Время уже было позднее и мне ничего другого не оставалось, как только пойти на вокзал. Все уже, скорее всего, были дома, и шанс, что у меня получится проскочить за жильцом в какой-нибудь подъезд, был очень мал, а мне очень хотелось поспать и немного отдохнуть. Завтра меня наверно, как всегда, ждал очередной тяжёлый денёк, и я должен был быть к нему готовым. До вокзала я дошёл достаточно быстро и, не желая и тут привлекать чужое внимание, забрался в самое неприметное и тёмное место. Свернувшись калачиком, я закрыл глаза. Усталость быстро взяла своё и уже через пять минут я мирно спал.
Проснулся я уже утром от громкого шума. Открыв глаза, я без особого труда понял, сколько сейчас времени. Было уже восемь часов утра, и понял я это по огромным часам, висящим на вокзале. Поэтому я в основном и предпочитал ночевать на вокзале, если в других местах не получалось найти ночлег. Хотя бы тут, проснувшись, я сразу мог узнать, сколько времени. Народу уже на вокзале было достаточно много, и я понял, что мне пора уходить отсюда. Все толкались, спешили на работу и громко переговаривались друг с другом. Некоторые не церемонились и буквально орали на весь вокзал, зовя кого-то и что-то вещая.
Я сонно зевнул и лениво поднялся на ноги. Я был бы не прочь сейчас ещё поспать, но в таком шуме спать было просто невозможно. За ночь у меня затекло всё тело и поэтому я, прежде чем пойти по своим делам, сначала повернул голову пару раз направо и налево, тем самым выведя её из затекшего состояния. Я потянулся, пытаясь отойти ото сна, снова зевнул и медленно пошёл к выходу из вокзала. Но, пока я дошёл до выхода, меня раз десять толкнули, потому что все люди очень спешили и в основном шли не к выходу, а в противоположную сторону. К выходу я еле пробился и, выйдя из вокзала, с облегчением вздохнул.
Вот и начался очередной день. Какое-то время я просто стоял возле входа на вокзал, не зная куда идти и чем себя занять. Через какое-то время я понял, что очень хочу есть. За вчерашний день у меня во рту не было ни крошки, и сейчас я был безумно голоден. Поэтому недолго думая я отправился к магазину. Денег у меня, конечно, не было, но я и не собирался ничего покупать. Я просто хотел украсть что-нибудь съедобное. Мне было всё равно, что это будет. Самое главное хоть что-нибудь съесть. Рядом с вокзалом как раз находился небольшой магазинчик и именно в него я пошёл. Как можно тише зайдя в помещение магазина, я огляделся. Магазин только недавно открылся и все продавцы, как впрочем, и охранник были сонными и рассеянными. И именно в такое раннее утро легче всего выйти незамеченным из магазина и не с пустыми руками. Я частенько по этой самой причине воровал в магазинах по утрам. И я надеялся, что у меня и сейчас получится уйти незамеченным.
Не дожидаясь пока на меня обратят внимания и заметят меня, я пошёл вглубь магазина. По магазину я плутал недолго, потому что знал, что время тянуть нельзя и меня могут заметить в любой момент. А выглядел я, понятное дело, подозрительно. Ну, как может не казаться подозрительным ребёнок в лохмотьях и весь перемазанный в грязи с головы до пят? Поэтому я, походив немного по магазину, схватил с полки какие-то печенья и решительно направился к выходу. Но, когда я уже был почти около двери, путь мне преградил охранник.
–Ты куда это собралась? – окинул меня охранник грозным взглядом. – Либо иди, плати за то, что взяла, либо давай это сюда и вали отсюда, – с этими словами охранник протянул руку.
–Но у меня нет денег, – покачал я головой, в надежде, что охранник сжалится и позволит мне уйти с печеньем.
–А мне всё равно на это! – отрезал охранник. – Ну! Мне долго ждать?
–Пожалуйста, я вас прошу, – начал умолять я, понимая, что другого выхода нет. Я понимал, что, если сейчас не поем, то долго так не продержусь. У меня итак было мало сил. – Я давно не ел. Пожалуйста, позвольте мне уйти. Я вас умоляю!
–Хоть умоляй, хоть проси, но нет! – охранник был неумолим. – Что родители не могут тебе купить еды? А если у тебя их нет, то тебе место в детском доме. Всё! Давай сюда, что украл и вали отсюда, пока я не решил вызвать полицию и сдать тебя им.
