Девин Северин скорбно поджал губы и жалостливо покачал головой. Что ж, какой бы ни была Ивейна, Сагидар должен убедиться в правдивости его изысканий, и, если выяснится, что девочка и правда так сильна, она просто обязана занять достойное положение при дворе либо в качестве девины, либо магистрессы, но никак не торчать в этом забытом Небесным Богом селении.

– И ты вызвал меня специально для того, чтобы я тащился с тобой в эту глушь поздравить с днем рождения твою младенческую привязанность? Эйнар, у тебя совесть отсутствует даже в самом зачаточном состоянии, – светловолосый молодой человек с безупречной осанкой сидел на столе, свесив ногу, а напротив него развалился в кресле наследный принц Героны, и на лице его блуждало выражение той безграничной скуки и вселенской печали, которое присуще юнцам, годам с семнадцати считающим себя познавшими жизнь умудренными мужами и не ждущим от нее ничего более захватывающего и исключительного. Как правило, прозрение наступает в период от двадцати до двадцати пяти, не зря в Андалурсии совершеннолетними юноши считаются с двадцати двух лет.

Им обоим как раз только исполнилось по двадцать – Дастиан, воспитанник и наследник амира Болигарда, сын его родной сестры, был всего лишь на четыре месяца старше геронского принца, – потому принцу такое выражение лица было более чем простительно.

Оба молодых человека были слишком изящны для драконов, хотя уже сейчас через тонкий шелк сорочек угадывались широкие торсы и крепкие мускулистые руки. До совершеннолетия оставалось целых два года, до этого возраста, как им с детства вбивали в головы, не следует бездумно расходовать илламу, поскольку нет постоянного источника ее пополнения. Потому полагается воздержаться от частых полетов и обращаться по случаю крайней нужды, а без них откуда взяться мышцам и рельефу?

– Какой привязанности, Дастиан? Я вообще не понимаю, с чего отцу приспичило меня за ней отправлять, а еще и объявлять ее своей избранницей. Чушь какая. Это же Ив! Да, мы в детстве играли, с ней было весело, но, когда я видел ее в последний раз, она все время молчала, жутко краснела, и я там чуть от скуки не умер. Я уже пять лет отправляю ей подарки к дню рождения, а она меня в ответ благодарит. Все. Я даже не знаю, что ей отсылают от моего имени, – наследник вздохнул и зевнул.

– Мой дядя отзывается о ней очень тепло, – задумчиво проговорил Дастиан и переменил позу.

– Отец тоже, – ворчливо поддержал его Эйнар, – вот пусть сами и возятся с Ив. Что скажет Амарилия, когда узнает, кого я пригласил в замок на обряд сияния? А Тальяна?

– Ты будущий король. Ты волен приглашать кого угодно, – возразил светловолосый Дастиан.

– Ладно, вызвал я тебя вовсе не для того, чтоб пожаловаться, – принц таинственно оглянулся, – и конечно же не для того, чтобы мы тряслись туда на моравах. Нам они понадобятся только до окраины столицы.

– Ты предлагаешь дальше лететь самим? – брови Дастиана взлетели и застыли дугой. – А куда мы потом денем моравов?

– С нами полетит Рассел Северин, отцовский девин. Мы оставим ему их и одежду.

– А он не расскажет его светлости? Мы растратим илламу, и дядя потом еще с год будет зудеть и вспоминать мне этот полет!

– А разве я говорил, что в Героне нехватка желающих совершенно безвозмездно поделиться илламой с двумя привлекательными молодыми людьми, еще в придачу и принцами? Мне ли тебя учить? – Эйнар откинулся на спинку кресла и рассмеялся. – А насчет дяди, неужто ты забыл, как в прошлый ваш приезд королевские девины с ног падали, сутками заваривая зелье от зачатия и ведрами таская его в покои нашего амира? И разве кто-то видел тогда во дворце амиру Алентайну? Я вообще убежден, что эти сказки про магический брачный обряд придуманы исключительно для того, чтобы испортить жизнь молодым драконам. Это просто пережиток какой-то, ну правда, Дастиан! Ну, скажи, по совести, какая к тьме разница, брать илламу от жены или просто от доброй щедрой женщины?

