Клиентке было под тридцать. Фигура оплывшая, как свеча. Деревенского разлива лицо. Полные руки, которые в таких перчатках наверняка выглядели, как колбасы в обвязке. Даже Герман почувствовал разочарование, а каково тогда было Серёже? Столько корпеть ради ничем не примечательной тётеньки…

— Я хотела оставить чаевые за прекрасную работу, - сказала ничем не примечательная тётенька так, что в мастерской потеплело, а Герману стало совестно за свои мысли. – Меня зовут Даша. Могу я узнать имена тех, кто спас дорогую моему сердцу вещь?

— Это я, - очнулся брат. – Я это сделал. А Герман, это мой брат, даже нитку в иголку продеть не сумел бы.

Даша посмотрела на Сергея с глубокой заинтересованностью. С ажурного, в пару перчаткам, зонтика на пол мастерской капала вода.

— Серёжка это, из страшильни на углу, - снисходительно пояснил дядя Толя. – Всё в помощники мне набивался. Я и решил – пусть будет. А что, жрать не просит…

— Вот как? Ты умеешь шить, Сергей? Учился где-нибудь?

— Я ходил на швейный кружок в детском доме. Потом, уже в другом, шил ребятам одежду, но… по нестандартным лекалам. Я сшил это, - брат стиснул воротник, ставший вдруг тесным, - и ещё толстовку с капюшоном-«коброй», чтобы мы могли гулять, не привлекая много внимания.

— У тебя есть какие-нибудь эскизы? Они у тебя с собой? – ласково расспрашивала Даша. – Нет? Не страшно. Знаешь что – пришли эскизы на электронную почту. И приложи какое-нибудь резюме. Напиши, что ты умеешь и чем занимался здесь, всё-все напиши, ладно?

Она положила на прилавок визитную карточку. На карточке значилось: «ИП Елисеев». А следующая строчка без предупреждения ударила Германа под дых.

Там было напечатано: «Развивающийся Дом моды ищет художника-модельера».

— И что? Отправил он эти свои эскизы? – спросила Лера.

— Ещё бы. Целый день выбирал и фотографировал.

Герман не сказал, но близнецы из-за этого даже опоздали на смену. Припёрлась Марго, их менеджер и давай орать. «Неблагодарные! Себе в убыток вас держу! Столько времени прошло, а ремесло так и не освоили, необучаемые!».

Они действительно не обладали никакими специальными навыками, так что энтузиазм, который охватил Марго, когда она узнала, что близнецы явились прямиком из жерла Кукольного театра, быстро иссяк. Их приставили к самой незамысловатой работе – слоняться по залу, впечатляя своим видом, и разводить гостей заведения на выпивку.

Вспомнив это, Герман мрачно добавил:

— Только вот я думаю, что ничего у него не выйдет. Там серьёзный бизнес. А он кто? Подумаешь, сшил пару футболок. Это ничего не стоит.

Они брели по пустыне, запутывая следы. На этом настаивала Лера.

— Ихняя учётная система тебя не берёт, - объясняла она. – Не может понять, откуда ты подключился.

— Разве так бывает?

— Бывает, как видишь. У всяких обдолбанных и у шизиков в период обострений. Идентификационный химеризм, так это называется.

— Зачем же прятаться? Надо, наверное, позвонить в техподдержку, объяснить, как есть…

— Только попробуй!

— Но почему, Лера? Я ведь не наркоман и не больной, какой от меня вред?

— А что мы за лицензионный доступ не платили – это ты забыл, да? Тебя заблокируют, и меня заодно – за пособничество. Оштрафуют хозяина точки, и он мне голову свернёт.

Блокировки Герман боялся больше смерти, поэтому готов был блуждать по пустыне хоть целую вечность.

Здесь у него стали выходить первые иллюзии. Созданные из песка кривобокие человечки танцевали и ходили колесом. Примитив, но Лера осталась довольна.

— А ты не бесполезный, - сказала она.

Может, и так, но для проникновения за стену этого было недостаточно. Требовалось внушение посерьёзнее, чтобы не выдать себя.

Он быстро забыл, что был счастлив одной только возможностью побыть отдельно от брата. Переплетения крыш и мостиков Оазиса очаровали Германа, и ему хотелось видеть их не издалека, а так, словно он тоже имеет на это право.

