И ещё одно впечатление. В книгах знаменитых футболистов чемпионаты, турниры, матчи, поездки, случаи, разговоры так плотно пригнаны друг к другу, что невольно думаешь: «Вот как интересно пожил человек!» В книге Стрельцова этого пёстрого антуража не много. Это прекрасно, что автору нашлось, чем его заменить. Но и грустно. Человек, которому так много было дано, которому на роду было написано стать фигурой мирового значения (говорили и говорят: «А мог бы стать как Пеле, чем он хуже?»), остался за пределами главной фабульной линии своего времени. Имел возможность выступить на трёх чемпионатах мира и на трёх чемпионатах Европы, а не был ни на одном. «Торпедо» в его отсутствие, в 1960 году, сделалось командой-эталоном. В 1964 году торпедовцы чуть-чуть не дотянули до чемпионского звания – проиграли тбилисскому «Динамо» дополнительный матч в Ташкенте. Стрельцова с ними не было.

Только однажды ему удалось пережить успех. Это было в первый год после возвращения. Он вёл вперед своё «Торпедо», забил больше всех, осенью стал чемпионом страны и вновь, как в юные годы, в списке «33-х лучших» был назван первым центральным нападающим.

Два раза подряд, в 1967-м и 1968 году, журналисты избирали его лучшим игроком года. Обычно результаты голосования бывают связаны с достижениями клуба или сборной, где находился лауреат. Но в 1967 году «Торпедо» осталось на 12-м месте, в 1968-м – на третьем, а Стрельцова вывели из сборной, и он не поехал на финальную часть чемпионата Европы. Конъюнктура явно была против него. Однако над конъюнктурой возобладала незаурядность мастера. Интересно, что после того, как в мае 1968 года его вывели из сборной, он в чемпионате страны заиграл легко и молодо, забил 21 мяч, словно знал, что больше ему так не играть. Ещё в двух сезонах Стрельцов появлялся на поле, но голов уже не забивал.

Большие игроки, хотим мы того или нет, вспоминаются нам в той команде, где они блистали, заодно со своими партнёрами. Их оттуда не выдернуть, да и не нужно. Даже Пеле я не могу представить помимо Гарринчи, Диди, Жаирзиньо, Герсона, Тостао, помимо сборных Бразилии 1958-го и 1970 года. Стрельцов, однако, сам по себе. И со своей судьбой, и со своей игрой. Когда об игроке в качестве высшей похвалы говорят, что зрители «ходили на него», нередко это выглядит преувеличением. На Стрельцова в самом деле ходили.

Лев Филатов (г. Москва), 1986 год

Эдуард Стрельцов родился 21 июля 1937 года в Московской области, в посёлке Перово. Отец будущего футболиста, Анатолий, работал столяром на заводе «Фрезер», а мать, Софья Фроловна – в детском саду.

Эдик – сын фронтовика. Детство Эдуарда было тяжёлым: после начала Великой Отечественной войны Анатолий был мобилизован в РККА, служил в разведке; в годы войны захватил множество «языков», ни разу не был ранен. В сорок третьем году отец Стрельцова приезжал с фронта на побывку. Его сопровождал ординарец. Столяр с завода «Фрезер», с четырьмя классами образования, Стрельцов-старший уходил на войну рядовым – и стал офицером разведки.

«Отец у тебя везучий, – объяснял Эдику ординарец, – столько «языков» на себе притащил, а на самом ни одной царапины…».

Встреча с отцом в 1943 году стала предпоследней в жизни младшего Стрельцова. На фронте Стрельцов-старший познакомился с другой женщиной, с которой у него начался роман, и спустя несколько месяцев после визита домой он оставил Софью с ребёнком, а после окончания войны уже с новой семьёй обосновался в украинской столице – Киеве.

Этот же ординарец сообщил зачем-то матери Эдуарда, что у отца на фронте есть женщина – и мать написала отцу, чтобы тот домой после войны не возвращался. Первая жена Стрельцова-младшего, Алла, считала причиной всех бед своего непутевого супруга безотцовщину.

