«Не проблема найти транспорт, только вам нужно будет немного подождать. Да, кстати меня зовут Чибис», – с заметным акцентом представился он. Наказал оставаться на этом месте и ждать. Мы сидели вдоль дороги молча, каждая была занята своим делом: кто-то рисовал камешком, скребя по земле, кто-то сидел в полумедитативном состоянии; а я наблюдала, как в горах порхали крылатые ястребы и думала, что хотелось бы скорее стать такой же свободной, как эти птицы.
«Слушайте, девчата! Да никто за нами не приедет! Давайте двинем дальше, зачем ждать у моря погоды?» – предложила Даша.
«Я ноги стерла, нет сил идти, давайте еще немного подождем.» – продолжила одна из участниц группы.
«А у меня уже одышка и дикая аллергия открылась на рододендрон и что теперь!» – вставила неисправимая Ингрида Платоновна.
Через час за нами прибыл УАЗик. С облегчением погрузились с вещами, расположились поудобнее. По салону были разбросаны пустые жестяные банки, крошки хлеба и остатки сушеного мяса.
Машина ехала прямо, потом кружила по серпантину, никто и не думал следить за дорогой, для нас главное – добраться до цивилизации. На тот момент казалось, что самое страшное позади, мы не задумывались о том, что наши судьбы в руках первых встречных. Чего нам бояться? Это только со стихией не договориться, она не идет на компромисс. С людьми все иначе, можно сыграть на чувствах, или в карты на деньги – глядишь и повезет.
«Приехали!» – притормаживая объявил водитель. Дверь машины открыл Чибис и сказал, что нам нужно пройти за ним. Место в которое мы прибыли не было похоже ни на станцию, ни даже на перевалочный пункт. Оглядевшись, я насчитала около десяти засаленных, черномазых тувинцев, пару ржавых УАЗов, несколько уставших лошадей, поодаль прилепившиеся друг к другу лачуги – глинобитные, ветхие. Внешний облик встречающих вызывал сомнения – настоящее отребье. Одетые в рванину, в какие-то страшные обноски – похоже, эти люди давно здесь находятся, но чем живут, непонятно.
Чибис взял у одного из аборигенов металлическую фляжку, сделал глоток, фыркнул морщась, и занюхал закатанным рукавом. После чего пригласил нас присесть на землю у покрывала, которое накрыли для трапезы. Мы сели. На дастархане лепешки из тандыра, много зелени, соленый, домашний сыр, кумыс и сушеное мясо. Я недоверчиво жевала лепешку. Ингрида Платоновна за обе щеки уплетала хозяйское кушанье и приговаривала: «Дай Бог здоровья, хлопчики, вашим женам, которые наготовили такую вкуснятину!» Чтоб разрядить обстановку, Марго начала нести несусветную чушь, рассказывать о том, как ей нравиться их край и как она с радостью напишет в газету о наших спасителях. После ее монолога наступила секунда тишины, и гостеприимные хозяева разразились громким смехом. Мы все тоже пытались смеяться, но получалось плохо: нужно было смеяться так, чтоб тебе поверили, что ты не запуганная овца в клетке, а хозяин положения, и тебе совсем не страшно.
Чибис подошел к Ингриде Платоновне и вопросительно сказал –«Что, вкусно тебе, мать? Ешь, ешь отъедайся. Женщины в теле всегда в цене. Вас есть за что щупать. Может, я проверю, а? Дай ущипну», – и потянул грязную руку к ее пышной груди. Ошарашенная, она попятилась назад, после чего ей в горло больше ничего не лезло. Шайка продолжала смеяться.
Внешний облик Чибиса напоминал мне черта – как его рисуют в книжках – самого настоящего. Один из его друзей – его звали Назир – протянул мне флягу со спиртом и велел: «Пей!». Отмороженной, трясущийся правой рукой я пытаюсь взять в руки сосуд, но он выскользнул и упал на землю. Жидкость растеклась прямо у ног Назира, попало на его черные кирзачи. Он сплюнул из под губы и шмыгнул носом. Мотнул головой тощему чернявому мальчишке —своему несовершеннолетнему сыну – чтоб он проводил нас на ночлег. Мы вновь обескуражено шли друг за другом. Попыток бежать не было. Брели вдоль саманных сараев, рядом с одним из них мальчишка остановился и сказал: «Пока будете здесь, а там посмотрим, как Чибис скажет».
Внутри ночлег выглядел не лучше, чем снаружи:
Замляной пол, разбросанное сено, собачья миска и вонь от лошадиного навоза. Я попыталась продолжить с пацаном разговор: – Слушай, разве можем мы здесь оставаться? Мы просили доставить нас до станции, а не к вам в гости. Пожалуй, мы откажемся и пойдем своим ходом.
