Антонеску знал: в Берлине и в германской ставке боятся потерять Румынию как союзника, лишиться ее нефти, и он открыто спекулировал на опасениях могущественного партнера. Глава румынской фашистской клики хотел дороже продать свое преступление перед собственным народом, от имени которого отваживался говорить. Он категорически заявлял Гитлеру: если Германия поддержит Венгрию, это приведет к взрыву оппозиции в Румынии. Гитлер отвечал:
- Не может так быть, что одна страна бережет себя, а жертвы приносит только другие. Моя цель - заставить Венгрию принести и со своей стороны жертвы и не устраняться от борьбы. Поход 1942 года в Россию должен привести к окончательному разгрому русской мощи. Необходимо позаботиться не только о том, чтобы занять пространство, но во всех случаях исходить из необходимости разбить и разоружить последнее русское соединение. Я надеюсь, что до наступления зимы мы победим.
- Но... - Последовала пауза. Гитлер сказал тише:
- Я во всяком случае готовлюсь к любым возможностям, в том числе и к новому зимнему походу{761}.
Фашистский вождь не оговорился. Новые проблемы не вмещались в правила гитлеровской стратегии, слабость которых обнаруживалась тем полнее, чем более крупные мировые проблемы возникали перед ней и чем крепче завязывались узлы международных противоречий. Фашистская коалиция давала первые трещины. Оказалось, что она не готова к испытаниям большим, чем те, которые были ей обещаны перед началом "восточного похода". Первые же неудачи ярко вскрывали ее шаткий фундамент, низменность объединявших ее идей.
Да, Гитлер не оговорился в беседе с Антонеску. И не случайно, выступая 30 января 1942 г. с речью в берлинском Спортпаласе, он заявил, что не знает, как долго будет продолжаться война. Ему известно только, что новый год "снова будет годом больших побед"{762}.
Взаимоотношения с союзниками обострялись по мере увеличения требований, предъявляемых к ним Берлином. И уж, конечно, чувства, которые питали друг к другу "равноправные" партнеры по фашистскому блоку, ничем не напоминали те идиллические картинки, которые малевала официальная нацистская пропаганда.
Дошло до того, что 1 апреля 1942 г. Гитлер приказал во всех переговорах с союзниками "быть особенно осторожными и не говорить о целях предстоящих операций"{763}. 5 апреля последовало еще более любопытное распоряжение: поскольку невозможно венгерские и румынские части вводить в бой рядом, в дальнейшем между ними ставить итальянцев{764}. Не дай бог, воюя против русских, союзники передерутся между собой!
Взаимоотношения между сателлитами порой носили прямо-таки скандальный характер. Ныне, читая документы их "дипломатии" и прекрасно понимая, что представляли собой ее творцы, нельзя не поражаться той примитивности и тому вульгаризму, с которыми они "решали" свои военно-политические проблемы.
3 апреля Антонеску безапелляционно заявил Гитлеру:
- Условия, на которых я буду участвовать в кампании: Венгрия должна мобилизовать все силы для войны, как это делает Румыния, так как разногласие между нами, т. е. между румынами и венграми, будет решаться вооруженным путем после окончания войны с русскими.
На это Гитлер ответил: если Венгрия "не вступит полностью в войну, то ничего не получит"{765}.
Грубые интриги, льстивое заискивание перед Берлином, самое низкое торгашество, чтобы урвать для себя чуть-чуть больше при "будущем дележе России" за счет "союзника", - таковы были взаимоотношения внутри коалиции агрессоров.
IV
Фашистский план наступления преследовал многие цели, сводившиеся в конечном итоге к одной главной: победить Советский Союз в 1942 г. Германские монополии стремились захватить индустрию, сырьевые ресурсы, богатейшие продовольственные районы Советского Союза прежде всего на юге страны, развернуть здесь широкую частнопредпринимательскую деятельность, которая могла бы дать, по их расчетам, колоссальные прибыли. Фашистское военное руководство считало, что ударом на юг оно лишит Советский Союз важнейших центров экономики, источников сырья, нефти, отрежет от черноморских портов, от связи с внешним миром и что таким путем будет достигнуто полное истощение и поражение Советского государства.
