"Русские танки и кавалерия давали импульс наступлению, - пишут А. Филиппи и Ф. Гейм. - Немецкая противотанковая оборона была слишком слабой. Таким образом, руководство находилось в непрерывной заботе о том, чтобы его мероприятия могли улучшить дальнейшее развитие событий в опасных пунктах"{721}. С тыла по отступавшим немецким войскам все активнее наносили удары партизаны.
Кейтель следующим образом оценивал события тех дней: "О зимнем отходе не могло быть ни в коем случае никакой речи. Русские показали себя чрезвычайно активными и переходили в наступление на многочисленные позиции, которые из-за потерь и прорывов были крайне ослаблены... Инициатива находилась у врага, мы были брошены в оборону и платили за это ощутимыми потерями"{722}. Единственный метод действий, который применяло в это время верховное командование, состоял в приказах удерживать каждую пядь земли.
С точки зрения А. Филиппи и Ф. Гейма, "руководство стремилось остановить шатающийся фронт с помощью неподвижной "стратегии" Гитлера, только редко дававшей возможность предотвращать тяжелую обстановку путем ограниченного отступления. Оно пыталось всей мыслимой помощью постепенно стабилизировать фронт"{723}. Подкрепления, на которые возлагалось столько надежд, двигались с большим опозданием. Направлялись в бой все, кто стоял на ногах. "Скудные резервы с родины, с Запада были переброшены, однако они прибывали разрозненно, поздно и лишь еще больше обостряли кризисное положение с транспортом. Охранные войска, подразделения тыловых районов, импровизированные формирования из вспомогательных войск, обозников и штабов, подразделений аэродромного обслуживания, полиции, строительных войск. Некоторый подвоз воздушным транспортом лишь в незначительной мере дополнял эти силы. Все, кто мог носить оружие, были собраны в "соединения тревоги" и использованы для прикрытия наиболее опасных брешей. Каждый батальон, своевременно брошенный к угрожаемому пункту, становился для командования важнейшим фактором"{724}.
В течение января советские войска в ожесточенных боях прорвали немецкую оборону на Ламе и Рузе и продвинулись до 100 км. Контрнаступление Красной Армии под Москвой переросло в общее наступление от Ладожского озера до Черного моря. Гитлеровские армии были отброшены в итоге до 350 км{725}. Чтобы избежать полного разгрома, германское командование было вынуждено направить на советско-германский фронт новых 30 дивизий и 6 бригад{726 - 727}. Вермахт понес очень тяжелые потери. В декабре 1941 г. Красная Армия нанесла поражение 23 немецким пехотным дивизиям. В январе - апреле 1942 г. были разгромлены в общей сложности 30 дивизий.
Наступление советских войск подошло к концу. На завершающем этапе была сделана попытка с ходу овладеть Вязьмой. Однако успеха она не принесла. Гитлеровцы приостановили отступление. Войска Западного фронта, улучшив общую оперативно-стратегическую обстановку, на западном направлении, согласно директиве Ставки от 20 апреля, перешли к обороне. Остановилась и группа армий "Центр", заняв позицию, протянувшуюся почти на 800 км и подвергавшуюся ударам партизан. Весь март продолжалась упорная борьба за Ельню. Гитлер на все лады повторял о "внешнеполитических основаниях" необходимости удержаться здесь, ибо слово "Ельня", по его мнению, приобрело еще с лета 1941 г. особое значение: в международном масштабе оно стало синонимом стойкости Красной Армии.
На севере группа армий "Север" с ее истощенными дивизиями, отброшенная за Волхов у Тихвина, также переживала глубокий кризис. Войска Северо-Западного фронта под командованием генерала П. А. Курочкина разгромили южный фланг немецкой 16-й армии. Просьбу Лееба отвести фронт за Ловать Гитлер отклонил и приказал удерживать район Демянска. Лееб 17 января сдал командование Кюхлеру.
К началу февраля советские войска замкнули у Демянска кольцо окружения вокруг 100-тысячной немецкой группировки и отвлекли значительные немецкие силы от Ленинграда и Москвы. В течение трех месяцев в "крепости" Демянск, снабжаемой по воздуху ежесуточно 100-150 самолетами, гитлеровские войска несли крупные потери, но удержали фронт вплоть до последних чисел апреля, когда Кюхлеру с неимоверным трудом удалось пробить к ней узкий коридор.
