Польское командование не успело закончить мобилизацию и развертывание армии. Если к утру 1 сентября немцы имели в полной готовности 54 соединения, или 95% сил, предназначенных для войны, то поляки - лишь 49% сил - 24 соединения.
Польское командование оказалось вынужденным проводить мобилизацию и развертывание армии уже в ходе войны, под ударами германской авиации.
Германское преимущество возрастало еще больше в связи с тем, что генеральный штаб сухопутных сил использовал метод нанесения мощных таранных ударов танковыми группировками на узких участках фронта для быстрого прорыва моторизованными корпусами в глубину польской обороны.
В составе пяти немецких полевых армий, развернутых против Польши, имелось 14 подвижных соединений: б танковых, 4 моторизованные, 4 легкие пехотные дивизии. Из них 7 входило в состав 10-й армии генерала Рейхенау, наносившей главный удар с юго-запада на Варшаву. Подвижным соединениям ставили очень глубокие по тем временам задачи: сразу же, одним духом, совершить бросок на 250 км, т. е. единым прыжком оказаться в самом сердце страны, причем авиация сокрушала все на пути танковых колонн. Во всяком случае, ей поставили такую задачу.
Штаб военно-морского руководства предполагал сосредоточить главную группировку флота против Англии. Он готовился в случае вступления Британии в войну нанести удары по торговому судоходству и минировать подходы к основным английским портам.
Отдавался приказ о "нарушении и уничтожении вражеского торгового судоходства всеми возможными средствами". Чтобы оградить Германию от войны на два фронта в период борьбы с Польшей, Редер действовал сдержанно и для начала предполагал вести "неограниченную морскую войну" лишь в нескольких зонах, которые Германия объявит "опасными". В других же районах до поры до времени включался в действие ограничивающий закон о так называемом призовом праве.
Намечалась тактика частой смены позиций и ухода отдельных судов в отдаленные районы "для создания неопределенности". 21 августа карманный линкор "Граф Шпее" отправился вокруг Британских островов к берегам Южной Америки. 24 августа другой такой же линкор "Дейчланд" двинулся в Северную Атлантику. Между 19 и 21 августа в море вышла 21 подводная лодка. Из них 18 заняли позиции к северу и северо-западу от Британских островов, а три остались на Балтике. Опережение в развертывании на море давало командованию флота возможность в какой-то степени и на некоторый срок компенсировать немногочисленность своих сил по сравнению с британским флотом, не развернутым и не подготовленным для войны.
Крайний накал международной обстановки вынудил в последних числах августа Англию и Францию также начать стратегическое развертывание. Франция приступила к предварительной мобилизации 21 августа 1939 г. К 27 августа численность ее вооруженных сил достигла 2674 тыс. человек{97}. В первых числах сентября главные силы французской армии были отмобилизованы. Франция располагала в общем достаточными средствами для активных действий против Германии.
Двинется ли эта армия вперед, через германскую границу, в те дни, когда вермахт будет связан в Польше, когда на Западе у него останется против французской армии лишь слабое прикрытие без единого танка, со слабой артиллерией?
Такой вопрос оставался самой мучительной проблемой германской "большой стратегии" в начале второй мировой войны.
Вечером 31 августа 1939 г. третий рейх подошел к тому рубежу, за которым начинался новый путь его истории. Нацистские генералы спокойно смотрели вперед. Они видели очертания вершин, которые казались им вершинами собственной славы. Они не сомневались, что, идя путем непрерывных побед, они с недостижимой для всех других высоты продиктуют волю лежащему внизу миру. Они не знали и не понимали, что, ринувшись завтра на рассвете вперед, попадут в сложнейшую сеть исторических, социальных, военных связей, где одно неразрывно сцеплено с другим, вытекает друг из друга, что их бросок вперед неизбежно и неумолимо вызовет такие силы противодействия, о которых не имели ни малейшего представления даже наиболее осторожные и дальновидные из них. И, конечно, они не могли тем вечером предполагать, что агрессия, на которую они решились, подготовила им путь не к вершинам могущества, а к пропасти катастрофы.
