Фрике особенно стремился к тесному взаимодействию германского флота с японским и даже предлагал японскому флоту начать совместное наступление с союзниками в Средиземноморье западнее 70-го меридиана. Японцы долго не могли разобраться, что же все-таки хочет предпринять их главный европейский союзник, и не случайно их реакция на предложения германского морского командования была более чем сдержанной. 3 апреля из Токио пришло сообщение, что Япония намеревается перебросить после середины мая в Красное море два вспомогательных крейсера для действий у побережья Восточной Африки. Нежелание японцев принять предложения Редера и Фрике объяснялось также тем, что главные силы их флота были введены против Соединенных Штатов Америки, Квантунская армия держалась против СССР.
Координировать действия с Японией германскому руководству в 1942 г. в полной мере не удавалось не только в военной области, но и в политической. Гитлер говорил Осима: "Главное, чтобы Япония не дала себя победить англосаксам. При любых обстоятельствах их силы нужно распылить"{754}.
Однако Риббентроп, как и летом предыдущего года, придерживался несколько иного мнения: еще активнее он хотел втянуть Японию в войну против СССР. Его указания германскому послу в Токио от 29 апреля 1942 г. гласили: "При тяжелом положении Советского Союза наступление на Владивосток и к озеру Байкал имело бы решающее значение, ибо смогло бы привести к полной ликвидации Советского Союза"{755}.
Одним словом, совершенно ясно, что в начале 1942 г., несмотря на изменившиеся условия, германское военное командование не смогло создать вместе с Японией эффективной системы руководства коалиционной войной, выработать общие стратегические планы, организовать взаимодействие с японскими вооруженными силами. Но, с другой стороны, действия Японии на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии отвлекали США и отчасти Англию от европейских дел.
Начало 1942 г. ознаменовалось некоторым изменением отношений гитлеровского руководства с Италией. Оно отразилось и на характере военных планов. Положительное мнение Гитлера и ОКВ об итальянском союзнике и о значении дружбы с ним после поражения итальянской армии в Греции, Албании, Северной Африке сменилось разочарованием. Нацистские лидеры стали смотреть скептически на возможности итальянского союзника, особенно после тех призывов о помощи, которые раздавались из Рима в декабре 1940 г. Номинально Италия вела "свою", или "параллельную", войну, и генералы из "Командо Супремо" возглавляли действия на "итальянских" театрах. Фактически же все большую роль там играли посланные в помощь немецкие войска и генералы. Гитлеровская верхушка начинала убеждаться, что режим Муссолини внутренне не столь крепок, как представлялось.
Гитлер 20 марта следующим образом с презрением к союзнику выразил эту мысль Геббельсу: "Единственным гарантом германо-итальянского сотрудничества является Муссолини... Если то здесь, то там в германо-итальянском сотрудничестве чего-то не хватает, то дело не в Муссолини, а в недостатке военных качеств у самого итальянского народа"{756}. Месяцем раньше Гитлер вспомнил, как при встрече во Флоренции дуче говорил ему:
- Мои солдаты верные, бравые ребята, по моим офицерам я не могу доверять!{757}
Возросшие трудности ослабили контакты между обоими главарями. Гитлер и Муссолини встретились в 1942 г. всего один раз, 29 - 30 апреля в замке Клессгейм под 3альцбургом. Обсуждались планы новых операций, вопросы совместной политики, особенно в отношении Турции и арабских стран. Оба диктатора все еще надеялись поднять на своей фашистской основе восстание арабов и индусов против Англии и прикидывали, когда им следует начать действовать в этом направлении. После ряда дискуссий приняли точку зрения Гитлера: пропагандистская акция на этот счет "может звучать достаточно убедительно, когда будет поддержана в военном отношении войсками держав оси, вышедшими южнее Кавказа"{758}.
Дальнейший ход войны ликвидировал все подобные надежды и расчеты.
