Грёз поднял на близнецов взгляд, холодный, как далёкие звёзды, какого Сергей давно не видел.

Наверное, Андрей боялся, что могущественная сила, такая желанная им, теперь утечёт сквозь пальцы. Или компромата – что, конечно, было благороднее: боялся не только за себя, но и за близнецов.

Сергей думал только о том, как Лера представляла идеальное самоубийство. И ещё – что она беременна.

— Так что ты сидишь? Найди её, - произнёс он каким-то чужим голосом.

— А что я, по-твоему, собираюсь делать?! Лучше скажите, куда она могла пойти!

— Такого раньше не случалось. Перед отключением Лера всегда перекидывалась, ну, обратно. Один раз только… но там долго рассказывать. В общем, уйти она не успела, вырубилась от снотворного. А когда проснулась, стала как обычно, - сказал Герман и добавил с надеждой: - Может, и сейчас так выйдет? Вере же придётся поспать рано или поздно.

— Да, только вот она успеет сто раз потерять фи-блок. Или подключиться – а Вера не горит желанием снова стать Лерой, забыл?

Серёжины подозрения о том, что Лера решится на самоубийство, переросли в уверенность. От страха у него скрутило живот.

— Времени немного прошло. Она не могла уйти далеко. Общественный транспорт не ходит, - рассуждал Андрей, на ходу натягивая куртку и одновременно набирая Лерин номер. Телефон, конечно, был отключён. – Такси… будем надеяться, что не успела вызвать. И главное – город-то ей незнаком, получается. Я буду ходить и показывать её фотографию, спрашивать. Её точно кто-то видел. Я её найду.

Он ушёл, а они заметались из кухни, где Герман курил одну сигарету за другой, пока не кончилась пачка, в комнату, чтобы посмотреть из окна, не въехала ли во двор знакомая машина.

Лишь под утро близнецы забылись тревожным сном. Даже в нём Сергей видел всё то же самое: ночь. Переполненную пепельницу. Леру, к которой тянул руки – и не дотягивался. Так что когда сон треснул и раскололся от высокого пронзительного звука, Сергей испытал что-то похожее на благодарность.

Звонили в дверь. От мысли о том, что это может быть Лера, остатки сна как рукой сняло.

Это была не Лера, а какие-то мужики, шёпотом объяснил Герман, выглянув в глазок, и замер. Раздался ещё один, обстоятельный звонок, а потом в дверь заколотили так, что близнецы отшатнулись.

— Кто там? – спросил Герман, не до конца справившись с волнением.

— Сервисная служба Эйфориума. Откройте, пожалуйста.

— Мы никого не вызывали.

— Сегодня ночью был зафиксирован всплеск запрещённой активности, которая исходила из точки доступа, зарегистрированной по этому адресу…

— Я не понимаю, о чём вы говорите. – Голос брата задрожал. – Послушайте, я сирота и инвалид. Моего опекуна нет дома. Приходите в другой раз.

— Мы придём, - как-то нехорошо пообещали из-за двери. – Только на следующий раз с полицией. Ты подумай, парень: надо оно тебе?

— Подождите, - отозвался Герман. – Сейчас я оденусь…

Он поспешил в комнату и первое, что сделал – скомкал листы статьи о близнецах, распечатанной на память, набил ими «морилку» и нажал все кнопки сразу. Постоял возле окна, преодолевая щемящее чувство – и решительно рванул шторы в разные стороны. Сергей едва успел зажмуриться, прежде чем на него обрушился холодный рассвет северного города.

Близнецы обернулись.

От точки доступа исходил дымок, подобный тому, что пронизывал Оазис, и быстро развеивался. Хромированные детали и серебристые спирали, которые обвивали провода, теряли блеск и темнели. Стоял едва ощутимый запах пайки. Эйфон перегорал, и хотя он не принёс ничего, кроме проблем, Серёжа испытал такое потрясение, будто у него на глазах уничтожали произведение искусства.

— Ничего не поделаешь, - буркнул брат.

Он, конечно, чувствовал то же самое.

Сервисных служащих оказалось двое. Чернявый парень, одетый по-офисному, но в трогательных белых кроссовках, таких же, как у близнецов, только поддельных. И мужчина, во взгляде и интонациях которого Сергею чудилось что-то от рогатого сверхсерого. Оправившись от шока, они представились монтажником Женей и Максимом Олеговичем, клиентским менеджером.