Лера взялась помогать. А так как движущей силой Эйфориума было воображение, то помощь заключалась в том, что девушка представляла, будто у Германа ничего не выйдет, в то время как Герман изо всех сил пытался представить, что отражается в зеркалах.

— Это немыслимо, - жаловался он. – Как у меня получится что-то тебе показать, если ты не хочешь этого видеть?

— Как тогда ты собираешься обойти сервисную службу? Стелу на проходной питает воля администраторов Оазиса – матёрых тварей, которые не верят ни в бога, ни в чёрта, и уж конечно не верят собственным глазам. Они сами тебе что угодно внушат.

А пока Герман не может отвести глаза одной-единственной девчонке, об Оазисе пусть и не мечтает, так Лера ему и сказала. И посоветовала посмотреть какие-нибудь фотографии для вдохновения.

К удивлению Германа, таких нашлось немало, особенно по тегам #сонразума и #глазасмотрящего. Правда большинство из фотографий были явно постановочными: наигранные позы, неестественный блеск в глазах и почему-то – вывернутая наизнанку одежда.

Так не бывает. Со стороны подключение смотрится неприглядно. Как припадок.

С Лерой Герман своими соображениями не поделился. Сказал только, что совету последовал и фотографии посмотрел.

— Что же, - сказала она, сплюнув под ноги, - давай посмотрим, что из этого выйдет.

Плевок, зашипев, раскалился добела и загустел. Лера преобразовала его в зеркало и заставила взлететь. Оно повисло в воздухе, удерживаемое её волей и волей Германа.

Он посмотрел в зеркало и без особой надежды на успех вспомнил своё отражение. Забрезжили какие-то разрозненные образы, пыль на полу актового зала…

— Эй! – позвала Лера.

Герман взглянул на неё вопросительно. Лера подмигнула ему и, не прикасаясь, одним взглядом толкнула его в грудь.

Герман потерял равновесие и упал. Зеркало рухнуло рядом, взметнув песок. Раздался торжествующий Лерин смех.

— Так нечестно! – воскликнул Герман.

— Так запрети мне.

— Запрещаю, - проворчал он, отряхиваясь.

— Нет так. Заставь меня силой воли.

— Ты так говоришь, как будто это проще простого.

— Это так же просто, как удержать руку человека, который на тебя замахивается.

Герман вспомнил, как Серёжа ударил его в лицо в день, когда они потеряли Грёза и промолчал.

— Ты должен поверить, что я тоже это вижу. Сильнее, чем я верю в то, что ты не сможешь меня провести. Тогда всё и случится. У тебя обязательно получится, - ободряюще сказала Лера и сменила тему: - Что касается этого Дома мод. Сдаётся мне, это какая-то шарашкина контора. Сидят гастарбайтеры в подвале и пришивают к китайскому барахлу фирменные ярлыки. Ты бы поискал про них в Интернете, а?

11.

Герман поискал, но после того, как брату перезвонили и пригласили на собеседование.

Елисеев оказался молодым человеком, сброшенным с папиного довольствия за свойственные обеспеченной юности прегрешения. Светская хроника упоминала драки, пьянки, уличные гонки, переодевание в нацистскую форму…

— Пособничество террористам и содомский грех, - с преувеличенной серьёзностью добавлял Сергей, и становилось очевидно, что доводы Германа до него не доходят.

Впав в немилость судьбы, Елисеев вспомнил, что когда ему в наследство перепала швейная фабрика. Он продал машину, снял офис и пытался что-то представлять собой в глазах папы и всего остального мира.

После того, как Елисеев-папа отозвал своего управляющего, фабрика функционировала по инерции. Фотографии продукции прилагались: халаты и полотенца.

— Да ты сам посмотри на это убожество! – кричал Герман, потрясая телефоном. – Ты что, будешь шить халаты и полотенца?

— Буду, если понадобится.

Высшее общество северного города с огромным любопытством следило за трепыханиями Елисеева и отнюдь ему не симпатизировало. Главный недостаток молодого человека, заключался, конечно, в том, что он приехал из Москвы. Дальше уже шли ненадёжность, неорганизованность, лень и всё остальное.