто принял приглашение, уже ушли. Я успел дать им особые распоряжения.

– Распоряжения? – настороженно уточнил Хельмо.

– По поводу того, как себя вести. Всё-таки страна чужая.

Вроде бы лицо Янгреда осталось безмятежным. Или что-то переменилось, буквально на пару секунд? Точно ли слова были сказаны до конца, не имели ли подоплёки?.. Но повода уточнять не было. Скорее всего, почудилось от усталости. Пора было взять себя в руки.

– Распоряжения захватывать город я не давал, да они бы и не смогли. Их мало.

Янгред смотрел теперь исподлобья – неприкрыто насмешливо, но без раздражения, скорее оценивающе и немного вызывающе: я тебя раскусил, что ответишь, чем удивишь? Хельмо под этим взглядом уже не впервые ощутил замешательство и покачал головой.

– Не подразумевал подобного. Просто заинтересовался, какие дополнительные распоряжения можно дать столь дисциплинированным людям, как ваши.

– Например, не забывать, что они дисциплинированные? – проникновенно уточнил Янгред. – Даже себе стоит иногда напоминать об этом. А то ка-ак забудешь, ка-ак начудишь!

Хельмо неожиданно для себя засмеялся, в основном от выражения притворной строгости, которое приняло лицо командующего. Подозрение исчезло, и он устыдился. Переводя разговор, он махнул на подвешенный над пламенем котелок, от которого шёл пар:

– Хотите попробовать?

Янгред сел ближе и с интересом наклонился; его ноздри слабо дрогнули.

– А это так же недурно, как та похлёбка на дичи, которую готовили ваши снабженцы?

– Это сбитень. Вообще-то он нужнее, когда приходит Белая Вдова, но в этих землях к вечеру становится промозгло даже сейчас. Кто-то может слечь.

– Да, мы успели заметить.

Для Хельмо это прозвучало упрёком. Но Янгред, не вдаваясь в жалобы, уже дружелюбно уточнил:

– Он хмельной? Что там?

– Нет, что вы, – торопливо отозвался Хельмо. – Хвойный мёд, липовый цвет, травы.

– Что ж, можно рискнуть.

Плеснув в деревянный черпак напитка, Хельмо пригубил его под неотрывным взглядом Янгреда и только после этого перелил в металлический кубок.

– Не было необходимости, я знаю, что не отравлено. Вам я вполне доверяю.

– А может, зря? – Хельмо повторил его недавнюю строгую гримасу, усмехнулся и налил из котла себе, в такую же деревянную, как черпак, чашу.

Янгред вдруг протянул к ней руку.

– Можно посмотреть?

Хельмо, помедлив, кивнул.

– Она была походной ещё у отца.

Бережно взяв чашу, огненный поднес её к глазам. Стенки и ножку испещряли узоры, некогда раскрашенные, но поблёкшие. Хельмо понял, что для союзника – жителя мест, где лес выращивают лишь в высокоградах и вряд ли что-то вырезают из древесины, – это такая же диковина, как алюминий для острарцев. Пальцы прошлись по поцарапанным янтарным солнцам, по орнаменту обода, и Янгред, вернув чашу, отпил из своей.

– Интересно… ни на что не похоже.

– А что пьёте вы, чтобы согреться?

– Огонь или горный снег.

Хельмо хмыкнул, тоже сделав большой глоток.

– А если не пересказывать мне глупые байки, которые о вас ходят?

Янгред вскинул брови.

– Огонь делается на основе морошкового вина, красного перца, можжевельника и имбиря. Горный снег – тёплое кобылье молоко с пряностями. А вы о чём подумали?

– О чём угодно, кроме этого. – Хельмо недоуменно покачал головой. О таких напитках он не слышал и вообще, как оказалось, знал о быте наёмников невероятно мало. Да почему же он постоянно попадает впросак?

Янгред как ни в чём не бывало засмеялся и стукнул по его чаше своей.

– За вас. И за глупые байки, пожалуй.

Они выпили и немного помолчали, но Янгреду явно было скучно сидеть вот так. Постукивая тяжёлым сапогом по земле, он предложил:

– Могу рассказать ещё пару легенд о нашем народе или, напротив, развенчать их. Хотите?

– Было бы интересно, – согласился Хельмо, кое о чём вспомнив. – Начните прямо сейчас. Правда, что у вас в армии есть женские легионы? Их вы не показывали.

Янгред присвистнул, уважительно подмигнул и, осушив чашу, поставил её в траву.

– А вы знаете, какие вопросы задать под вечер. – Хельмо сразу смутился и открыл рот, чтобы возразить. – Идёмте. Ну, идёмте!

– Куда вы собрались на ночь глядя?..

Огненный командующий встал, простёр в стороны руки и, потягиваясь, запрокинул лицо к темнеющему небу. Он – бледный, рыжий и освещённый закатным солнцем, – выглядел сейчас удивительно несерьёзным, молодым, не то, что днём. И, казалось, он только что замыслил что-то коварное.

– Развенчивать легенду. Или как получится.

Хельмо послушно поднялся. Они двинулись через лагерь к лесу, где меж деревьев тоже золотились огоньки. Следом тут же увязался Бум – огромный кудлатый пес с грязно-серой шерстью и бантом на шее. Поступь у него была косолапая, почти медвежья, а слюнявый язык то и дело норовил до кого-нибудь дотянуться.

– Чей этот зверь? – спросил Хельмо, в очередной раз уворачиваясь.

– Не знаю, – откликнулся Янгред и потрепал Бума по холке. – Кажется, кто-то хотел отдать его Великим Извержениям: привязал у избы. А мои подобрали. Я не против, весёлое зверьё, как ни странно, поднимает воинский дух не хуже песен.

– Отдать Извержениям? – Хельмо вздрогнул.

Ласковые собачьи глаза посмотрели на него из-под густой чёлки; из могучей грудины вырвался зычный гав. Как подобное существо можно было бы…

– Ну, огонь уничтожает всё, что не поднимают в высокограды после сбора урожая. – Его тон поняли неправильно. – Вы разве не слышали?

– Да, знаю, – торопливо отозвался Хельмо, вздрагивая снова. А если бы кто-то его посадил на цепь и оставил дожидаться вулканического пламени на голой чёрной земле?

Янгред его разыгравшегося воображения не замечал.

– Я не удивлён. Уж очень громкая и приставучая собака. А мой народ в большинстве не любит шум, да и нежности всякие тоже.

– Животных в таком случае можно просто не заводить, – пробормотал Хельмо.

Янгред внимательно взглянул на него, наконец что-то поняв.

– Поэтому я и не завожу. Но прослежу, чтобы, когда собака изведёт всю армию, – а до этого недалеко, – её судьба не повторилась. – Бум напрыгнул на него и всё-таки облизал. – Хм… ну, если не передумаю, конечно. Бум, фу!