– Да, дядя у меня любвеобильный, – тут пришла очередь смеяться Дастиану, а затем уже добавить серьезнее: – Хорошо, уговорил, летим. А насчет обряда я с тобой не согласен, друг, что-то есть в этом, как ты говоришь, пережитке. Посмотри на своих родителей. А когда была жива амира Миррель, я точно знаю, что дядя в сторону других женщин и не взглянул ни разу.

– Вот и расспросим по дороге девина Северина, он у нас лучший ведающий по илламе, – Эйнар вскочил с кресла и, потянув за собой Дастиана, направился к двери, – а пока пойдем, у меня есть один адресок, – он хитро подмигнул приятелю, – там нам точно никто не откажет в хорошей порции первородного огня!

– Нет, ты мне все же объясни, почему? – геронский принц тряхнул темными прядями и сжал в руках поводья. – Почему я обязательно должен жениться, когда мне исполнится двадцать два года? И что это за возраст такой особенный?

– Это возраст, с которого юноши вроде вашего высокородия и его высочества в Андалурсии считаются совершеннолетними, – невозмутимо ответил девин.

– А почему именно двадцать два? Почему не двадцать, к примеру?

– Предполагается, что к двадцати двум годам у горячих юношей вроде вашего высокородия и его высочества появляются хоть какие-то… – Рассел определенно хотел сказать «мозги», но сдержался, причем, с явной неохотой, – предпосылки для адекватного восприятия действительности. Те непримиримые противоречия, которые возникают между вашим внутренним миром, внешними реалиями и вашим организмом, становятся, хм… скажем, не такими непримиримыми.

Эйнар дернул поводья и подозрительно уставился на Рассела так, что даже его морав остановился. У него появилась необъяснимая уверенность, что девин над ними издевается, но тот погонял своего морава все с тем же невозмутимым видом, и Эйнар припустил следом.

– Хорошо, – не сдавался он, – а женитьба тут при чем?

– Брачный обряд, проводимый в храме Небесного Бога, устанавливает между брачующимися прочную невидимую связь, так что ваша жена сможет передать вам илламу даже будучи на другом конце Андалурсии.

– А я всегда считал, что иллама передается только через… то самое, ну, вы понимаете, – неожиданно смутился принц, а затем упрямо продолжил, – мы ведь можем получать ее от других женщин, не только от супруги!

Девин смерил его сочувствующим взглядом и снова устремил взор вдаль.

– У вас весьма искаженные и примитивные знания об илламе, ваше высокородие. Первородный огонь во всей полноте переходит от одного супруга к другому только в освященном Небом брачном союзе. Через «то самое» в полной мере передаются, как правило, лишь венерические болезни, так что от других женщин вы илламы можете и не дождаться, а вот лихоманку красного жезла получите гарантированно. Ну, или свербянку Морта, – подумав, добавил он и тут же заверил покрасневшего наследника Астурийского, – не беспокойтесь, ваше высокородие, я вас в любом случае вылечу.

– Как вышло, что вы специализируетесь буквально в любой сфере врачевания, мэтр Северин, – решил вступиться за друга Дастиан, – даже в такой щекотливой, как эта?

– Я девин, моя обязанность лечить людей, – пожал плечами Рас, – для меня все человеческие органы одинаковы. Если орган болен, его нужно либо лечить, либо удалять. А если бы вы, ваше высочество, проработали в нашем городе помощником мэтра Ингара столько, сколько я, вы бы сами стали ходячей энциклопедией по венерическим хворям.

Принцы умолкли и больше не поднимали тему илламы и непотребных болячек до самой окраины. Выбравшись за пределы столицы, юноши спешились и принялись стаскивать с себя одежду. Рас связал ее в узлы и привесил к седлу своего морава, зажал его спину коленями, а двух остальных моравов придержал за поводья. Принцы легко взлетели в седла.

– Вперед, Дастиан, наконец-то мы снова полетаем! – не мог сдержать восторга Эйнар и присвистнул, пришпорив своего морава. Рас лишь усмехнулся.

Возможно, ему не стоило поддерживать эти мальчишеские шалости, но зная, где и как провели полночи оба наследника, опытный девин не видел никакого ущерба от обращения. В них обоих бушевал такой огонь, что оставалось загадкой, почему это буйство не находило выхода через огненное дыхание.