Глава 7.

С Алисой мы прощались на конюшне сразу после того, как подруга отвлекла конюха, и мы остались ненадолго предоставлены сами себе.

Меня никто не видел. Я прошла через заднюю дверь и теперь поспешно седлала Грома, приторачивая к седлу сумку с вещами и деньгами. Коня предстояло отпустить, но не скоро. Я намеревалась проехать на нем до развилки, где проходят дилижансы. Но не здесь, не в окрестностях владений Сэлми. А дальше, за лесным поселком землекопов. Так будет больше шансов, что никто меня не увидит и не узнает.

– Олив, – Алиса порывисто обняла меня, словно пытаясь удержать. Я в ответ прижалась щекой к ее щеке, затем поцеловала леди Манлей и взлетела в седло, усевшись по-мужски, как мне давно хотелось.

– Какая ты все же отчаянная и бесстрашная! – шепнула Алиса, вцепившись рукой в стремя.

Знала бы она, как я трусила в тот миг. И уж точно самой себе не казалась ни отчаянной, ни, тем более, бесстрашной. Хотела забыть обо всем и вернуться домой. В свою спальню, к людям, которых знала, к стенам, за которыми чувствовала себя защищенной, как никогда. К своему привычному мирку, где не было места мечтам. Но я позволила слабости завладеть собой лишь на минуту, на короткое мгновение, после которого наклонилась к Алисе и поцеловала ее в щеку, когда подруга приподнялась на носочки.

– Спасибо тебе за все! – шепнула ей.

– Ты же найдешь способ сообщить о себе? – спросила леди Манлей осторожно. – Хотя бы весточку, чтобы я знала – с тобой все в порядке.

– Не сразу, но сообщу, – пообещала я. – Сама понимаешь, не хочу, чтобы отчим меня отыскал.

Она кивнула, а я села прямо, крепко держа в пальцах поводья.

– Я передам письмо леди Сэлми завтра, – пообещала подруга.

– Надеюсь, тебе не достанется за мой побег! – испугалась я. Наверное, запоздало. Стоило сразу понять, что Алису накажут, когда поймут, что она помогла мне сбежать. И вряд ли письмо, в котором я брала всю вину на себя, сильно поможет.

– Никто мне ничего не сделает, – пошутила она. – Ну, посижу недельку дома без прогулок и пирожных. Мои родители все поймут. Я объясню матери причину твоего побега.

– Прости за беспокойство, которое причинила, и за то, что подвела тебя, – попросила я.

Она улыбнулась и покачала головой.

Моя лучшая подруга. Та, которая никогда не предаст. Возможно, единственный человек, на которого я могла положиться в своей жизни. Ближе чем мать. Дороже, чем родной брат.

– Я напишу тебе, – пообещала я и направила Грома к выезду с конюшни.

– Буду ждать! – вскинув руку, Алиса помахала мне вослед, а я, обернувшись, заметила, как блестят ее глаза, и сама была готова расплакаться в этот миг. Затем ударила пятками в покатые бока скакуна и вырвалась на волю, чувствуя, как свежий ветер свободы ударил в лицо.

Прежде я уже бывала за лесом. Сразу за спящим поселком, который объехала по широкому лесному тракту, лес расступался и впереди, на многие мили, если не считать крошечные островки деревьев, темными силуэтами разбавлявшими вересковые пустоши. Поля с еще не увядшим вереском тянулись, насколько хватало глаз. И в свете луны, глядевшей на мир с чистого неба, они казались мне залитым золотом морем.

Гром нес меня бесстрашно. Впрочем, я и сама почти не боялась. Места у нас были спокойные. Ни разбойников, ни волков, а нежить давно успокоили королевские некроманты, еще много лет назад. Так что переживать было особо не о чем. Я ехала вперед, чувствуя, как сердце томится в ожидании чего-то нового и невозможного. В мужской одежде было намного удобнее держаться в седле. Но я все равно чувствовала определенную неловкость, сама себе казалась чужой в этой одежде и с короткими волосами, пряди которых выбивались из-под старой шляпы, прихваченной для путешествия все с того же чердака.

