Немного побродив по городу, прогулялся вдоль набережной имени Первого Мая – так было написано на табличке одного из домов – и направился к дому сестёр.

Подойдя, очень осторожно открыл калитку, чтоб – ни скрипа, ни звука, вошёл в дверь, ведущую на второй этаж. Медленно, шаг за шагом, поднялся. Лестница не издала ни единого скрипа. Почти не единого… Уф!

Дверь была не заперта. Войдя, я налил себе ещё тёплого чаю и напившись, сел к телевизору и включил его. Картинки не было, только снежинки метались по экрану. Сколько-времени-то? Я нашёл будильник, но он молчал – его забыли завести. Неопределённость во времени начала сворачивать моё мироощущение, сжимать до точки. Время замерло, мир затих, смолк голос улицы за окном, и глаза мои начали склеиваться…

Проснулся я от щелчка выключаемого телевизора.

– Спишь, герой?! Мы его едва успокоили. Всё порывался тебя искать. И надо было тебе с ним связываться?!

Позёвывая и потирая глаза, я встал с дивана.

– Зато, как я его! А?!

– Угу, ты его… Как он бы тебя! Он же – бугай!

– Если б ты не убежал, то твои приёмчики тебе не помогли бы! – послышался ехидный голосок Ирины.

– Славка, лучше сразу с утра поезжай к бабушке, на Мумру… Он может и сюда припереться. А нам тут не нужны скандалы. А он быковатый парень, когда пива выпьет…

– А пьёт он его каждый божий день… Традиция у них такая – утро тридцать первого числа и все последующие числа встречать с бутылкой «Жигулёвского»…, или какое они там пьют? – опять посмеивалась Ирина.

– Да ладно тебе, штоль! – возмутилась Марина. – Нормальный он парень. Трудолюбивый. Звёзд с неба не хватает… а только от сварки… да… Так что, Славик, извини – едь, пожалуйста, от греха подальше, к бабушке!

– Да ладно вам! Я же и так завтра собирался…

– А кто тебя знает?! Может, передумал… Здесь ведь яблоки собирать не надо и картошку сажать не придётся… Ты же у нас городской, с сознанием, определённым твоей средой… Так, кажется? – рассмеялась Марина. – Ладно. Мы там чайник поставили и тортик принесли. Пошли попьём и спать. Утро вечера мудрёнее.

– Мудренее!

– Не-а… мудрёнее.

Ночь за окном, а мы сидели на кухне и пили чай с тортом, принесённым сёстрами с прогулки. Затем мне постелили на полу, возле телевизора. Марина и Ирина смотрели телек, там оказывается антенна отсоединилась, а я провалился в сон.

Мне снилось как я, вновь и вновь, бросаю этого бугая то на тротуар, то на борцовский мат, и ликующие зрители машут мне руками, аплодируют… То я уже тореадор и пикой пронзаю мощного рогатого быка, мордой напоминающего Марининого друга. А Наташка, девочка из параллельного класса, подбегает ко мне и целует в щёку.

– Славик, вставай! – сквозь сон донёсся до моего сознания голос Марины. – Полу-у-ундра!

– Блин, что случилось? – Подскочил я на постели.

– Тебе пора. Поторапливайся. Не забыл, что кто-то вчера очень тебя хотел видеть?

– Так шесть часов же… вон будильник… Ну, вы и садистки! Разве можно молодой организм так будить, да ещё в такое время?

– Подъём! Подъём! Раньше встанешь – раньше уедешь. И, конечно, раньше порадуешь бабушку. Вставай, Славик, вставай.

– Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало… – как всегда внесла свою лепту Ирина. – Что оно горячим светом по листам затрепетало… Викторина! Говори быстро —чьи это стихи?

– Тютчев?

– Грамотей. Фета от Тютчева не отличаешь! У меня пятёрка была за это стихотворение… Вот так-то, товарищ салага.

– Не обращай на Ирину внимание, Слава, это всё что она вынесла из школьной программы. Она книжки не любит читать.

– Ага, сейчас – я много чего помню из школьной программы. Память у меня просто великолепная. Например, помню…

– А вот примеров не надо. Достаточно – верим на слово! – остановила сестру Марина. – Славка, торопись, а то скоро другое солнце, но уже грозное, встанет и припрётся сюда.