Агрессия против Польши
I
Агрессией против Польши фашистская Германия ввергла человечество во вторую мировую войну.
Тщательно вышколенная армия гитлеровского рейха одержала первую победу. Для польского народа сентябрьская катастрофа означала национальную трагедию, последствия которой привели к потере четверти населения страны, колоссальным разрушениям, бесконечным страданиям под пятой оккупантов, к героизму Сопротивления.
Уже первые месяцы войны заставили содрогнуться мир: откуда у немецкой армии этот фанатизм сокрушения, зловещий подъем военного духа, эта вера в гитлеризм и в его лозунги?
Все стало ясно значительно позже. До войны многие понимали, что такое фашизм, каковы его социальные корни. Но его возможности воздействия на психологию отдельного человека, на солдата, бесспорно, недооценивались.
Дело не только в мираже материального благополучия; не только в грандиозной спекуляции на шовинистических чувствах и недовольстве мещанской массы; не только в аппарате насилия, духовного, физического принуждения. Дело и в том, что мощная система фашистской пропаганды оказалась дьявольской по своему эффекту. Особенно в первые годы войны она захлестнула ум и сознание миллионов немцев. Она воспитывала физиологическую ярость к другим народам и обожествление фюрера. Одно неизбежно сопутствовало другому. "Один народ, один рейх, один фюрер". Один! И больше никого.
Воздействие нацистской системы принуждения и пропаганды обернулось невероятной жестокостью вермахта и вместе с тем той его механической решимостью, бешеным напором, которые поразили человечество уже в первые месяцы войны.
Столь желанный германским генералам "боевой дух" солдат воспитывался не на высоких идеалах, а противопоставлением армии всем человеческим ценностям во имя сокрушения их. Служение политическому гангстеру, вокруг которого пропаганда создавала атмосферу истерического преклонения, превращало вермахт в подлинное орудие истребления, ибо нацистские главари, методически, последовательно развращая народ, армию, насаждали именно дух истребления в отношении других народов и других армий.
С первых же дней агрессивной войны солдатам вермахта стали вбивать в головы мысль, что они воюют за какое-то "освобождение" Германии от "мирового заговора", за "народ", "отечество" и, наконец, за фюрера. "Прессеншеф" Отто Дитрих регулярно с начала военных действий публиковал "для народа" и "для истории" серию статей "С Гитлером в Польше": "Главная квартира фюрера - как звучит это слово! - умилялся он. - Сколько надежд и доверия связано с этим местом!"{98}.
Не важно, что многим немцам ни это слово, ни место не внушали ровно никакого доверия и тем более не сулили никаких надежд. Не важно, что они так не думали, что они вообще не могли думать подобным образом. Важно подчеркнуть: именно об этом надо думать. И так с первого дня второй мировой войны, с того момента, когда срочно созванные депутаты рейхстага на поездах и самолетах съехались и слетелись в Берлин и расселись в огромном зале оперного театра "Кроль".
В 10 часов утра 1 сентября 1939 г. президент рейхстага Геринг открыл заседание рейхстага. Обращаясь к тем, кого в третьем рейхе называли депутатами, он предоставил слово "нашему фюреру".
В мертвой тишине огромного зала Гитлер начал речь. Уведомив мир, что цель нападения на Польшу - только исправление ошибок Версаля в отношении Данцига, а вовсе не завоевание страны, Гитлер напомнил о ходе переговоров с поляками. Бесстыдные провокации и грубый нажим предвоенной нацистской дипломатии выглядели как умеренные предложения, а скромные ответы поляков - как "возмутительная наглость", "террор против фольксдойчей", "польская мобилизация", пограничные инциденты и т. п. Гитлер сообщил "господам депутатам": сегодня на рассвете начались боевые действия с Польшей. Верноподданническим ревом "зиг хайль" окончилось это заседание, которое в нацистской печати сразу же назвали "историческим". Еще накануне, вечером 31 августа, Гитлер отдал директиву о ведении войны:
