Как меня это достало! Да с этой беременностью я, наоборот, чувствую себя как никогда одиноко! Все вокруг только и делают, как перечисляют, сколько всего мне нельзя…

В кабинет быстрым шагом вошла ректор Глоствер. Огляделась, цепким взглядом окинув класс, и направилась прямиком ко мне.

— Доброе утро, адепты. Мисс Пруд — это вам.

Мне был протянут тонкий белый конверт. Повертев его, и не обнаружив ни одной надписи, я непонимающе взглянула на ректора. А Глоствер уже деловито оправила жакет, и посмотрела на выход

— Можно вас на пару слов?

Я кивнула, и последовала за ней в коридор. До конца перемены оставалось еще несколько минут, маловато для хорошей взбучки. Да и вроде не за что было…

— Я слышала, вы собираетесь участвовать в «Полосе препятствий»? — без вступления начала ректор.

— Как и всегда, — осторожно ответила я, неосознанно сжимая конверт в руке.

Глоствер склонила голову.

— Мозгов ноль целых ноль десятых. И куда смотрит ваша мать?

Моментально вспыхнув, я подалась вперед, с ненавистью встречая колкий взгляд.

— А вот маму не трогайте. Если она вам отпор дать не может, за нее это сделаю я! И вообще — не вашу дело, буду я участвовать или нет! Это моя беременность, и я…

— А это — моя академия, — с издевкой прервали меня, — и, если не забыли, то в моих силах навсегда исключить вас из команды.

Я замерла, понимая всю правдивость этих слов. И всю дикую несправедливость.

— За что? — злясь на жалобные нотки в голосе, тихо спросила я, — что я вам сделала?!

Глоствер хмыкнула, делая небольшой шажок назад. Затем, словно что-то решив, произнесла:

— Вы доставили мне немало проблем, адептка. Но запрещать вам ломать свою жизнь — не в моих правилах. Не будьте упрямой дурой, послушайте совет — не участвуйте в соревнованиях. Будьте благоразумной… Хоть немного.

Кажется, все что я поняла из этих слов — мне не будут препятствовать! Ну, хоть что-то.

— Ректор Глоствер, спасибо, но я сама решу, как поступать. Извините, мне пора на урок.

Проскочив мимо ректора к кабинету, я уселась за парту. В класс следом за мной вошел профессор Элиум, который вел у нас урок по другим мирам. Поздоровавшись, преподаватель прошел к доске, и начал выводить новую тему.

Я же нырнула под парту, аккуратно распечатывая помятый конверт. Сил терпеть до конца урока не было.

«Сегодня занятия не будет. Увидимся на следующей неделе

Берегите себя.

Бергорд Диеро»

И все? Ни объяснений, ни сожалений? Хотя о чем это я…

Слегка застонав от обиды, я выпрямилась, и поймала удивленный взгляд Вики. Пожав плечами, отвернулась к доске.

И кто скажет, отчего так обидно? Всего-то перенес урок, это нормально при его занятости.

Интересно, что ему помешало прийти? Может, платье не поменяли? От этой мысли по лицу расплылась широкая улыбка. Или… А вдруг, он встречается с кем-то?

Улыбка тут же исчезла, сменившись злостью. Я еще в первую встречу заметила, что обручального кольца на пальце нет, но это ведь ни о чем не говорит… У такого красавчика наверняка есть дама, а может и не одна… Хотя нет, репутации бабника он не производит, хоть это радует…

— Я уже пару минут наблюдаю, как твое лицо меняется всеми оттенками эмоций. Объяснишь, что случилось? — шепнула Вики, чуть посмеиваясь над моей растерянностью.

— Диеро отменил урок, — выдохнула в ответ, беря в руки ручку.

Следовало хоть тему записать, а то преподаватель вон как распинается.

— Ты расстроилась? — проницательно спросила подруга.

— Нет. Конечно, нет. Просто… бесит.

— Что бесит?

Я бы сказала, что бесит моя глупая ревность к тому, чем занят Диеро, но скорее откушу себе пальцы, чем признаюсь в таком. Поэтому неопределенно кивнула в сторону доски.

— Тема дурацкая. Ну кому какое дело, что в другие миры может перемещаться лишь один маг из тысячи?!

Вики прищурилась, и в ее глазах заплясали смешинки.