Я нехотя поднялся с постели и хотел было её собрать, но меня вовремя остановили, сказав, чтоб быстренько шёл умываться, а постель уберут сами, так как они предчувствуют, что «солнце» уже движется к их дому.

Умывшись и позавтракав, я взял сумку и, наспех попрощавшись с кузинами, спустился вниз на улицу.

Астраханское солнечное утро. Совсем ещё не жаркое. Воробьиные стайки метались меж деревьев и домов. На улицах и улочках под ноги лезли голуби, собирая, видимо, семечки ночных гуляк. Мой путь лежал к Семнадцатой пристани, к ракетному причалу. Позади уже мост через набережную Первого мая. А вот уже и стены кремля, площадь Ленина… Разноголосые гудки клаксонов проносящихся мимо автомобилей. Визг и хохот стаек детишек, с утра пораньше мчавшихся куда-то по своим юным делам. Блеск трамвайных линий. Звонки и скрежет на остановках. Ещё немного, и я перехожу последнюю дорогу, отделяющую меня от прибрежного района. Гостиница «Волга» и… причалы.

На пристани суета! Вереницы прибывающих «Ракетами», «Метеорами» и всякими прочими транспортными средствами. Узелки, корзины, чемоданы и, конечно, рюкзаки туристов-рыболовов… На реке ветер закручивает барашки волн, громко шелестит стройными рядами деревьев на набережной, играет одеждой отъезжающих и прибывающих граждан, с особым радушным вниманием приставая к женщинам, стремясь задрать им юбки и сорвать шляпки и платки.

Несмотря на раннее утро, зал ожидания полон. У касс многоголосо и многолюдно. Все места в зале заняты мамами с детьми, бабульками и дедульками. Остальные курсируют по залу или на палубе, некоторые, облокотясь на перила, покуривают… Делают это они с особым чувством расстановки и видом значимости, задумчиво прищуривая то один, то другой глаз, церемонно стряхивая пепел сигарет в мутные воды Волги.

Заняв очередь у кассы и глядя на суетящихся вокруг старушек, задумался: что им на старости лет дома не сидится? Попивали бы чаёк с малинкой, вели бы свои неторопливые разговоры, сидя на скамейках у подъездов домов или на лавочках во дворах… Нет же, торопятся, тащатся с узелками и авоськами, расталкивают граждан… Ну куда, куда вы? И сразу же услужливая память рисует образы. Декабрь. Снег за окном. А к нам в гости приехала бабушка Матрёна Даниловна из Баку. Выкладывает на кухонный стол заботливо упакованные гостинцы. В ярких блестящих обёртках – конфеты и шоколад, в серой оберточной бумаге – шербет. А вот и что-то круглое и тщательно закутанное газетной бумагой… Разворачивает один, другой… третий… А там яркие оранжевые плоды. Что это? Хурма… О! М-ммм… Хорошо помню этот сочный вяжущий вкус…

– Молодой человек! Вы билет брать будете?! – Пренеприятно ткнули меня в спину. Я стою возле окошка кассы, и кассир, крупная, ярко-рыжая тётя с каким-то кренделем на голове, вопросительно смотрит на меня сквозь проём окна кассы.

– Да, буду. Извините. Один до Мумры, на ближайший…

Протягиваю деньги в обмен на билет – маленькую серую картонку.

– Держите. Отправление в восемь ноль пять. Слушайте внимательно объявления на посадку. Сдачу… сдачу возьмите.

Благополучно приобретя билет до пункта назначения, решаю прогуляться по набережной – у меня аж почти час до отправления! На берегу, в густой кроне тополей, шум и гомон. Каркают, беснуются, что-то не поделив, вороны. Чирикающие воробьиные стайки ручейками перетекают с одного дерева на другое… И под всем этим беснованием и гвалтом, утопая в тени деревьев, скамьи с сидящими пассажирами. Люди пьют воду, наслаждаются мороженым или просто скользят взглядом по прохожим, реке и кронам деревьев.

Утренняя набережная особенно восхитительна. Стройные ряды высоченных деревьев прозрачной утренней тенью укрывают берег от висящего над крышами старинных домов солнца. В конце аллеи, у причалов для туристических лайнеров, возвышаются белые, сверкающие красавцы-корабли.