С такими мыслями я продолжал лежать на полу, в подробностях планируя свой завтрашний побег. А лежал я вплоть до того, пока каждая клеточка моего тела не начала противно ныть от твёрдого пола. Я понял, что больше так лежать не могу и надо хоть что-то сделать. Я поднял голову и посмотрел на кровать. Она вроде бы находилась так недалеко, но, ведь встать я не мог, и у меня был только один выход: доползти до своей кровати и как-нибудь забраться на неё. Попытаться стоило. Вот так лежать на полу с каждой минутой всё было невыносимее и невыносимее. Твёрдый пол ещё к тому же и усиливал боль, которая была итак ужасной, и я, даже не колеблясь внутри, начал ползти к кровати. Это было даже сложнее, чем я себе представлял, потому что от любого движения боль становилась ещё сильнее. Но отступать я не собирался и упорно продолжал ползти к кровати, тихо постанывая от боли и стараясь не кричать, чтобы папа меня не услышал. И вот буквально через пять минут я сделал это. Я дополз до кровати и, схватившись за край, начал взбираться на неё. С первой попытки сделать это у меня не получилось, но после десятой попытки я оказался на кровати. На хоть и немного твёрдой, старой, хлипкой и расшатанной кровати, которой уже было много-много лет, мне сразу же стало немного легче и удобнее. Я улёгся ничком на кровать и уткнулся лицом в подушку, которая тоже не была новой и особо мягкой, но я уже к ней привык. Хоть мне всё ещё было больно и плохо, но теперь хотя бы было лучше, чем когда я лежал на полу.

Мне хотелось, как можно дольше лежать и наслаждаться тишиной и покоем. Но моё наслаждение длилось недолго, потому что через какое-то время я понял, что хочу пить. Последний раз я пил утром и сейчас меня мучала сильная жажда. В горле у меня пересохло, а голова опять начала противно гудеть и напоминать о сегодняшнем ужасном дне. И вся боль вернулась в трёхкратном размере. У меня опять начало болеть всё тело, начала кружиться голова, а в глазах темнело. Мне было очень плохо, но я даже не мог встать для того, чтобы дойти до кухни и там выпить воды. Я попытался приподняться на кровати, но всё моё тело пронзила такая боль, что я, не выдержав, громко вскрикнул от боли и упал обратно на кровать. О второй попытке даже не могло быть и речи. Я обречённым взглядом посмотрел на дверь и тяжело вздохнул. Но тут я услышал тяжелые шаги и с ужасом понял, что папа идёт сюда. С каждым шагом он был всё ближе и ближе и вот он распахнул дверь и прошёл в мою комнату. И первое, что попалось мне на глаза – это стакан с водой. Папа никогда не переливал свою водку в стакан и всегда её пил из бутылки. И я точно знал, что в стакане была обычная вода. И сейчас моей единственной надеждой был папа. Я надеялся, что он мне даст сделать хотя бы глоток воды из его стакана. Ведь вода – это не курица и она идёт практически даром.

–Я пришёл тебе напомнить о том, что завтра иду в школу, – проговорил папа, – и, если деньги не найдутся, то это будет означать, что ты меня снова обманул и тогда точно пощады не жди! Надеюсь, ты меня понял. И, кстати, – тут папа хитро улыбнулся, и эта улыбка сразу мне не понравилась, потому что сегодня ни одна улыбка папы ничего хорошего не означала, – я же не хочу, чтобы ты сбежал, пока меня не будет. Поэтому я заберу твои ключи, – с этими словами папа помахал в воздухе моими ключами, которые он, скорее всего, взял из моей куртки. Я всегда их убирал туда и сейчас эта привычка сыграла со мной злую шутку. Я с ужасом смотрел на папу и свои ключи, понимая, что у меня не получится завтра сбежать из дома. Без ключей я выйти из квартиры не мог. Теперь я точно был обречён. Я был, как никогда беспомощным, и от собственной беспомощности на моих глазах выступили слёзы. – Завтра они будут со мной, так что даже не думай удрать от меня, – добавил папа и убрал ключи себе в карман.

Он уже хотел выйти из моей комнаты, как тут я всё-таки решился подать голос.

–Пап, – тихо позвал я его, и он нехотя повернулся ко мне.

–Что тебе надо? – раздражённым голосом спросил папа, видимо, не желая тратить своё время на меня.