— Редкое явление. А потому интересное.

— Угу. Если настолько редкое, зачем вообще его знать?! Лучше б позы для поиска воспоминаний проходили… И то больше пригодится, чем это!

Видимо, я уже начала говорить слишком громко, потому как профессор шикнул на нас, взмахом руки ставя между нами магический барьер. Теперь мы с подругой друг друга не слышали, и потому были вынуждены вернуться к теме урока.

Но на деле я вновь погрузилась в мечты об этой улыбке с ямочкой, что грозила стать моим личным помешательством.

Глава 11. У всех своих секреты, а я попала

В день соревнований я проснулась с ужасной головной болью. Чем она вызвана и как лечить я понятия не имела, поэтому направилась прямиком к маме.

— Доброе утро, — постучавшись, зашла в медпункт, где мама крутилась с раннего утра.

— Доброе. Как спалось?

— Отлично, только пробуждение подвело. Есть что-нибудь от головной боли?

Оторвавшись от двух склянок, куда мама осторожно помещала крошеные капсулы, женщина повернулась ко мне. В ее глазах расползалась тревога, и я поморщилась от предчувствия, что сейчас будет.

— Кайли, ты не можешь участвовать…

— Мам! Не начинай, а? Мы же уже договорились. У меня просто головная боль, это и раньше бывало!

— Нужно взять анализы…

— Нет! Я себя отлично чувствую! Просто уснуть вчера долго не могла, сидела за конспектом.

Мама вздохнула, затем подошла ко мне, осторожно беря за руки.

— Кайли, это не шутки. Я дам тебе лекарство и допущу до соревнований только в том случае, если ты сдашь анализы. И это я говорю и как мама, и как медик.

Наверно, я бы еще поспорила, но голова и вправду болела ужасно. Поэтому я лишь кивнула, позволив утащить себя на кушетку.

— Вот так, — тонкие пальцы мамы осторожно нащупали венку, чтобы взять кровь, — и совсем не больно, не правда ли?

— Ты мне еще песенку спой, — не зло буркнула я.

В детстве я часто падала, так как ступени академии не были предназначены для беготни маленького ребенка. И мама, смазывая ушибы заживляющими мазями, напевала мелодию о храбром Кайле, что защищает и оберегает каждого, но для этого должен поберечь себя. Слов я не помнила, но смысл и мелодия навсегда отложились в сознании.

Мне было легко ассоциировать себя с этим храбрым воином, и я действительно верила, что именно поэтому должна быть осторожной. Должна — но никогда не была.

— Ты помнишь?! — поразилась мама, трогая лоб тыльной стороной ладони.

Затем покачала головой, что-то записывая в журнал.

— Конечно. Не слово в слово, но кое-что. Кстати, отличная была песенка, я иногда даже специально делала вид, что стукнулась, чтобы ее послушать.

Мама рассмеялась, откладывая журнал, и с нежностью глядя на меня. Я смутилась, как всегда при виде этих эмоций.

— Так что там с анализами? — спросила, чтобы переменить тему.

Чуть нахмурившись, мама перевела взгляд на журнал.

— В общем-то никаких отклонений я не вижу. Можно еще сделать тесты…

— Нет-нет, анализа достаточно! Давай лекарство, и я побегу.

Мама достала настойку, откапала немного в ложечку, и протянула мне.

— Сразу не поможет, потому что большую дозу в твоем положении нельзя.

Ну, кто бы сомневался! Проглотив терпкую жидкость, я решила чуть подождать облегчения боли.

— Только не говори Глоствер, ладно? — попросила, так как беспокойство с лица мамы не ушло, — эта корова ухватится за любой повод, чтобы не допустить меня к соревнованиям.

— Перестань так ее называть. И ректор не так плоха, как тебе кажется.

— Что?! — я едва не выронила ложку, — и это ты говоришь после того, как она хотела выгнать меня из академии?! Да о чем это я! Она и выгнала, и если б не Диеро…

При упоминании дознавателя я споткнулась, и резко закашлялась, чтоб не выдать своих эмоций. Проклятье, вот почему я так реагирую, даже просто произнося его имя вслух?!

Но мама, кажется, ничего не заметила.

— Да она меня просто ненавидит! — поспешно выдала я, заканчивая фразу.