Вернулись домой, расположились, как и планировали вначале. Марина боялась начинать разговор, Лену словно заморозили. Отвечала механически, явно не вслушиваясь ни в пустяковые вопросы, ни в свои ответы. Наконец Марина не выдержала:

– Ленка, послушай… Случиться могло всё что угодно…

– Я понимаю, но разве от этого должно стать легче?.. Лишь бы с ним не произошло какого-нибудь несчастья, всё остальное – ерунда…

Ну конечно, как она не подумала, Лена в первую очередь будет бояться именно несчастья, а не того, что Олег, например, увидев жену, ступив в родную квартиру, передумал менять свою жизнь…

– Завтра погуляем до поезда? Середина сентября, а как тепло… А ты почему с Ладожского уезжаешь, не с Московского?

– Хочу к бабушке заехать. С Ладожского удобнее, поезда через Курский вокзал идут, оттуда всего пара минут пешком.

Они гуляли весь день. Лена рассказывала почти про каждое здание: кто архитектор, кто из знаменитостей жил, какие легенды с домом связаны… Словно не Марина, а она была коренной петербурженкой, хотя прожила в Питере всего 5 лет учёбы в универе, а потом бывала здесь лишь кратковременными наездами… К десяти вечера Марина проводила подругу на вокзал. Когда оставалось только предъявить проводнику билеты, Лена, смущаясь, спросила:

– Ты не знаешь, где находится институт океанографии?

– Нет, но я посмотрю в инете. А что?

– Ты не могла бы пару раз туда съездить? Возможно, он работает именно там, он океанограф. Вдруг ты его увидишь… Мне бы знать, что он жив-здоров… Впрочем, забудь, это всё равно что искать иголку…

*

Из того же таксофона Олег позвонил на работу. Сказал, что ему нужен дней на пять отпуск за свой счёт. До следующей экспедиции оставалось две недели. Правда, они были чрезвычайно загружены подготовкой, но он перепоручил то, что никогда не перепоручал, коллегам. Поскольку такая просьба поступала от него впервые, ему не отказали, поняли, что произошло что-то серьёзное. Следующие утро, день, вечер и полночи он провёл на Московском вокзале, отираясь возле пункта проверки багажа и несколько раз давая объяснения полиции. Потом уехал в Москву.

Его не покидало чувство дежавю. Сухие тёплые сентябрьские дни. Москва. Он снова в самом начале своих поисков. Единственное, что изменилось, – настрой. Два года назад в его затее было больше романтического флёра: хорошо бы найти её, но, если не найдёт, что ж, не судьба… Теперь же не найти её было нельзя. Он снял номер в маленькой частной гостинице в центре. Приятно удивила цена и качество, не ожидал от отечественного отельного бизнеса таких подарков. Приятелю, у которого иногда останавливался, даже не стал сообщать о приезде. Не хотелось отвлекаться на неизбежные разговоры.

Бродить по улицам в надежде на случайную встречу было глупо. Нужен был какой-то план, но вот с планом пока имелись проблемы. Позвонила девушка с ресепшен узнать, доволен ли он номером. Поблагодарив за сервис, спросил наобум:

– Может, вы сумеете помочь. Я как-то был на интересной экскурсии, хотел бы повторить, но мне очень хочется попасть именно к тому же гиду, нет идей, как это осуществить?

– А вы не помните, как называлась фирма?

– Увы.

– Ну, можно полазать по сайтам. Там есть фотографии экскурсоводов. Вдруг вам повезёт.

Фотографии экскурсоводов… Как ему такое в голову не пришло?! Наконец увидел её лицо. Название у фирмы было элементарно-простое – «Прогулки по Москве», но попалось ему в числе последних из доброй сотни. В штате – пятнадцать экскурсоводов, фотографии располагались по алфавиту, она была в самом начале – Арсентьева Елена Юрьевна. Смотрела на него чуть укоризненно и грустно. Впрочем, скорее всего, ему так казалось, потому что именно эти чувства он сейчас в ней предполагал. Рядом с фотографией шло расписание её экскурсий. Место и время сбора, длительность, цена. В 16:00 у неё опять Гончарная слобода. Он посмотрел на часы – успевает. Больше он никуда её от себя не отпустит.