— Парень, - протянул клиентский менеджер, - мы только осмотрим устройство и пойдём, да? Хорошо?

Герман прошёл мимо него, как-то презрительно махнув рукой. Сервисным служащим осталось только следовать за ним.

Увидев точку доступа, они остолбенели не меньше, чем при виде близнецов. Эйфон ещё сильнее, чем ночью, напоминал груду костей. Ленты и те истлели. От статьи в «морилке» осталась лишь сероватая кучка, похожая на птичий помёт, но туда никто и не глянул.

— А может всё-таки… - робко начал Женя.

— Не может, - обрубил Максим Олегович. – Этот хлам теперь только на свалку. Что скажешь, парень? Дорогая ведь игрушка. Как будешь расплачиваться?

Сергей не сразу понял, что клиентский менеджер спрашивает близнецов. А когда понял, разозлился.

— Вообще-то, нас двое. Вы к кому конкретно обращаетесь? – задал он свой фирменный вопрос.

И достиг цели: сервисные служащие смутились.

— К тому, кто знает, что здесь произошло, - нашёлся Максим Олегович.

— Мы сюда вообще не заходим.

— Как я уже говорил, ночью была зафиксирована запрещённая активность. Идентификатор одного из нарушителей позволяет судить, что подключение производилось именно с этой… м-да… точки доступа.

— Всё это нам ни о чём не говорит, - стоял на своём Герман. – А ночью мы спали.

Сервисные служащие переглянулись: поверили?

И тут проснулся и заплакал Волчонок. Брови Максима Олеговича поползли вверх. Отодвинув близнецов в сторону, он быстрым шагом прошёл в соседнюю комнату. Оттуда донёсся возглас:

— Это ещё что такое?

«Похищенный ребёнок», - подумал Сергей, догоняя клиентского менеджера. Женя плёлся следом и кидал на близнецов взгляды, полные раскаяния. Это внушало надежду на то, что всё обойдётся.

— Вам повылазило? – спросил Серёжа у Максима Олеговича и взял Волчонка на руки. – Это ребёнок.

— Откуда он?!

— Оттуда же, откуда и все дети, я полагаю.

Перехватив взгляд мужчины, опасно наливающийся кровью, Сергей добавил:

— Я же объясняю. Мы сироты. Инвалиды. Приехали в больницу на обследование, и снимаем тут комнату. Ребёнку требуются операции, вы видите?

— А кто живёт по соседству?

— Понятия не имею. Мы стараемся не выходить. Неужели, глядя на нас, это сложно понять?

— Вы говорили, ваш опекун… В каких он отношениях он с… - Максим Олегович бросил взгляд на экран смартфона, на котором разворачивалось какое-то приложение в серых тонах. – С Леонидом Захаровым.

— С каким ещё Леонидом Захаровым? – безэмоционально спросил Серёжа. – Я не знаю, кто это такой.

— Владелец точки доступа. И, насколько я понимаю, этой квартиры тоже.

Вмешался Герман:

— А знаете, как-то всё это смахивает на допрос. Мы ведь имеем право ничего вам не говорить. Да и вы не полицейские. Если вы и дальше собираетесь давить на нас, то я звоню в соцслужбы!

Женя с упрёком посмотрел на Максима Олеговича. Тот вскинул руки в примирительном жесте.

— Ну что ты в самом деле? Какой такой допрос? Мы просто поболтали. Я же говорил – мы только осмотрим устройство, и всё. А поскольку осматривать, гм… нечего, то мы уходим. Уже ушли, видишь? – уговаривал он, пятясь в коридор.

Как только за сервисными служащими закрылась дверь, Серёжей овладело такое облегчение, как в детстве, когда он, долго проплакав в темноте после отбоя, затихал, вздрагивающий в отголосках рыданий.

Близнецы положили Волчонка в переноску, посмотрели в окно на то, как сервисные служащие усаживаются в машину – серую, со знаками принадлежности Эйфориуму, и убираются вон. А потом Герман, истерически захохотав, сполз на пол.

— Ну ты чего? Всё закончилось, - успокоил Серёжа. – Ты же уничтожил улики.

— Разве ты не понял, что они сказали? Они просканировали нас там, на стыке, и один из идентификаторов совпал с входящим отсюда.