Актуальным стал вопрос участия Италии в войне против Советского Союза. После того как Муссолини в июле 1941 г. выставил "экспедиционный корпус" из четырех дивизий, он предложил в октябре 1941 г. в качестве компенсации за планируемую переброску в Сицилию немецкого 2-го воздушного флота Кессельринга передать на Восточный фронт еще 20 итальянских дивизий для кампании 1942 г.{759} В действительности в мае - июне прибыли на южный участок советско-германского фронта восемь дивизий, в том числе отборный Альпийский корпус. Вместе с "экспедиционным корпусом" они образовали 8-ю итальянскую армию во главе с генералом Гарибальди, которая в середине августа 1942 г. получила участок обороны на Дону.
Не менее серьезной оказалась проблема участия в войне Румынии. В боях на Украине и под Одессой румынская армия понесла тяжелые потери: 40 тыс. убитыми, 100 тыс. ранеными - и фактически потеряла боеспособность. Правда, на первых порах это не очень смущало Антонеску и его генеральный штаб, упоенных своими "победами".
Вопрос о выставлении Румынией в 1942 г. более крупных, чем прежде, военных контингентов против Советского Союза был выдвинут Кейтелем еще в октябре 1941 г. Он посетил Бухарест по случаю так называемого победного парада в связи с захватом Одессы. Как "представителю вермахта на параде" Кейтелю отдавали высшие почести. Воспользовавшись атмосферой триумфа, неограниченного хвастовства и фашистско-националистического угара, Кейтель довольно быстро пришел к желаемому результату, хотя не обошлось и без трудностей. Противоречия в лагере сателлитов обострялись, Антонеску поставил обязательным условием расширения военных усилий Румынии против Советского Союза аналогичное участие Венгрии в 1942 г. Он жаловался Кейтелю: венгры сосредоточивают войска на румынской границе, вынуждают его в свою очередь ответить на угрозу и отвлекать армию от войны с Советским Союзом. Пусть Венгрия выставит на Восточный фронт крупный контингент. Пусть она тоже несет жертвы. Пусть не грозит войной Румынии. Кейтель усиленно стращал Антонеску "общей опасностью большевизма" и добился его обещания направить 15 дивизий, которые будут вооружены и оснащены Германией. Румынская армия пользовалась в основном французским оружием, которым после 1940 г. немцы располагали в достаточном количестве, и поэтому выполнение новых обязательств в общем-то не создавало особых трудностей для немецких арсеналов.
В январе 1942 г. Кейтель вновь прибыл в Бухарест и снова заручился обещанием Антонеску выставить против Советского Союза "полнокровную армию"{760}. Согласно подписанному в конце января в Бухаресте соглашению, Румыния брала обязательство в 1942 г. довести армию на Восточном фронте до 26 дивизий, направить в течение лета новые соединения на фронт в три этапа. Германия официально согласилась вооружить эти дивизии на основе военного кредита и обеспечить их снабжение. Одновременно в Будапеште удалось достигнуть соглашения с Венгрией: она усилит так называемую оккупационную группу, отправит армию из девяти дивизий и моторизованного корпуса (200 тыс. человек). Оснащение этих войск также брала на себя Германия.
Румыно-венгерские противоречия, обострившиеся зимой 1941/42 г., существенно осложняли решение вопросов совместной стратегии Германии и ее сателлитов.
Венгерские руководители опасались, что, уклоняясь от участия в походе 1942 г., они окажутся перед фактом полной поддержки Гитлером Румынии в давнем споре о Трансильвании. С другой стороны, Хорти уже с сентября 1941 г. начал скептически смотреть на возможность победы Германии в войне с Советским Союзом и обдумывал, как осторожно начать контакты с западными державами.
Напряженность румыно-венгерских отношений и трудности выработки совместной стратегии стали особенно очевидны для нацистской верхушки во время посещения Антонеску Гитлера в его ставке 11 февраля 1942 г. Румынский диктатор возбужденно говорил о возможных катастрофических последствиях для его режима даже косвенной германской поддержки венгерских требований ревизии границ. Ему показалось, что Риббентроп во время недавнего визита н Будапешт достаточно прозрачно намекал на сочувствие Берлина Хорти.