С такими же огромными усилиями гитлеровское командование сдержало наступление советских войск на Волхове, начавшееся в середине января. Напряженные бои продолжались полтора месяца. Зимние сражения на северном участке фронта немцы пытались завершить ударом по советскому Балтийскому флоту в Кронштадте и Ленинграде атаками с воздуха с 4 по 30 апреля (операции "Айзштосс" и "Гетц фон Берлихинген"). "Цель - уничтожить тяжелые соединения советского флота - не была при этом достигнута"{728}.
На Украине в январе группа армий "Юг" после ударов Красной Армии, нанесенных осенью, истощенная и обессиленная, своими 37 немецкими и 5 союзными дивизиями с трудом удерживала фронт от Азовского моря до Курска. Ее новый командующий фельдмаршал Рейхенау, штаб которого расположился в Полтаве, не оправдал надежд своего высокого патрона и отвел войска от Ростова. Внезапная смерть Рейхенау 17 января привела на пост командующего группой армий "Юг" неудачливого завоевателя Москвы фон Бока. Неделей раньше 6-ю армию возглавил генерал Паулюс, судьба которого оказалась вскоре неразрывно связанной с катастрофой у Сталинграда.
Ко многим тревогам военного руководства прибавилось беспокойство о положении на Черном море: румынский флот не мог серьезно противостоять советскому Черноморскому флоту. После успешной эвакуации Одессы Черноморский флот базировался на Севастополь и порты восточной части Черного моря. По оценке А. Хилльгрубера, "совместно с силами советской Кавказской армии Черноморский флот представлял постоянную скрытую угрозу немецко-румынским силам группы армий "Юг" на занятом ими побережье"{729}. Попытка захватить Севастополь не удалась. Более того, накануне Нового года штормовыми ночами советские десантники высадились у Керчи и Феодосии. Они "создали в Крыму угрозу тылу сосредоточенной у Севастополя 11-й немецкой армии". По оценке Хилльгрубера, в Крыму оказалось "два фронта", борьба против которых потребовала впоследствии "высочайшего напряжения"{730}.
Неутешительные вести приходили в Растенбург с Центральной Украины: в январскую стужу советские войска атаковали под Изюмом 17-ю армию Гота (сменившего на этом посту Штюльпнагеля) и заняли главный центр ее снабжения Барвенково, "вызвав здесь тяжелый кризис"{731}. Пришлось пойти на решительные меры: срочно перебрасывать по зимним дорогам войска с относительно спокойного "Миусского фронта" (позиции на реке Миус), где оборонялся Клейст, и объединить все силы на юге Украины под его командованием. Но лишь кое-как справились с барвенковским кризисом, как в начале марта ставку Гитлера всполошили новые сообщения: неожиданный удар советских войск юго-восточнее Харькова поверг в тяжелое состояние армию Паулюса и отбросил ее к стенам города. Снова крайние усилия. Не без помощи весенней распутицы удалось остановить и здесь новый советский удар, но угроза харьковским позициям осталась.
Прошло всего полгода, а картина войны существенно изменилась. Генеральный штаб вел борьбу по всем самым отшлифованным, самым точным правилам, приносившим ему ранее победу за победой. Но здесь, в России, все шло иначе. Красная Армия не потеряла духа после тяжелых неудач начала войны и вот сейчас, зимой 1941/42 г., методично, упорно раскачивала и громила фронт завоевателей, повсюду создавала кризисы, требовавшие от германского верховного командования таких действий, к которым оно еще никогда не прибегало со времен предыдущего поколения генерального штаба. Весь германский фронт содрогался. Но, содрогнувшись, устоял.
Последствия поражения под Москвой были для нацистской Германии всеохватывающими. Кризис охватил самые различные стороны: и военную, и политическую, и экономическую, и психологическую. В рейхе спал густой туман иллюзий и предстали действительные ценности происходящего. Не возвращение домой "победоносных гренадер" уже осенью 1941 г., не "освоение" завоеванных земель, а страшный Восточный фронт, не только по сломленный, но нанесший ответный удар такой силы, которой никто никогда не ожидал.