– Не велено, – строго ответил наш провожатый и начал подталкивать меня в спину, понуждая войти в сарай. Не знаю, какой черт дернул меня начать вопить не своим голосом:
– Да послушайте вы, наконец! Отпустите нас от греха подальше. Мы никому зла не желаем. Вас ждут дома семьи, маленькие дети и они уверены, что вы скоро вернетесь. Вот и нас ждут наши семьи, понимаете! Мой дед вольный казак на кавказской заставе служил отечеству и не убивал пленных, а вы же, братцы, что, звери какие, женщин пленить?
Назир внезапно оказался рядом со мной и со всей мочи дал оплеуху:
– Заткнись, кобыла, хватит тут ржать!
Я споткнулась, упала на колени. Он шагнул ко мне и небрежно рукояткой ножа поднял подбородок:
– Если ты не закроешь свою пасть, я перережу тебе глотку.
Я поднялась с земли, попятилась назад: пара секунд, и все как в тумане. Чем-то тупым прилетело в голову. Сложно определить, сколько я была в отключке, но прошло немало времени. Очнувшись, я увидела звездное небо, которое просматривалось из щели на крыше сарая. Голова трещала по швам, тут не помогли бы и обезболивающие. Ссадина на лбу, как-будто прошлись по мне наждачкой. Неприятно щиплет и свербит. И в голове всплывает фраза: «Вы тут сдохните, а у меня, понимаете ли, статистика», – именно это я услышала после очередной драки в стационаре. Врач тогда не хотел меня оставлять с кровоизлиянием в своем отделении в канун Рождества. А теперь лежу здесь – ничтожное, изможденное тело – и никто не переживает ни за статистику, ни за репутацию. Судьба злодейка, ничего не поделаешь.
Подруги по несчастью тряслись от холода и страха. Ингрида Платоновна была вне себя, качаясь из стороны в сторону, бормотала еле слышно под нос неразборчивые слова. Лицо ее было грязным и жалким, в таком виде свет бы ее не узнал. И снова мы в темноте – холод, голод, замкнутое пространство. От голода мерзнешь быстрее. Вонь от лошадиного навоза теперь перебивалась вонью от гниющего мяса. Очень громко и протяжно выл пес на улице. Такой вой стоит обычно, когда кто-то умирает, это я помнила из детства, моя бабушка знала немало народных поверий. Кстати о детстве, вспомнилась одна история, связанная с бандитами, вернее бандитов там не было, но мне очень хотелось их увидеть. Во время одной поездки в деревню с отцом в душном, набитом людьми автобусе, я сказала: «Знаешь пап, я бы хотела, чтоб сейчас группа бандитов захватила автобус, а мы взяли и всех спасли». Он смеялся, приговаривая в ответ: «Ну откуда же, дочка, у тебя столько адреналина в крови. Освободиться от захватчиков, да еще и без потерь спасти весь автобус, это ты интересно придумала. А как будешь спасать?» На тот момент мне было всего шесть лет, и я представить себе не могла настоящих бандитов, тем более, как от них спасти всех пассажиров автобуса.
И вот теперь, спустя много лет, я оказалась в горах, в плену у нелюдей. Все же есть материализация мысли, и со своими желаниями нужно быть осторожнее. Чуть приподнявшись, я села на корточки, посмотрела в щель между неплотно прилегающими досками. Лагерь спал, за нами никто не пришел, возможно у бандитов пока не созрел план относительно дальнейшего нашего пребывания.
– Так, девочки, мы не стадо овец и ждать хозяина не будем. Ломать дверь не можем, нашумим, разбудим. Давайте подкопаем с задней стороны – стены саманные, одна труха, – еле слышным шепотом велела Марго.
Достали крюк из рюкзака и по очереди копали, выбрасывали землю из-под прогнивших жердей. Работали не покладая рук, синхронно и быстро. Никто не хотел знать, каким будет продолжение банкета на рассвете. В течение часа мы вырыли целую нору, в которую по очереди с трудом протискивались наружу. Мы не медлили, были похожи на диверсантов, которые готовили побег из структурного подразделения особо охраняемого объекта. Выбрались, выволокли Ингриду – не пикнула. Пулей на полусогнутых пробежали вдоль лачуг, в которых ночевали наши похитители. Бежали со всех ног в сторону дороги, задыхаясь. Каждая понимала, что другого шанса не будет. После того, как силы снова оставили нас, мы тащились на автомате, ноги сами несли.