–Хорошо, – сдался я и, вынув из кармана печенье, отдал его охраннику. Низко опустив голову, я покинул магазин.
Оказавшись вновь на улице мне ничего не оставалось, как пойти обратно к вокзалу и сесть около входа. Перед собой я поставил пластиковый помятый стаканчик, чтобы проходящие мимо люди в качестве милостыни могли положить туда деньги. У меня не было больше сил бегать по магазинам в надежде, что получится что-нибудь украсть. Теперь я лишь надеялся, что у меня получится набрать хоть немного денег и купить себе что-нибудь из еды. Людей здесь всегда было много и может кто-нибудь остановится, чтобы дать мне хоть немного денег. Голову я опустил как можно ниже. Не знаю зачем, но просто я видел, как многие люди так делали, прося милостыню, и поэтому всегда делал также. И вот я уселся и начал ждать, когда в моём стаканчике наберётся хоть немного денег.
Я не знаю, сколько так сидел, но, когда я очнулся, был уже вечер. Я кинул взгляд на стаканчик. Там было всего три монетки. Достав их из стаканчика, я увидел три десятирублёвые монеты. Это меня обрадовало. На тридцать рублей хоть что-нибудь можно купить. Схватив эти деньги и сунув в карман стаканчик, я тут же бросился в магазин, но на этот раз не пошёл в тот магазинчик рядом с вокзалом, а решил пойти в другой магазин, который находился чуть дальше. Мне не хотелось вновь встречаться с тем охранником. В магазине я купил два батона хлеба и невероятно счастливый вернулся к вокзалу. С огромным удовольствием я быстро съел один батон хлеба, оставив на потом другой батон. Как только я поел, мне сразу стало лучше. Сил стало больше, и мне уже было не так плохо, как полчаса назад.
Я посидел ещё немного около входа на вокзал и, увидев, что люди продолжают сновать туда-сюда, понял, что надо пойти попробовать найти себе ночлег в каком-нибудь другом месте. Ждать, пока людей станет меньше и пока на вокзале станет тише, я не мог, потому что уже хотел спать. Я быстро поднялся на ноги и двинулся вперёд по дороге. Я ещё не знал, получится ли у меня найти место для ночёвки или придётся вернуться на вокзал, но теперь мне было гораздо лучше, и я был готов ко всему.
Так незаметно летели день за днём. Каждое утро я вставал и первое, что делал, это либо шёл искать себе еду, либо воду. И каждый день я скитался по городу, не зная чем заняться и что делать. Я воровал деньги, воровал еду, покупал на ворованные деньги себе еду, просил милостыню возле различных магазинов и вокзалов. А когда это было необходимо – копался в мусорных контейнерах в поисках новых вещей. А новые вещи мне были очень сильно нужны. Старые у меня уже все изорвались и куртка с джинсами почти не грели, а с каждым днём на улице становилось всё холоднее и холоднее. Но, сколько бы я не рылся в контейнерах, у меня ничего найти не получалось и мне приходилось терпеть холод. Чтобы совсем не замерзать от холода, я старался больше двигаться, а сидя постоянно обнимал себя руками, и так мне сразу становилось теплее.
Хотя в принципе всё было нормально, а точнее всё было стабильно и без изменений. Меня такая жизнь вполне устраивала. У меня практически каждый день была еда, а иногда даже деньги. Но, не смотря на это, мне всё равно с каждым днём становилась всё хуже и хуже. На душе становилось пусто и тяжело. Мне чего-то не хватало, и я это остро чувствовал. Я мог подолгу сидеть на лавочке во дворе и смотреть на чужие семьи. Все выглядели такими счастливыми! Родители играли со своими детьми, а дети весело смеялись и улыбались. Я был готов отдать всё, что угодно, чтобы быть на месте этих детей. Но я не мог быть на их месте, и я всякий раз, когда наблюдал за чужими семьями, понимал это и по моим щекам от грусти струями текли слёзы. Я не мог не плакать, смотря на них. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы у меня была нормальная семья – мама и папа, которые будут любить друг друга и меня. Но за место этой семьи мне досталась другая семья…. Мама, которая меня бросила, когда мне было десять лет, и папа-алкаш, для которого важнее бутылка водки, чем я. Да для него всё было важнее, чем я. А больше кроме них у меня никого никогда и не было. Именно они были моей семьёй и моими родители, хоть их и трудно было так назвать.