Вот лес остался позади. Я доехала до указателя, прибитого на столбе на краю развилки. Здесь обычно и забирали путников проезжие дилижансы, направлявшиеся в столицу. Да, от поместья далековато, но выбирать не приходится. Простой люд добирался именно так, не иначе. У господ, таких, как моя семья и семей, подобных Манлеям, были свои экипажи, и в услугах перевозчиков они не нуждались. А я теперь превратилась из благородной леди в отпрыска семьи рабочих и крестьян. Лошадь мне тоже не полагалась, а потому именно здесь мне предстояло проститься с Громом. Я спешилась, стащив со спины верного жеребца скромную поклажу и погладив его могучую шею, произнесла:

– А теперь беги домой, Гром.

Жеребец был умный, но он колебался, стоя рядом со мной и явно не понимая, почему я остаюсь, а ему велю уходить. И все же с третьего раза он сдался. Фыркнул, выражая недовольство, посмотрел на меня умными карими глазами, а потом побежал прочь, точно в обратном направлении. И я не сомневалась, что жеребец вернется в поместье, в родную конюшню, где его утром найдут слуги, а следовательно, поспешат к Манлеям, чтобы разобраться, почему конь вернулся назад без своей хозяйки.

«Мама будет переживать!» – подумала я и вздохнула, глядя, как Гром переходит в галоп и исчезает, растворившись в темноте на фоне леса. А скоро и топот копыт затих, а я осталась одна стоять у столба, надеясь, что дилижансы не изменили кардинально свое расписание. Помнится мне, наш лакей, мистер Стентон, не так давно упоминал в разговоре с горничными, что намерен отправиться в столицу на свадьбу друга ночным дилижансом, который проходит ровно в полночь мимо развилки у вересковых пустошей. А мои маленькие часики, с которыми я не смогла расстаться, показывали уже половину одиннадцатого. Значит, скоро прибудет карета, и я отправлюсь в свое путешествие.

В кармане старого камзола пылилось несколько монет. Простых, медных. И одна серебром, на всякий случай. Я ведь понятия не имела, сколько может стоить проезд.

Конечно, я немного рисковала. Дилижанс мог сменить расписание и теперь проезжать мимо ранним утром или вечером, что было бы еще хуже. Но расспросы о подобном могли выдать меня с головой, и оставалось только надеяться, что удача, призванная на мою голову Алисой, меня не подведет.

Я пристроила вещи в холщовой сумке под столбом и присела, приготовившись ждать. К моему удивлению и радости, дилижанс явился раньше назначенного срока. Меня заметили издали, да еще бы и не заметить, если я, вскочив на ноги и подхватив сумку, перегородила дорогу экипажу, ехавшему достаточно споро по ухабистой дороге.

Кучер натянул поводья, остановив четверку быстроногих лошадей, а я проворно отскочила в сторону, едва не попав под их копыта.

– Доброй ночи, сэр! – крикнула задорно, пытаясь имитировать голос мужчины или молодого парня, кем и должна была предстать перед глазами возницы.

– С ума сошел, мальчишка! – рявкнул он. Мужчина, сидевший на козлах, был коренаст, бородат и недоволен.

– Прошу меня простить, – продолжила я, поправляя лямку сумки на плече. – Я боялся, что вы проедете мимо.

– Мог бы просто встать с краю и вытянуть руку, – буркнул недовольно возница. – Я бы заметил.

– А я в первый раз поеду на дилижансе, – не соврала ему.

– И куда? – уточнил он.

– В столицу, поступать в Академию! – выпалила я.

Мужчина смерил меня быстрым взглядом, хмыкнул в бороду и назвал цену, после чего предложил мне или присоединиться к нему, или забраться в тесный салон экипажа. Я предпочла второй вариант. Хотелось немного подремать. А с козел я боялась ненароком свалиться, если усну.

Расплатившись, открыла дверцу и шмыгнула внутрь, в темноту, где меня встретили недовольные голоса спавших пассажиров. Как оказалось, я была не одна. Экипаж тронулся достаточно бодро, рывком, и я, раскинув руки, полетела куда-то вперед, упав на мужскую широкую грудь. Меня поймали, а секунду спустя внутри экипажа вспыхнул магический огонек, осветивший салон и его пассажиров.

– Ой! – Я попятилась назад и едва не села на колени к дородной даме с недовольным видом. Из-под ее капюшона торчал кружевной чепчик, а в руках женщина держала кожаный чемодан.