Олег шёл к Успенской церкви на Гончарной улице, чувствуя внутри всё большее волнение. Сначала объяснял его ожиданием близкой встречи, но с каждым его шагом душа уже не просто волновалась, а ныла, как ноют совсем не от радости. Он был первый в точке сбора, оно и неудивительно, до начала оставалось ещё полчаса. Минут через десять подошла девушка. Он подумал, что это тоже участница экскурсии, но, покопавшись в сумочке, она достала оттуда атрибуты гида: усилитель звука, табличку с названием фирмы, листок со списком оплативших…

– Простите, а Елена Юрьевна…

Он не успел закончить.

– Елены Юрьевны не будет, я вместо неё, – улыбнулась девушка. – Надеюсь, вам со мной тоже будет интересно.

– А… вы не в курсе, по какой причине её не будет?

– Мне не сообщили, просто вызвали на замену, – догадавшись, что в данном случае речь вовсе не про историю Гончарной слободы, ответила девушка.

Олег позвонил в её фирму. Узнал, что Лена оформила отпуск, причина неизвестна, адресов и телефонов они не дают.

*

Поезд был проходящий, из купе Лену обдало спёртым воздухом, в котором смешались запахи еды и человеческих тел, скученных в маленьком пространстве. Пересилив отвращение, зашла внутрь, попутчики спали, тихо застелила свою нижнюю полку и, переодевшись в туалете, легла под простынку, сжавшись в комок. Стук колёс, толчки, потряхивания – всё очень знакомо, Лена часто ездила в поездах. Она лежала, плотно сомкнув ресницы, стараясь не плакать, вспоминала свою самую счастливую ночь. Молилась: «Господи, хоть бы во мне осталась его частичка. Клянусь, я больше никогда и ни о чём не попрошу тебя, но пусть во мне будет его частичка… И пусть он будет жив-здоров, пусть он не позвонил не из-за того, что с ним случилось что-то страшное… Прости, это вторая просьба…»

В Москве было раннее утро, она пешком дошла до дома на Земляном валу, где жила бабушка. Едва открыла дверь, как услышала её голос:

– Я уже не сплю, Леночка, можешь шуметь.

То, что бабушка не спит, и уже давно, было понятно по ароматам свежей выпечки из кухни. Лена с наслаждением приняла душ, смывая с себя запахи поезда, придя на кухню, поцеловала бабушку. Та уже варила ей кофе. Бросила на внучку внимательный взгляд, сразу поняла, что в её устоявшейся жизни случилось что-то из ряда вон. Впрочем, в её годы любая встряска только на пользу, всё лучше, чем жить в коконе, в который она себя поместила на долгие десять лет, пропустив самые благостные годы юности, столкнувшись с горем в самом начале взросления.

Лена считала бабушку своей подругой. Мамина мама была ей всегда ближе самой мамы. Так уж сложилось. Дедушка умер довольно рано, ему было чуть за пятьдесят. Она его почти не помнила. Бабушка рассказывала, что они прожили счастливую жизнь, любили и поддерживали друг друга во всём. Ещё девочкой, слушая эти рассказы, Лена мечтала, чтобы у неё был такой же муж… А не такой, как у мамы, который бросил их, когда Лена была ещё младенцем.

– Поделишься? – спросила бабушка, когда внучка с наслаждением сделала глоток горячего кофе.

– Так заметно? – печально усмехнулась Лена.

– Да уж заметно.

Лена колебалась, потом решилась:

– Я встретила любимого человека и снова его потеряла. И ещё… мы провели вместе ночь. Как думаешь, он мог посчитать меня слишком доступной?

Поскольку ночь в этой Лениной поездке была всего одна (ночи в поезде бабушка как-то совсем не приняла в расчёт) и провести её внучка должна была у подруги, на день рождения которой ездила, она растерялась, не зная, что и подумать.

– Тебе давно пора было совершить какой-нибудь сумасбродный поступок, – выговорила наконец.

– То есть ты всё-таки считаешь это сумасбродством…

– А ты нет? – бабушка с тревогой смотрела на внучку. – Я ведь не осуждаю. Детка, ненормально было вести тот образ жизни, который ты вела. А лечь в постель с любимым мужчиной – это ли проступок в твои-то годы? Я только не понимаю, как ты успела столько всего сделать за два дня поездки: и влюбиться, и ночь провести, и потерять… А с Мариной ты хотя бы встретилась?