–Пожалуйста, дай мне воды, – так же тихо попросил я.

–Ты хочешь воды? – переспросил папа и усмехнулся. Он сделал шаг ко мне и протянул мне стакан. – Держи, – сказал он. Я сквозь боль приподнялся и потянулся к стакану, веря, что пап хочет мне дать попить, но тут папа наклонил стакан и вылил всю воду на пол. – Ой, прости, – сделал он несчастный вид. – Я случайно всё пролил.

Я без сил упал обратно на кровать. Мой взгляд стал грустным, и я, вновь посмотрев на папу с надеждой, снова попросил:

–Пожалуйста, пап. Я хочу пить.

–Знаешь что? Это не мои проблемы! – отрезал папа. – Хочешь пить – пей с пола. Там достаточно воды. Тебе хватит! А если что-то не нравится, то вставай и сам иди себе за водой. Я тебе не прислуга. Или может, ты меня с кем-то путаешь?

–Но я ведь не могу встать, – напомнил я, думая, что хотя бы это папу смягчит.

–Ну, ты же смог улечься на кровать, значит, сможешь доползти до кухни и налить себе воды. А если не сможешь это сделать, то лежи и терпи и не ной мне тут! – с этими словами папа развернулся и сделал шаг к двери.

–Зачем ты так со мной? – впервые за все эти годы задал я этот вопрос, который меня безумно мучал. – Что я тебе сделал?

Папа только кинул на меня раздражённый взгляд, пробурчал что-то и ушёл, громко хлопнув дверью. Я же ещё долго смотрел на дверь грустным взглядом, продолжая верить, что, может быть, папа всё-таки пожалеет меня и принесёт мне воды, но чем больше проходило времени, тем больше я убеждался, что этого не произойдёт. И тем больше я понимал, что я ему вообще безразличен. И от этой мысли мне становилось ещё хуже. Меня начинала одолевать невыносимая тоска и грусть. Мне так хотелось, чтобы рядом со мной был хоть кто-то, с кем я мог бы разделить своё горе и печаль. Кто бы выслушивал меня, когда мне было бы по-настоящему плохо, и поддерживал меня. Но у меня, к сожалению, такого человека не было, и сейчас я даже не верил, что у меня когда-нибудь появится такой человек.

Я тяжело вздохнул и облизнул пересохшие губы. Воды мне точно было не суждено сегодня выпить и я, как бы мне не было трудно это сделать, принял это. И теперь единственно, что мне оставалось сделать после заявления папы – это постараться заснуть, чтобы не мучиться жаждой. И надеяться, что папа завтра найдёт деньги и больше не будет меня трогать. Я вновь начал представлять себе, что будет завтра, если папа не найдёт деньги в школе, и от этого меня начала брать дрожь. И ко всему прочему мне становилось холодно и я, чтобы хоть как-то побороть эту дрожь, натянул на себя тоненькое одеяло, которое хоть немного грело. Как следует, укрывшись одеялом, я улёгся на бок спиной к двери и закрыл глаза.

Так я лежал около трёх часов, а может даже больше, стараясь не думать о том, что будет, когда папа сходит в школу. Перед моими глазами уже стояла картина, как папа придёт невероятной злой из школы и скажет мне, что не нашёл никакие деньги. А потом будет бить меня вплоть до того момента, пока я не перестану дышать. Мне даже казалось, что я уже чувствую эту боль. И вся эта картина заставляла меня в ужасе вздрагивать и открывать глаза. Но, открыв глаза, я понимал, что, пока меня никто не бьёт, а за окном всё ещё вечер, а может даже ночь, но папа пока что сидел перед телевизором и никуда не собирался. Это меня немного успокаивало, но ненадолго. Через какое-то время всё повторялось и так длилось достаточно долго.

Я уже даже потерял надежду, что у меня получится поспать перед всем этим предстоящим ужасом, но в какой-то момент я всё же отрубился. Но громкий хлопок входной двери моментально меня пробудил. Я тут же приподнял голову и увидел, что из окна уже светит солнце, и понял самое ужасное. В квартире царила полная тишина, а это означало, что папа ушёл в школу. И теперь мне осталось ждать, может быть, полчаса, а может и больше в лучшем случае, но всё равно рано или поздно папа вернётся и тогда станет понятно, что меня ждёт. Теперь мне точно было не до сна.