За всю послевоенную жизнь Эдик увидел отца лишь однажды, уже семнадцатилетним игроком команды мастеров, в Ильинке, когда хоронили деда, тоже работавшего на «Фрезере». И там же, после поминок, на ровном месте возник конфликт. Кто-то полез на Стрельцова-старшего с топором. Сын, здоровый парень, испугался: псих этот топором может убить папу. «Что ты, сынок, – успокоил его отец, – мне его топор…». И, отобрав у «психа» топор, закурил. Эдик ещё до войны помнил: справившись с какой-либо экстремальной ситуацией, отец всегда спокойно закуривал. И на обложке мемуаров Стрельцова великий футболист был изображен с зажжённой сигаретой…

В 1944 году Эдика зачислили в первый класс школы № 439. Большого усердия в учёбе он не проявлял, однако двоек не получал и на второй год за неуспеваемость не оставался. Из школьных предметов наибольший интерес юный Стрельцов проявлял к истории, а также очень любил занятия физкультурой.

Его мама – Софья Фроловна была родом из Рязанской области, из крестьян. Пережив инфаркт, она получила инвалидность, и чтобы помочь ей, Эдик после семилетки пошёл работать слесарем-лекальщиком на завод «Фрезер».

«Он у меня очень добрый, внимательный, – рассказывала Софья Фроловна – Наверное, сама жизнь сделала его таким. Никогда не забуду тот вечер. Эдику было лет двенадцать. Начинало смеркаться, а он всё гонял во дворе мяч с ребятами. Зову его: «Поздно уже, иди домой». Пошёл. На ходу спрашивает: «Мама, кушать есть?». Что ответить? Ком застрял в горле… Он остановился, уставился в меня голодными глазами. А у меня слёзы: «Нет, сыночек… И жмых кончился». Так и лёг спать голодный. А я себе места не нахожу. Вышла во двор, села на лавочку и плачу. Соседка из другого подъезда увидела меня, посочувствовала, и принесла кусок хлеба и пять рублей. Вернулась домой, разбудила сына и даю ему хлеб. А он: «Мама, ешь сама. Ты болеешь – тебе нужнее». Когда я отказалась, он предложил: «Давай тогда пополам…».

Софья Фроловна считала, что Эдик – «вылитая я». Но Эдику хотелось быть похожим на отца. «Я и похож, – говорил он мне, – только у него вот волосы сохранились». Стрельцов-младший рано полысел.

Эдик после семилетки не только играл в футбол за команду завода, но и был слесарем-лекальщиком. Сам он, однако, разговоров о бедном детстве избегал. Может быть, от того, что жил уже Стрельцов по советским меркам очень хорошо – и не в его характере было вспоминать о плохом иначе, как с юмором.

Впервые интерес к футболу у Эдуарда появился в раннем детстве – возрасте полутора лет, когда он впервые ударил по мячу. Талант Эдуарда Стрельцова с самого начала попал в благодатную почву. Судьба свела одарённого мальчика из Перова с директором стадиона завода «Фрезер» Зайцевым, который занимался с ребятишками, пока не было детского тренера по футболу. Зайцев однажды подарил Эдику новые бутсы, которые по тем временам считались настоящей роскошью. В детской команде «Фрезера» он был самым маленьким по росту, но играл центрального нападающего почти в той же манере, что и потом за мастеров.

За одно лето сорок девятого года он вырос сразу на тринадцать сантиметров, и совсем мальчишкой стал выступать за мужскую команду завода. Когда после игры взрослые футболисты собирались в кафе, Эдика кормили, совали в кулак три рубля на мороженое – и поскорее отсылали: «Иди, гуляй, нечего тебе взрослые разговоры слушать». И он уходил от них безо всяких обид и сожаления – вне футбольного поля у него ничего общего с ними не было.

Занимаясь в составе команды «Фрезер» он в возрасте 13 лет стал её самым юным игроком. За три года заводской игры «по взрослым» Стрельцов, минуя все промежуточные этапы, взял да и дорос сразу до команды мастеров. Все, как и положено гению.

Уже в зрелые годы несловоохотливый Стрельцов рассказывал: «Зайцев меня и нападающим поставил. Центральным. Угадал… Потом настоящий тренер на стадионе «Фрезер» появился – Марк Семёнович Левин. Он и рекомендовал меня в «Торпедо».