Гитлеровская верхушка рассчитывала приобрести на юге России, на Кавказе, те ресурсы, которые казались необходимыми для последнего штурма во имя завоевания мирового господства. По-прежнему рассматривая СССР как главное препятствие на пути к достижению этой цели, монополисты, политические и военные лидеры фашизма готовились после "сокрушения Советского государства" прорваться на Ближний Восток с его нефтяными богатствами и стратегическими позициями, столь важными для дальнейших ударов против стран африканского и азиатского континентов. "Кавказ в агрессивных планах германского фашизма занимал одно из важных мест. Его территория, богатая нефтью и другими источниками стратегического сырья, промышленная и сельскохозяйственная база на протяжении всей войны манили гитлеровцев. Дороги, идущие через Кавказ, рассматривались фашистскими стратегами как важные направления расширения германской агрессии в Азию н Африку с целью завоевания мирового господства"{766}.
Основные идеи гитлеровского плана летней кампании 1942 г. коренились в давних устремлениях и расчетах германского империализма и фашизма, здесь в принципе не имелось ничего нового. План как бы концентрировал в себе "идеи" завоевания Украины и Кавказа, разработанные еще прусскими экстремистами XIX в., пангерманистами и "геополитиками", автором "Майн кампф" и "научными изысканиями" Дарре.
Еще до нападения на Советский Союз ОКВ директивой No 32 (от 11 июня 1941 г.) наметило действия "после разгрома вооруженных сил Советской России". Считалось, что "победоносное завершение похода на Восток" не только откроет возможность создания гигантской колониальной империи, но и позволит завершить победу над Англией, захватить ряд стран Африки, Ближнего Востока. После завоевания Кавказа предполагалось бросить моторизованный корпус в Ирак, а также создать "особый штаб Ф" для "проведения всех мероприятий на арабской территории".
С началом агрессии против СССР и по мере роста неудач вермахта на Восточном фронте мысль о наступлении только к югу, в частности на Кавказ, постепенно приобретала все более самостоятельное и доминирующее значение. 15 июля 1941 г. в тезисах к докладу ОКХ "Об оккупации и охране русской территории" намечалось создание "оперативной группы для проведения операции в направлении Кавказа - Ирана".
План наступления через Кавказ, составленный ОКВ в июле 1941 г., предусматривал необходимость "овладеть кавказскими нефтяными районами и занять к сентябрю перевалы на иранско-иракской границе для дальнейшего продвижения на Багдад". 23 июля в "Дополнении" к директиве ОКВ No 33 говорилось о необходимости наступать крупными силами через Дон на Кавказ. Гальдер 23 июля 1941 г. отмечал, что следующей задачей группы армий "Юг" будет "нижняя Волга Кавказ". В записке Гитлера от 22 июля 1941 г. подчеркивалось: надо "как можно быстрее выйти в районы, откуда Россия получает нефть", а также занять Крым, чтобы исключить угрозу воздушного наступления на жизненно важные для Германии нефтяные источники в Румынии.
Глубокой осенью 1941 г., когда стал очевидным провал плана "Барбаросса", верховное командование надеялось в этом году все же создать условия для успешного прорыва на Кавказ в 1942 г. В специальной разработке от 11 ноября 1941 г. ОКВ указывало: "Фюрер согласен с целями, которые должны быть достигнуты при дальнейшем развитии действий еще до наступления сильных снегопадов. Был бы целесообразен ввод крупных сил на юге для удара на Сталинград или для быстрого занятия Майкопа; в сочетании с захватом на севере Вологды это позволило бы перерезать обе линии подвоза англо-американских материалов". В 1941 г. осуществить все эти намерения не удалось. ОКХ ограничилось выработкой общих соображений для кампаний следующего года. Гальдер писал 23 ноября о целях на 1942 г.: "Кавказ, Волга, Вологда".
