<p>

 </p>

   -Скворцы прилетели! Скворцы! - полуподвал гудел, словно растревоженный улей.

   -Здравствуйте всем! - вертлявый белоголовый подросток с растерянным взглядом показался в дверях.

   -Чё встал, проходь, - парнишку толкнули в спину и ещё четыре человека просочились в полумрак длинной комнаты.

   Матрацы, сваленные на полу, тусклый вечерний свет, проникающий сквозь пыльные, кое-где разбитые стёкла на окнах под низким потолком, влажные стены, покрытые тёмно-зелёной краской. Пахло сыростью и давно не мытыми телами.

   -Эй, ну-тка подьте сюда, а? - послышалось справа. Говорил худой щетинистый парень в потёртой рясе с нервно бьющейся жилкой на правой кисти, сидящий, нахохлившись, на несвежем матраце возле стены - Волонтёры, а? Волонтёры?

   Вдруг он откинулся назад и залился хрипловатым смехом.

   -Ну, дык, есстно, - вставил один из вошедших, высокий сутуловатый юноша с багровым носом и бровями домиком, - Оно же, как же иначе-то?

   -Мужик? - щетинистый прекратил хохотать и вытащил ноги из-под себя. Стали видны его помятые сапоги с дырами на щиколотках, забывшие, когда их чистили в последний раз.

   -Ну, дык, есстно, - опять проговорил сутулый, словно никаких других слов и не знал вовсе.

   Лицо щетинистого растянулось в недоброй ухмылке:

   -Вжик-вжик - и не мужик.

   И он вновь зашёлся истеричным смехом. Вошедшие всё ещё не трогались с места, не зная, куда податься и что делать дальше. Наконец щетинистый успокоился. Он ещё раз посмотрел на стоящих возле заржавелой двери, покрытой мелкими капельками влаги. Взгляд его зацепился за русого здоровяка со щербатым щекастым лицом, который переминался с ноги на ногу позади товарищей.

   -Эй ты! Да не ты, а ты, ну, чего косишь, сапоги сымай.

   -Зачем?

   -За надом. Да не дрейфь, паря. Мои возьмешь.

   -Это... да как же...

   -Не гневи всевышнего, не гневи. Едино так оно упокойник ты, мобуто. А упокойничку-то зачем сапоги? Зачем? Сымай, сымай. Как именуешься-то, родный?

   -Чвир.

   Щербатый принялся поспешно стягивать свои ещё новые сапоги, блестящие даже при тусклом освещении подвала. Затем он, в последний раз заботливо оглядев своё бывшее имущество, поставил их перед парнем. Тот в ответ небрежно швырнул ему свои, стоптанные, с дырами на щиколотках. На левом сапоге отсутствовал каблук. Тот, которого звали Чвир, посмотрел на всё это хозяйство и принялся, цокая языком, засовывать в полученную обувь свои ноги, аккуратно обёрнутые ещё достаточно чистыми портянками.

   -Вот так вот, Чвир. На сосунов в моих пойдёшь. Они ж ужо крови нюхали, освящены, то бишь. Могёт и выживешь, скворец.

   В дальнем углу от матрасов отделился бородатый кудрявый крепыш средних лет с тремя блестящими нашивками в виде молотков на рясе. Заложив руки за спину, он подошёл к мнущимся в дверях:

   -Прибыли? Ну-ну. С Богом. Я старшой тут. Так что - у меня оно не бузотёрить! Сейчас, тока о месте для вас помозгуем. Отколь сами-то?

   Запах вчерашнего первача и гнилых зубов изо рта бородатого достиг вновьприбывших, пробившись сквозь вязкую пелену всех других запахов полуподвала.

   -Дикие Лубярцы, - юркий подросток, влетевший в помещение первым, вскинул вверх остренькое личико, - Ан вона те двое - с Зотоплянки.

   -Далече оно. Ну да смерть всех подровняет. Крестом хоть пользоваться могёте?

   -Учили...

   -"Учили". Тута вам не семинария. Ладно. Ты, щекастый...

   -Чвир

   -Чвир, значится. Эт и кто ж тебя так переобул?

   Щекастый невольно покосился в сторону стены. Переобувший парня лежал тут же, уставившись в потолок, и что-то бормотал, стискивая в руках свой крест, тускло светящийся голубым огнём.

   -Устина? Ну, да раз сам сменял, сам и страдай, скворец. Тута нянек нет. Устина, встать! - неожиданно бородатый заорал так, что, казалось, ещё чуть-чуть, и ошмётки старой штукатурки посыпятся с низкого потолка.

   Устина приподнялся на локте и как-то затравленно посмотрел на бородача.

   -Обувку снял, значится? Тады и матрац скворцу обеспечь. Забыл Писание? "Каждому силой по делам воздастся, дабы воссиял его крест во имя...". Вспомнил, шнырь?

   -Подь сюды, что ль? - Устина поманил Чвира и тот понуро подошёл к нему.

   Бородатый ещё раз оглядел остальных. Хитроватый взгляд из-под кустистых бровей остановился на носатом.

   -Со мной пойдёшь. В моей длани третьего звонаря давеча замесили. Звонить могёшь?

   -Ну, дык, есстно, - привычно гыкнул тот.

   -Могун, шустрого нам дашь? - донеслось слева. Говорил голубоглазый лысый человек с улыбкой на полноватом лице, сидевший, сложив ноги, на покрытом бурыми пятнами матраце возле окна. Был он босой и в одном подряснике. Рядом с ним на корточках примостились ещё трое. Все такие же лысые и улыбчивые. - Нам бы его лишь на ночь, а там...

   Беловолосый паренёк побледнел и попытался затеряться между земляками.

   -Не коробься, - успокоил того, усмехнувшись, бородатый, - Сам не захотишь, не сломают. Заповеди помнишь? А без них крест - фитюлька. Надоныш, хлюпик твой. Матрац ему сам подыщешь.